Страница 4 из 27
Гарри убрал ладони от лица, открыл глаза и огляделся, как бы ожидая увидеть что-то из ряда вон выходящее. Как всегда, в его комнате было огромное количество необычных вещей. У подножия кровати стоял широко открытый деревянный чемодан, из которого выглядывали котёл, метла, чёрная мантия и разные учебники с заклинаниями. На столе валялись свитки пергамента. Большую же часть стола занимала огромная пустая клетка, в которой обычно сидела его полярная сова Хедвига. На полу перед кроватью валялась открытая книга, которую Гарри читал прошлым вечером, пока не заснул. Картинки в книге двигались. Мужчины в ярко-оранжевых мантиях влетали и вылетали из поля зрения верхом на мётлах, перебрасываясь красным мячом.
Гарри подошёл к книге, поднял её и увидел, как один из волшебников лихо забил гол, забросив мяч в кольцо на высоте пятидесяти футов, и решительно захлопнул книгу. Даже Квиддитч, который, по мнению Гарри, был самым увлекательным в мире видом спорта, не мог развеять его мысли в этот момент. Он положил «Полёты с Пушками» на ночной столик, подошёл к окну и раздвинул шторы, чтобы посмотреть, что происходит на улице.
Улица Привит Драйв выглядела, как и полагается выглядеть респектабельной пригородной улице ранним субботним утром. Шторы были плотно задёрнуты. Насколько было видно Гарри, на улице не было ни одной живой души: не только людей, но даже кошек.
И всё же… и всё же… Гарри беспокойно подошёл к кровати и сел на неё, проведя рукой по шраму. Его беспокоила не боль — Гарри уже испытывал более неприятные ощущения. Однажды у него исчезли все кости из правой руки, и за одну ночь он прошёл через болезненную процедуру их выращивания. Спустя совсем немного времени, ту же самую руку пронзил ядовитый клык длиной с фут. Всего-то в прошлом году Гарри свалился с метлы с высоты пятидесяти футов. Он привык ко всяким странным травмам и происшествиям — они были обычным делом для тех учеников Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, которые ухитрялись навлекать на себя неприятности.
Нет, Гарри тревожило то, что в прошлый раз, когда его шрам загорелся болью, Волдеморт был рядом с ним. Но Волдеморта здесь просто не могло быть… Смешно было даже подумать, что Волдеморт мог затаиться где-то здесь, на Привит Драйв.
Гарри прислушался к тишине. Чего он ждал? Скрипа ступенек или шелеста мантии? И вдруг он подскочил от неожиданности: из соседней спальни донёсся хрюкающий храп его двоюродного брата Дадли. Гарри выбросил плохие мысли из головы. Он вёл себя глупо. В доме никого не было, кроме дяди Вернона, тёти Петунии и Дадли, которые мирно спали, и снились им сладкие и спокойные сны.
Больше всего Гарри любил семью Дёрсли, именно когда они спали. Да и вряд ли они помогли бы ему, если бы бодрствовали. Дядя Вернон, тётя Петуния и Дадли были единственными родственниками Гарри. Они были магглами и ненавидели волшебство во всех его проявлениях, а это значило, что Гарри был таким же желанным гостем в их доме, как кусок гнилой тряпки. Соседям они рассказывали, что причиной периодического и продолжительного отсутствия Гарри в течение последних трёх лет было его пребывание в Центре Святого Брутуса для неисправимых хулиганов. Хотя они прекрасно знали, что, как несовершеннолетнему волшебнику, Гарри не разрешалось колдовать за пределами Хогвартса, они всё равно продолжали сваливать на него вину за все неприятности, что происходили в доме. Гарри не мог довериться им и рассказать о жизни в мире волшебников. Поведать им о заболевшем шраме и Волдеморте было бы абсолютно дурацкой идеей. Но именно из-за Волдеморта Гарри жил в семье Дёрсли. Если бы не Волдеморт, у Гарри не было бы шрама в форме молнии. И если бы не Волдеморт, у Гарри бы были родители…
Гарри был год, когда Волдеморт, самый могущественный Тёмный Волшебник века, который на протяжении одиннадцати лет стабильно набирал мощь, явился в дом Поттеров и убил его родителей. Затем Волдеморт ткнул волшебной палочкой в Гарри и наложил на него проклятие, которое в своё время уничтожило множество взрослых волшебниц и волшебников, стоящих на пути Волдеморта к власти… и, к удивлению, оно не сработало. Вместо того, чтобы убить маленького мальчика, оно рикошетом ударило Волдеморта. Гарри отделался лишь порезом на лбу в форме молнии, а Волдеморт едва остался жив. Бессильный и полуживой, Волдеморт бежал и унёс с собой панический страх, в котором в течение многих лет пребывало общество волшебниц и волшебников. Последователи Волдеморта разбежались, а Гарри Поттер стал знаменит.
