Страница 133 из 298
— Что ты опять докопался до моих нейтронных драккаров? — проворчал Орквард.
— Ничего такого, просто к слову… — олдермен улыбнулся и хитро подмигнул.
— Нейтронные драккары, — пояснил Скалди Турсен для Хелги, — это звездолеты из НФ-новелл нашего Гисли. Они на ядерной тяге, с субсветовой скоростью…
— Дай ей почитать «Паруса прадедов», — перебил Орквард, — И это не новеллы, а саги.
Скалди отпил еще эля и утвердительно кивнул.
— Я так и сделаю…. Хеймдал, так что с этим хромодинамическим парнем?
— У него беда! — объявил олдермен, — К нему явился инквизитор из Научно-Этического совета, и говорит: «доктор Такой-то, ваши физические теории в корне противоречат библейской морали и общечеловеческим ценностям, поэтому, ваша вредоносная тема закрывается, а вы займитесь чем-нибудь другим и больше не грешите».
— Что за фигня! — воскликнула Хелги, — В школе, по физике я учила основы квантовой механики. Это имеет не больше отношения к морали, чем таблица умножения!
— Научно-Этическому Совету лучше знать, имеет или нет, — наставительно произнес Хеймдал, — Тебе нужно обоснование? Пожалуйста: неопределенность Гейзенберга настраивает молодежь на анархизм, моральный релятивизм, и отрицание всеведения библейского бога. Эту неопределенность надо немедленно запретить!
— Ты шутишь? — с надеждой спросила она.
— Как бы не так! Я могу показать тебе статью в «Bible study today», где это написано.
— Но это же психованные фанатики! — взорвалась Хелги, — надо быть полным кретином, чтобы принимать это всерьез.
Хеймдал Лунгвист прожевал сосиску, запил элем и качнул головой.
— Поправляю: надо быть полным кретином, чтобы НЕ принимать это всерьез. Такие аргументы во многих странах становятся основанием для очень жестких законов. На «круглом столе» мы обсуждали приговор Тьюрингу. Допустим, это в прошлом. Но ряд законов, которые также обоснованы исключительно библейскими догмами, существуют сегодня в некоторых странах Евросоюза, и обычно, поддерживаются Еврокомиссией по биоэтике. Это например: запреты, связанные с сексом, с эротикой и вообще с неодетым человеческим телом, запреты в сфере науки: на модификацию и гибридизацию генома человека и на репродуктивное клонирования, запреты в медицине на аборты…
— Ты не согласен, что эти запреты — кретинизм? — перебила она.
— Это социально-политическое явление, — ответил он, — Его необходимо учитывать, и принимать меры по борьбе с этим явлением.
— Как в Меганезии, — вмешался Орквард, — Судить библейских агитаторов по быстрой процедуре, и расстреливать к свиньям собачьим.
— В Меганезии, — уточнил олдермен, — Запрещено запрещать что-либо сверх артикулов тамошней Хартии, и расстрелом карается пропаганда любых избыточных запретов.
— И правильно! — вставил НФ-литератор.
— Может, и правильно, — сказал Хеймдал, — Но, чтобы установить такую норму права, отцам-основателям Меганезии пришлось провести репрессии против, казалось бы, безобидных людей, связанных, как там говорят, «с культурой неоколониализма».
— Ключевые слова: «казалось бы», — мрачно произнес Скалди.
— Ты такой радикал? — слегка насмешливо поинтересовался олдермен, — А ты готов расстреливать школьных учителей, редакторов газет, и сотрудников гуманитарных благотворительных миссий? По глазам вижу: не готов. Значит, этот путь не для нас.
Орквард посмотрел на дно опустевшей кружки и растерянно почесал шевелюру.
— Вот, дьявол… А какой путь для нас?
— Не торопись, Гисли. Сначала — предпосылки, а потом — решения. Главная проблема благополучного общества западного образца состоит в том, что его граждане готовы терпеть оскорбления и выполнять абсурдные требования до тех пор, пока им тепло, безопасно, сытно, и они убеждены, что так будет завтра, и через год, и через 10 лет. Гражданин Евросоюза смотрит на соседние регионы: Азиопу и Северную Африку, наблюдает там ужасы нищеты и гражданской войны, и думает: «ну, на фиг, я лучше потерплю подонков и жуликов в правительстве, заплачу налоги на прокорм наглых исламских мигрантов, и соглашусь на слежку за собой со стороны спецслужб, и со стороны страховых и банковских чиновников». Он стерпит это, потому что боится получить то страшное, что он видит в соседних регионах 3-го мира.
