Время не властно

– Нет-нет, ничего. – Он вполне освоился и с удовольствием наблюдал возню малыша, который перебирал ему пальцы, агукал и время от времени тащил их в рот. – Он похож на тебя, – заметил Джейкоб, поворачиваясь к Санни.

Та улыбнулась. Ей почему-то было очень приятно видеть, как Джейкоб играет с малышом.

– Мне и самой так кажется.

Уильям забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Видимо, парни из семьи Хорнблауэр обладают притягательной силой для его дочерей. Хотя с Кэлом он в общем смирился, его братца он видит впервые. Судить пока рано.

– Значит, вы ученый. – Уильям в принципе уважал ученых, но это не значит, что он готов позволить этому типу жить с его дочерью в хижине… да еще без электричества.

– Да.

Разговорчивый, паршивец, усмехнулся Уильям и продолжил допрос:

– Астрофизик?

– Совершенно верно.

– Где вы учились?

– Может, тебе еще его диплом показать? – вмешалась Санни.

– Помолчи! – Уильям погладил дочь по голове. – Видите ли, космос меня всегда очень интересовал. – На сей раз он улыбался дружелюбно, хоть и осторожно. – Вот мне и интересно.

«Хочешь поиграть, папаша? – подумал Джейкоб. – Что ж, поиграем!»

– Диплом юриста я получил в Принстоне.

– Юриста? – удивилась Санни. – Ты не говорил…

– А ты не спрашивала. – Он метнул на нее выразительный взгляд и тут же перевел глаза на ее отца. – Заниматься физикой я начал в виде хобби.

– Необычное хобби, – заметил Уильям.

– Да. – Джейкоб улыбнулся. – Такое же необычное, как выращивание лекарственных трав.

Уильям невольно рассмеялся.

– Ну а путешествия во времени…

– Уилл, дай ему передохнуть! – перебила мужа Каролина. – Допросишь его попозже. Твоему сыну нужно сменить подгузник.

– А! Сейчас как раз моя очередь.

Уильям опустил длинные ноги на пол, подошел к Джейкобу и сразу растаял, увидев, как сынишка тянет к нему пухленькие ручки.

– Где мой малыш? А вы пока пейте чай, – обратился он к Джейкобу. – О ваших… изысканиях поговорим попозже.

– Я с тобой! – Санни рывком поднялась с пола. – Покажешь все игрушки, которые ты купил Сэму за последний месяц.

– Ты еще не видела поезд… – говорил Уильям, когда они выходили из гостиной.

– Уилл любит притворяться, будто покупает игрушки исключительно для Сэма. – Каролина встала и подлила Джейкобу чаю. – Надеюсь, вы не очень рассердились?

– На что?

– На испанскую инквизицию. – Каролина устроилась на подлокотнике кресла. Она напомнила ему Санни. – Хотя… по сравнению с Кэлом вы еще легко отделались.

– Видимо, Кэл прошел все испытания с честью.

– Мы все очень его любим. Уилл с радостью сделал бы его партнером в компании, но Кэл хочет только одного – летать. Впрочем, вы лучше меня знаете своего брата!

– Он никогда не хотел заниматься ничем другим.

– Я заметила. Либби у нас такая же. С самого детства знала, чего хочет. С Санни немного сложнее. Иногда мне кажется, что ей, с ее умом и талантом, ничего другого просто не оставалось… Надеюсь, вы меня понимаете. – Заметив его вопросительный взгляд, она решительно сменила тему: – Значит, сначала юриспруденция в Принстоне, а потом – астрофизика. Какой разброс!

А между юриспруденцией и астрофизикой был еще краткий период увлечения боксом… Джейкоб пожал плечами:

– Иногда не сразу понимаешь, чего тебе хочется по-настоящему.

– Но всему, чем занимаешься, отдаешься всей душой? Знаю. Наша Санни такая.

Джейкоб подумал, что Каролина тоньше и хитрее мужа.

– Такой замечательной девушки я в жизни не встречал.

Каролина подумала: он по уши влюблен в нее. Но почему-то не очень счастлив.

– Санни похожа на пестрый, многоцветный гобелен, сотканный из нитей разной толщины. Некоторые нити невероятно толстые и прочные. Другие – очень тонкие и пластичные. А есть особые стеклянные волокна, очень хрупкие. Сочетание дает изумительный результат… Но ее, как всякое произведение искусства, нужно любить, ею нужно восхищаться. – Каролина всплеснула руками. – Санни ужасно разозлится, если узнает, какого я о ней мнения!