В день своего одинадцатилетия Гарри получил ошеломляющее известие: он узнал, что он — волшебник. Мало того, оказалось, что весь мир волшебников знает его имя. Когда Гарри прибыл в Хогвартс, он обнаружил, что на него все оглядываются и перешёптываются за его спиной. Но за три года Гарри почти перестал обращать на это внимание. В конце лета начинался четвёртый год его учёбы, и Гарри уже считал дни, мечтая поскорее оказаться в дорогом ему замке. До начала занятий осталось всего две недели. Гарри обвёл глазами комнату. Его взгляд упал на поздравительные открытки, которые прислали в июле к его дню рождения двое его лучших друзей. Как бы они отреагировали, если бы он написал им о шраме? Тотчас же у него в ушах послышался голос Гермионы Грэйнджер, в котором звучала паника:
«У тебя болит шрам? Гарри, это очень серьёзно… Напиши профессору Дамблдору! А я пойду полистаю «Распространённые Волшебные Недуги и Болезни». Может, я что-нибудь там найду о шрамах, нанесённых проклятьями…»
Да, конечно же, Гермиона предложила бы идти прямо к директору Хогвартса, и между тем, покопаться в учебниках. Гарри взглянул в окно на лоскут чернильно-синего неба. Он очень сомневался в том, что учебник мог чем-нибудь помочь ему в данной ситуации. Насколько он знал, он был единственным в мире человеком, не погибшим от того проклятия, что наложил Волдеморт. Так что его симптомы вряд ли были описаны в «Распространённых Волшебных Недугах и Болезнях». Что касается Дамблдора, Гарри не знал, куда уезжает директор школы на летние каникулы. Он позабавился, на мгновение представив Дамблдора с его длинной бородой серебристого цвета, в широких одеждах волшебника и остроконечной шляпе, растянувшегося где-нибудь на пляже и деловито намазывающего лосьон для загара на длинный крючковатый нос. Но где бы ни был Дамблдор, Хедвига найдёт его. Хедвига ни разу не подвела Гарри в доставке писем по назначению, даже если Гарри не знал адреса получателя. Но что он мог написать Дамблдору?
«Уважаемый профессор Дамблдор!
Извините, что я Вас побеспокоил, но у меня сегодня утром заболел шрам.
С уважением, Гарри Поттер»
Гарри не надо было писать этих слов, чтобы понять, как глупо они звучат.
Тогда он попытался представить, что сказал бы на это его друг Рон Уизли. Перед его глазами предстало удивлённое веснушчатое и длинноносое лицо Рона:
«У тебя шрам болит? Но… но не может же Сам-Знаешь-Кто быть рядом с тобой. В смысле, если бы он был, ты бы знал? Он же ведь опять попытался бы прикончить тебя, верно? Не знаю, Гарри, может шрамы от проклятий всегда немного побаливают? Я спрошу у папы…»
Мистер Уизли был опытным магом и работал в Офисе Неправильного Использования Артефактов Магглов Министерства Магии, но, насколько знал Гарри, он не был экспертом по проклятиям. Да и вообще, Гарри не хотелось, чтобы всё семейство Уизли узнало, что он, Гарри, всполошился из-за какой-то пустяковой боли. Миссис Уизли забеспокоилась бы ещё больше, чем Гермиона, а братья Рона, шестнадцатилетние близнецы Фред и Джордж, подумали бы, что Гарри просто струсил. Семью Уизли Гарри любил больше всех на свете. Он так надеялся, что в ближайшие дни они пригласят его погостить (Рон написал ему что-то о предстоящем Чемпионате Мира по Квиддитчу) и не хотел, чтобы его всё время терзали вопросами, болит ли его шрам.
Гарри потёр лоб. Он бы просто хотел (но даже себе самому стеснялся в этом признаться), чтобы у него был кто-нибудь взрослый, родной волшебник, к которому можно было обратиться за советом и не чувствовать себя идиотом. Такой волшебник, которому он, Гарри, не был бы безразличен, и кто бы знал что-нибудь о Тёмной Магии.