Всадники бури

Затем он кивком головы сделал знак стражникам, которые до этого подняли с пола брошенное им кольцо раба. Один из них высоко поднял руку, и все смогли увидеть, что между большим и указательным пальцами его что-то поблескивало. Стражник с торжественным, хотя и несколько глуповатым видом обошел всех присутствующих (за исключением боязливо жавшихся к друг другу рабов, конечно), порой останавливаясь рядом с теми, кто изъявил желание поближе разглядеть кольцо.

— Надеюсь, теперь ни у кого не осталось сомнений в том, что убивший Танар человек — раб правителя?! — продолжал свою патетическую речь Шэриак. — Клянусь Асурой, я всегда был благосклонен к Джайдубару, любил его как сына! И оттого мне вдвойне тяжело обвинять его в покушении на Дэви! Но… мы должны смотреть правде в лицо! Иначе Дэви постигнет та же участь, что и Танар!

Все присутствующие молчали, никто не защищал правителя, но и не бросался без оглядки обвинять его. Ведь перед Шэриаком были потомственные аристократы, люди неглупые и образованные, не привыкшие делать скоропостижные выводы. Непререкаемый тон принца их настораживал. Хотя открыто выказывать свое замешательство они не решались.

Ища поддержки, Шэриак обежал глазами присутствующих.

— Я взываю к вам, самым достойным гражданам Вендии! — с пафосом воскликнул он. — Защитите свою Дэви! В наших силах предотвратить кровавое злодеяние! Уберечь Дэви Жасмину от гибели! Итак, — выдержав — довольно искусно — некоторую паузу, произнес Шэриак, и его тон был решительным, — кто из вас согласен немедленно отправится вместе со мной к правителю?!

Двое вызвались сразу, ничуть не раздумывая. Один из них был князь Черуш Гинд, молодой, лет тридцати, мужчина, толстый и неуклюжий, как лесной медведь.

Всем было хорошо известно, что князь недолюбливал Джайдубара, причину же этого нерасположения никто из приближенных ко двору толком не знал. Разве что Черуш Гинд все еще не мог примириться с тем, что в свое время был отвергнут надменной Жасминой (впрочем, в числе других не менее достойных вендийских мужей), ради обнищавшего провинциала Джайдубара? Вторым был Нулаб, бывший королевский сановник, также не отличавшийся благорасположением к Джайдубару, поскольку именно тот лишил его занимаемого прежде высокого положения. Был он уже немолод, около пятидесяти лет, высок и болезненно худощав. Дурной нрав его был известен всем в Айодхье. Нулаб не имел друзей. Всегда и везде появлялся один, держался с надменным величием и сторонился чьего бы то ни было общества. Между тем, поговаривали, что Нулаб был близок ко двору туранского правителя Ездигерда.

Как только Черуш Гинд и Нулаб объявили о своем согласии идти во дворец вместе с Шэриаком, среди присутствующих в храме послышались робкие смешки.

Кто бы сомневался, что именно эти двое первыми откликнутся на призыв принца?! Лица обоих мужчин были полны решимости и самодовольства. Глаза алчно пылали.

Шэриак снова окинул всех внимательным взглядом, но ничего не сказал. Он старался сдерживать свои эмоции, и все же, казалось, от него так и веяло злобой. Да и застывшее на лице упрямое выражение предательски выдавало пожиравшие его чувства.

Скоро еще двое мужчин решились-таки вызваться в спутники принца. Это были Кунджа и Тайомар. Ни у того, ни у другого не было веских причин желать недоброго нынешнему правителю.

Однако их желание отправится во дворец вместе с Шэриаком навряд ли могло вызвать у присутствующих удивление. Невысокий, скорее, даже крошечный, с болезненно-бледной кожей, впалыми щеками и маленькими, на редкость невыразительными глазами, Кунджа был слишком охоч до всяких скандальных историй, чтобы позволить себе пропустить назревавшие события. Второго из только, что вызвавшихся, Тайомара, не отличало излишнее любопытство, но будучи приближенным к Шэриаку (хотя тот в крайне редких случаях доверял ему что-нибудь), считал для себя обязательным во всем поддерживать своего господина. Между тем, его слепая преданность не была искренней. Тайомар был тщедушен, лжив и до нелепого труслив. Видимая же его приближенность к принцу служила ему той густой завесой, за которой он при всякой опасности мог укрыться.

