День Астарты

— Спасибо Вад. Это очень кстати, — Микеле покрутил в руке металлическую кружку и прочел вслух надпись, нацарапанную на ее боку: «Bendaku Bintangi Pasarpan».

— Что это значит? — спросил кхмер.

— Это значит: кружка принадлежала парню по имени Бинтанги Пасарпан. Бинтанги на бахаса — звездочка, — Микеле сделал глоток, и продолжал, — … Если подробнее, то лет двадцать назад родился мальчик, и мама с папой выбрали ему красивая имя. Пели ему колыбельные. Дарили игрушки. Радовались его первым словам и первым шагам. Они думали: он вырастет, познакомится с красивой девушкой, у них будет дом, семья. Не исключено, что он с этой девушкой уже успел познакомиться, до того, как попал сюда. Здесь были армейцы или «Тахрир»?

— Были в индонезийской форме, — ответил Даом Вад.

— Значит, Бинтанги пошел в армию, — заключил Микеле, — Через несколько дней, его родным придет бумажка: Так и так, пропал без вести в ходе боевых действий. Они, наверное, будут еще долго надеяться, что мальчик найдется. Так иногда бывает…

— К чему ты это говоришь, товарищ Микеле? — спросил Даом Вад.

Агроинженер пожал плечами, откусил кусок галеты и запил чаем.

— Просто задумался о жизни. В моем возрасте это нормально… Куда вы их…?

Младший командир молча показал рукой в сторону моря.

Микеле посмотрел туда и кивнул.

— Понятно… Значит, так и будет пропавшим без вести. Мальчик по имени Звездочка.

— Это война, — нерешительно заметил кхмер, — Так было надо.

— Это очень хуево, что так было надо, — ответил Микеле, и бросил взгляд на северный берег Тимора, затянутый шлейфами черно-коричневого дыма, — Натворили мы с тобой дел, Даом Вад. У людей были дома, это строилось много лет, даже много поколений…

— Вот победит социализм, и все будет построено лучше, чем было, — уверенно возразил младший командир, — И жить люди будут счастливее, в новых домах.

— У тебя есть семья? — спросил Микеле.

— Откуда? — искренне удивился Даом Вад.

— Гм… А сколько тебе лет?

— Наверное, больше двадцати.

— А тем мальчишкам? — Микеле кивнул в сторону Ана и Хина, которые хлебали чай, не отрываясь от ноутбуков, связанных со спай-дронами. Вообще-то юниоры выполняли разведывательное патрулирование акватории, но сейчас было видно, что они просто в восторге от игры с управляемыми самолетиками.

— Наверное, меньше двадцати, — ответил кхмер.

— Я и сам вижу, что меньше, — проворчал агроинженер, — А как они будут жить после войны? И как ты сам будешь жить? Ты думал об этом?

Даом Вад отрицательно покачал головой.

— Не думал. При социализме все будет понятно. А если нет, то командир объяснит.

Микеле прожевал галету и сделал еще пару глотков чая.

— Наверное, я некорректно поставил вопрос. Лучше так. Эта война кончилась, а новой войны в обозримом будущем не предвидится. Ты в резерве. Твои действия?

— Отдыхаю, подгоняю снаряжение и устраняю неисправности, проверяю, чтобы мои бойцы тоже это сделали, контролирую, чтобы у них была еда и место для сна, пополняю ресурсы боеприпасов и материалов. Жду приказов командира.

— Гм… Похоже, я опять не так поставил вопрос.

Карпини задумался над формулировкой, и в это время Хин крикнул:

— Тревога! Индонезийский флот!

— Где? — спросил Даом Вад, мгновенно оказываясь рядом с операторами спай-дронов.

— Вот! Вот! — мальчишки тыкали пальцами в экраны, не очень представляя себе, как соотнести наблюдаемые боевые корабли с географическими правилами.

— Дайте-ка мне… — вмешался Микеле.

Через полминуты диспозиция стала предельно понятной. Эскадра, состоящая из двух крупных военных кораблей и двух поменьше, на полпути от Флореса к Тимору, шла курсом юго-восток. До берегов эксклава Оекуси ей оставалось чуть более полста миль. Спорный островок Батек, лежащий в пяти милях от берега, находился у нее на пути.

— Наше преимущество это закрытая позиция и орудия, приспособленные чтобы вести высокий навесной огонь, — произнес Даом Вад, — Мы подпустим их на 8 миль.