— А вот Кортвуд, — вмешалась Норэна, — …Говорит: кто готов променять свободу на безопасность, тот не будет иметь ни свободы, ни безопасности.
— Это сказал президент Франклин, — уточнил Хеймдал, — А ты будешь замечательным другом, если притащишь Гисли и Скалди еще по кружке эля, и что-нибудь себе.
— ОК, — согласилась она, — Только, подожди рассказывать дальше. Я быстро…
Хелги Сонстром сосредоточенно потерла виски, и спросила:
— Хеймдал, а я не ошибусь, если скажу, что ваша партия получила большинство в фолкентинге только потому, что гренландцы заметили: субсидии из ЕС начинают постепенно иссякать? Люди отдали вам свои голоса из страха перед ближайшим будущим, которое вдруг стало выглядеть очень несимпатично. Я права?
— Примерно так, — подтвердил он, — Дело не только в том, что субсидии из ЕС стали уменьшаться. Такое бывало и раньше. Дело в том, что на этот раз Евросоюз не в экономическом кризисе, а в системном, из которого один выход: на кладбище. И возвращения высоких евро-субсидий уже не будет. А, с другой стороны, появились альтернативные потенциальные партнеры, которые пока значительно беднее, чем Евросоюз, но они быстро усиливаются, а Евросоюз — слабеет… Как у нас говорят в подобных случаях: хочешь ехать дальше — ищи новую собачью упряжку.
Вернулась Норэна, и поставила на стол две кружки пива, чашку какао, и спросила:
— Что там про собачью упряжку?
— Аллегория, — пояснил олдермен, — Это значит: гренландцам теперь надо шевелить мозгами, чтобы выбирать правильное направление и двигаться в сторону большего благополучия. А задача нашей фракции: делать так, чтобы евро-христианство с его догматами, каждый раз оказывалось в самой неудачной позиции. Знаешь, в какой?
— Между голодным ртом и куском мяса, — мгновенно ответила девчонка.
— Совершенно верно. Тут у нас на руках все козыри. Евро-христианство построено на принципе: «духовные ценности важнее, чем материального благополучия». Мы каждый раз ставим их в такие условия, что они предлагают гражданам претерпеть материальные лишения, ради каких-то фантомов. Граждане начинают обоснованно воспринимать евро-христиан, как врагов, и поступать с ними соответственно. Сначала, их прокатили на выборах, а потом начали выдавливать их на обочину социальной жизни. Сегодня было ведро дерьма. Завтра будет что-нибудь посерьезнее. А послезавтра нашим оппонентам придется выбирать: или отказаться от евро-христианства в пользу простого, по-своему здорового, безыдейного фермерского консерватизма, или уносить ноги из Гренландии.
— Но вы уже победили! — воскликнула Хелги, — Зачем эта травля инакомыслящих!?
Олдермен неандертальцев поднял правую руку и покачал указательным пальцем из стороны в сторону, как маятником метронома.
— Они не инакомыслящие. Они вообще не мыслящие. Они социальные кретины. Это сказала ты, а не я. А кретинизм — это патология. Ее надо сводить под корень, чтобы исключить рецидивы в будущем.
— Значит, — грустно заключила Хелги, — вы делаете то же самое, что и отцы-основатели Меганезии. Только те отрубили хвост собаке одним ударом, а вы режете этот хвост по частям, да еще руками общественности. Как славно быть ни в чем не виноватым!
— Вина, — спокойно сказал Хеймдал, — это просто социальный ярлык. Общество всегда приклеивает его на лоб побежденному. А победитель не виноват никогда. Ты можешь считать, что это несправедливо, но это объективный факт социологии.
Хелги обмакнула палец в эль и нарисовала на столе печальный смайлик.
— Долой вину, долой мораль, долой общечеловеческие ценности, так?
— Ты только что вернула меня к Заурману! — весело объявил олдермен, — К нему и к его чудесным общечеловеческим ценностям, главная из которых состоит в том, что НТР эквивалентна библейскому Сатане, и враждебна человеческому роду. Долой генетику, долой кибернетику, долой квантовую механику и ядерную физику, так?