Джейкоб невольно покосился на пестрый гобелен, висящий на стене.

– Пожалуй, она не согласится с тем, что в ней есть хрупкость.

– Да. – Каролину охватило сожаление – и вместе с тем облегчение. Значит, он успел заглянуть в душу ее младшей дочери и хорошо ее понимает. – Наверное, я покажусь вам старомодной, но мы с Уиллом очень хотим, чтобы наша дочь была счастлива.

– Вы ничуть не старомодны… – Джейкоб вспомнил, как мама в тех же примерно выражениях говорила ему про Кэла, провожая его в полет.

Вздохнув, Каролина проследила за его взглядом:

– Одна из моих ранних работ. Я плела его, когда была беременна Санни. Тогда почти все свои работы я продавала или меняла на продукты, а эту почему-то решила оставить.

– Он очень красивый!

Повинуясь внезапному порыву, Каролина подошла к гобелену, сняла его со стены и ласково погладила. Она вспоминала, как сидела у ручного станка, отбирала разноцветные нити, смешивала их… Уилл копался в саду, Либби спала на одеяле, расстеленном на траве, а в ней шевелился ребенок. Прошло много времени, но воспоминания по-прежнему вызывали в ней радость.

– Мне бы хотелось, чтобы он был у вас.

Если бы она подарила ему картину Рембрандта или, скажем, Джорджии О'Кифф, он бы и то удивился не больше.

– Я не могу его взять!

– Почему?

– Он бесценен.

Каролина только рассмеялась:

– Цены на мои работы назначает агент по продажам. А мне смешно… И становится как-то не по себе, если я представляю, что, скажем, этот гобелен окажется в конце концов за стеклом – в витрине музея или художественной галереи. – Каролина скатала гобелен в трубку. – Мне будет гораздо приятнее, если мои творения станут радовать глаз моих родных. – Она вручила гобелен ошарашенному Джейкобу. – Моя дочь замужем за вашим братом. Значит, мы – родня.

Ему не хотелось проникаться к Стоунам родственными чувствами. Гораздо спокойнее по-прежнему злиться на них, а Каролину с Уильямом считать историческими, легендарными фигурами. И все же, неожиданно для себя, он ощутил радость, когда взял из рук Каролины подарок.

– Спасибо!

Детская была выкрашена в светло-зеленые тона. На старинной кованой детской кроватке лежало шерстяное одеяльце нежных, пастельных оттенков. Каролина и его соткала вручную. Комната была завалена игрушками – до многих Сэм дорастет лишь через несколько лет. Правда, мягкие игрушки любят даже малыши. Здесь их были сотни – от громадных слонов до традиционных плюшевых мишек.

Взяв игрушечного мишку, Санни смотрела, как отец укладывает Сэма на пеленальныи столик.

– Какое умилительное зрелище!

– Ты, наверное, уже забыла, как я наказывал тебя, когда ты дерзила, – ласково проговорил Уилл, снимая с малыша комбинезон.

– Я уже большая, и ты не заставишь меня сидеть на стуле, пока я не попрошу прощения!

Отец подозрительно покосился на младшую дочь:

– А вот попробуем – и увидишь!

– Папа! – Вздохнув, Санни отложила мишку. – С тех пор как мне исполнилось тринадцать, ты подвергаешь допросу с пристрастием каждого парня, которого я привожу к вам в дом!

– Мне небезразлично, с кем встречается моя дочь. Я не совершаю никакого преступления!

– Дело не в том, что ты задаешь вопросы. Дело в том, как ты это делаешь.

Уилл снял с Сэма подгузник. Малыш гулил и сучил ножками. Уилл припудрил нежные складочки. Какой он сладкий!

– Ты мне больше нравилась, когда была вот такая.

– Круто! – Санни подошла к отцу и положила руку ему на плечо. Даже восставая против отца, она все равно его обожала. – Представляю, как ты будешь допрашивать девочек Сэма – он ведь тоже скоро вырастет и будет знакомить вас со своими подружками!

– Конечно. Я не сексист. – Уилл криво улыбнулся. – Надеюсь, ты не собираешься пудрить мне мозги и уверять, будто, проведя немного дней с Джеем-Ти в хижине, вы остались в чисто платонических отношениях?