— Если они подойдут ближе, чем на 10 миль, — спокойно сказал Карпини, — то от нас останется только фарш, — Вообще-то, они могут достать нас ракетами даже со своей теперешней позиции. Поэтому, я не думаю, что нам сейчас надо суетиться.

— Лучше умереть сражаясь! — возразил Даом Вад.

— Лучше жить, — отрезал агроинженер, вынимая мобайл из кармана.

— Что ты хочешь делать? — подозрительно спросил младший командир.

— Проверить, достаточно ли внимательна фронтовая разведка на Атауро… — пояснил Микеле и сказал в трубку, — …Aloha foa, вы видите эскадру, четыре штуки, на восемь-девятнадцать, сто двадцать шесть — два?… Почему спрашиваю? Ну, понимаете, я на Батеке, и эти штуки идут ровно в мою сторону… Я не беспокоюсь, просто спросил… Какие-то меры принимать надо?… Ну, конечно, посмотрим… Aita pe-a, maeva po-a.

Он убрал трубку обратно в карман и закурил сигарету.

— Что ты узнал, товарищ Микеле? — нетерпеливо спросил Даом Вад.

— Ничего нового, Вад. Разве что, направление, в котором интересно смотреть.

— Какое направление?

— Восток — северо-восток. Собственно, я так и думал.

— Я ничего не понимаю, — признался младший командир.

— Я сейчас объясню, — сказал Микеле, — Пока вооруженный контингент Индонезии, в основном, соблюдал нейтралитет… Скажем так, с незначительными отклонениями… Другие крупные контингенты тоже не особо вмешивались, чтобы не обострять. Но открытое выдвижение группы из вертолетного авианосца, эсминца и пары ракетных катеров, это уже совсем другое дело, и все, кто стоял на низком старте…

Садай Илимгау, первый помощник капитана индонезийского вертолетоносца «Бекан», искренне уважал своего шефа, капитана Ахмата Байонга. Садай попал на серьезный боевой корабль недавно, и был слишком неопытным для должности второго лица на мостике. Только благодаря разумному и неизменно спокойному стилю руководства каперанга Байонга, молодой кавторанг Илимгау смог всего за месяц подтянуться до должного уровня, и в ходе операции в Брунее, уже выглядел достойно. Молодого Кавторанга часто коробил демонстративный цинизм шефа, но он все равно старался находиться по возможности рядом с Байонгом и набираться опыта. Вот и теперь шеф, обозрев в бинокль виднеющийся в четверть-ста милях прямо по курсу островок Батек, отпустил предельно-циничное замечание о контр-адмирале Менанге, который сейчас находился на флагмане эскадры — эсминце «Керадж».

— Есть люди, — сказал Ахмат Байонг, — которых назначают командирами за ум, а есть — которых назначают за глупость. Это диалектика. Ее придумали древние греки.

— Ахмат-тван, а что он делает неправильно?

— Все, — лаконично ответил каперанг.

— А что бы вы делали на месте Менанга? — осторожно спросил Садай.

Байонг в показном ужасе выпучил глаза.

— Сохрани Аллах от того, чтобы попасть на такое место. Оно для тех дураков, которые получают дурацкие приказы и по-дурацки их выполняют, а потом у других, самых главных дураков, есть, на кого свалить свою дурь.

— Дурацкий приказ? — переспросил кавторанг.

— Конечно, дурацкий. Если требовалось раздолбать восточных тиморцев, то надо было подойти в середине ночи, врезать по ним ракетами с полста миль, потом дочистить с вертолетов и из арт-установок, высадить десант, а дальше дипломаты бы как-нибудь отмазались. А вот хрен. Нас отправляют в светлое время суток, и приказывают сперва оценить обстановку, а потом взять под защиту наши территории на Тиморе. Причем спорные территории, такие, как Оекуси и Батек, в этом приказе считаются нашими. Полный кретинизм! Воевать и трахаться, надо или по-настоящему, или никак. А если путать секс с онанизмом, а войну с адвокатурой, то обязательно получишь по яйцам.

— Но мы же не хотим развязать большую войну, — возразил Садай.

— Если не хотим, так не хрен средь бела дня тащить эскадру к спорным территориям.

— Но Ахмет-тван, не отдавать же их просто так!