Все четверо, Черуш Гинд, Нулаб, Кунджа и Тайомар, подошли к Шэриаку и стояли подле него с чрезвычайно важным видом. Принц с некоторым разочарованием оглядел вызвавшихся ему союзники мужей. Ибо, что ни говори, все они (ну, может быть, только за исключением Нулаба) были людьми несерьезными и даже бестолковыми. Такая компания не делала принцу чести. Однако выбирать было не из чего.

Глава XV

«Обвинение»

Наконец Шэриак, его четверо союзников и несколько стражников вышли из храма и скоро, пришпорив своих лошадей, помчались по пустынным улицам вечерней Айодхьи. Прибыв во дворец, спутники первым делом поспешили к Дэви. И не застав Жасмину ни в ее покоях, ни в других помещениях женской половины дворца, отправились к Джайдубару.

Встретивший их камердинер правителя сухо отчеканил, что господин его отдыхает и не может принять кого-либо.

По настоятельному требованию Шэриака, он все же прошел к Джайдубару, чтобы сообщить о визите.

Когда же он возвратился к ожидавшим в галерее Шэриаку и его четырем спутникам, то сказал, что правитель по-прежнему не желает встречаться с кем бы то ни было, и советовал им прийти утром следующего дня. Но решительно настроенные визитеры не вняли словам камердинера. Грубо оттолкнув преграждавшего путь слугу, они ворвались в королевские покои.

Все пятеро оказались в, большой роскошно убранной комнате. Обшитый темно синим бархатом диван, кресло, пуфы, стол из красного дерева, пушистые ковры, покрывавшие пол, — все было подобрано с большим вкусом. Эта комната служила правителю чем-то вроде гостиной для неофициальных приемов. В самой дальней от выхода в галерею стене был встроен дверной проем, ведший в королевскую опочивальню. Оттуда-то, заслышав топот непрошеных гостей, вышел сам Джайдубар. Он смерил вторгшихся в свои покои мужей гневным взглядом и громко произнес:

— Я требую объяснений, что все это значит?! — Его глаза были обращены к Шэриаку.

— Этим вечером на Дэви Жасмину было совершенно покушение, — жестко начал принц.

Джайдубар оторопело глядел на него, будто бы даже не понимая смысла только что услышанного.

Потом вдруг его взгляд просветлел. Правитель (что было уж совсем неожиданно) даже улыбнулся.

— Вот как?! — задумчиво протянул он. — И когда же свершилось это… злодеяние?

— Только что, в храме Асуры, — холодно ответил ему Шэриак.

Джайдубар изумленно приподнял брови. На его губах снова показалась улыбка, ироничная и вместе с тем как будто растерянная. Некоторое время все молчали. И, казалось, что с каждой секундой тишина становилась все более напряженной.

Правитель, по-прежнему обескуражено улыбаясь, медленно подошел к одному из кресел, опустился на него, устало откинул голову на мягкую, покрытую бархатом спинку и невидящим взглядом уперся в потолок.

— Ваше величество не желает знать, что же случилось с его супругой?! — несколько раздраженно спросил Шэриак. — Жива ли Дэви? Или, может быть… — он почему-то не договорил. Только вдруг весь затрясся от злобы.

— В самом деле, — все в той же задумчивой манере произнес Джайдубар, при этом обращаясь, скорее, к себе самому, нежели к недоверчиво глядевшим на него пятерым мужам. — Я желаю знать все о происшедшем.

Глаза Шэриака сверкнули злым торжеством. На лицах всей стоявшей позади принца четверки застыли ядовитые усмешки. Однако же никто не проронил ни слова.

— Чего же вы ждете?! — гневно воскликнул Джайдубар. С подчеркнутой величественностью он выпрямил спину. Обежал взглядом своих визитеров. И, увидев насмешливо-злорадные выражения их лиц, вызывающе произнес: — Разве не затем вы пришли сюда, чтобы рассказать обо всем? Ну?! Не молчите же!

— Не горячись так, государь, — фамильярно протянул князь Черуш Гинд и издал короткий хриплый смешок.