Страница 26 из 80
— Очень хорошо, Андрис. Можешь на меня положиться.
10
18 июля 1988 года
Сегодня мы с Джорджем обедали на Гринмаркет-сквер. Шел дождь. По дороге я видела газетный киоск с «Файнэншл Таймс» — передовица была замазана. Грустная картина.
Джордж очень подавлен продажей «Мейл». Он пытался найти покупателя, но так и не смог — убытки газеты слишком велики. Я посоветовала ему поговорить с Грэмом Пеллингсом — может, тот возьмет «Мейл» в пакете с другими газетами. Он ответил, что попробует, но надежды мало.
Я спросила Джорджа о Малдергейте. Это случилось десять лет назад, но подробностей я не помню. «Мейл» была одной из тех газет, которые подняли скандал, и Джордж хорошо его помнил. Я спросила его и о том, слышал ли он когда-нибудь о «Лагербонде». Он ответил, что нет. Мои вопросы его явно заинтересовали, и я пообещала ему рассказать больше, когда смогу. Но не сейчас. Сначала я должна выяснить, что происходит с Нелсом.
20 июля
Я пишу эти строки и плачу. Мы только что сильно поругались с Нелсом. Не из-за той женщины — я так и не решилась заговорить с ним о ней. Мы поссорились из-за «Лагербонда».
Я всего лишь спросила, что это за организация, и он буквально взорвался! Он хотел знать, откуда мне про нее известно. Я рассказала, что залезла в дипломат Дэниела, и он пришел в ярость, обозвал меня ничтожеством и мразью за то, что я посмела за ним следить. Он сказал, что я не имею права совать нос в его дела, что я все равно ничего не пойму, что я предала его, не хранила ему верность и поступила вероломно. Я разрыдалась и бросилась из комнаты в спальню.
Все совсем не так, все как раз наоборот: это он не хранил верность, это он завел любовницу, это он имел дело с сомнительным сборищем буров.
Впервые за все годы брака я не смогла договорить до конца и сбежала.
И он назвал меня мразью! Свою жену! Этого я не прощу ему никогда. Никогда!
21 июля
Прошлой ночью Нелс спал в комнате Тодда. Он встал на работу очень рано — я слышала его. По крайней мере он не улизнул из дома посреди ночи, как в прошлый раз.
Зан и Кэролайн вели себя за завтраком очень тихо. Наверное, обратили внимание на крики и слезы. Бедняжка Кэролайн! Сегодня второй день занятий, и она так рада, что есть возможность уйти из дома.
22 июля
Сегодня утром разговаривала с Тоддом по телефону. Предложила ему приехать на неделю в конце каникул вместе с Франческой. Эта идея ему понравилась, и он обещал с ней поговорить. Я очень надеюсь, что он приедет.
Нелс целиком занят «Гералд», и я его практически не вижу. И слава Богу! Завтра он улетает в Лондон, а потом — Филадельфию. Он предупредил, что может отсутствовать три недели. При мысли о нем меня раздирают такие противоречивые чувства! Я злюсь, и злюсь ужасно — за то, что он продает «Мейл», что смеет так обращаться со мной! Я уверена, у него где-то есть другая женщина, и, хотя в последнее время поводов для подозрений он не давал, я это знаю.
И еще мне страшно! Насилие, существование которого в этой стране никогда не было тайной, подступает ко мне все ближе и ближе и уже затрагивает семью. Сначала был Хенни, потом расстрельный список южноафриканской компартии, теперь еще эти люди из «Лагербонда». Они занимают такие высокие посты в африканерской элите, что не могут не быть опасными. И сам Нелс. Он больше не угрожает мне открыто, но выглядит таким злым, что может сорваться в любую минуту. Я боюсь перемен в нем, но еще больший страх мне внушает ползущее и всепроникающее насилие, которое так меняет его.
23 июля
Я приехала в Кейптаун пообедать с Либби Вайсман. Она живет в Тамборсклофе, в маленьком синем доме у подножия Сигнал-Хилл, напротив Столовой горы. Либби читает лекции по английской литературе в университете Кейптауна, а ее муж Деннис — адвокат, специализирующийся на делах политзаключенных. Он очень хорош! Ему редко удается их вытащить из тюрьмы, но зато каждый раз он доставляет властям массу неприятностей, а это как раз то, что его клиентам и нужно. Сегодня суббота, и Деннис уехал играть в гольф. Либби предложила пойти в ресторан в Бо-Кап.
Мы спустились вниз по холму и направились в Бо-Кап. Мне нравится этот район с его мощеными крутыми улицами, рядами старых ярко выкрашенных домов, автомастерскими, мечетями и грациозными палевыми минаретами, а также удивительной смесью африканских и восточных ароматов. Этот район — сегрегированный: здесь живут только цветные. «Цветные» — типичный южноафриканский эвфемизм. Он означает людей смешанного происхождения, которые не вписываются в четкие расовые категории. Бо-Кап — замечательный памятник мировому разнообразию: здесь перемешаны гены малайцев, индийцев, европейцев, рабов из Гвинеи и Ост-Индии, даже коренных готтентотов мыса Доброй Надежды. Повсюду люди с коричневой кожей, высокими скулами и широкими улыбками. А кухня здесь просто восхитительна.
Либби привела меня в оранжево-желтый ресторан на углу Уэйл-стрит, откуда открывается потрясающий вид на город и Столовую гору. Утренний туман рассеялся, выглянуло солнце, которое залило мягким зимним светом вершину горы. Мы посплетничали о других членах правления проекта в Гугулету, и она рассказала о студенте-первокурснике, который умудрился перепутать Джорджа Элиота с Чарлзом Диккенсом, при этом не сомневаясь, что Диккенс был женщиной.
Я упомянула о расстрельном списке, про который Зан рассказала Нелсу. Ничем не выдавая свою принадлежность к Коммунистической партии, Либби выразила сомнение в достоверности этих сведений. По ее словам, в прошлом году Джо Слово[21] заявил, что перемены наступят в результате переговоров, а не революции. Но она допускала, что не все члены партии разделяют мнение своего руководителя. Если честно, то мне по-прежнему тревожно.
Я решила поделиться с ней своими подозрениями насчет Нелса и другой женщины. Либби сочувственно меня выслушала и призналась, что у них с Деннисом тоже не все гладко. Я рассказала ей, что Дэниел Хавенга называет Стелленбош городом разочарований — в нем полно женщин за сорок, которых выбросило на берег море неудачных браков. Поэтому нет ничего странного в том, что мы с Либби оказались в их числе. Я была рада нашей встрече, возможности поболтать и почувствовать себя не такой одинокой в этой проклятой стране.
23 июля
После обеда мы с Зан ездили в Стелленбош. Был ясный солнечный день, старые здания сверкали белизной, а немногие листья, не опавшие с дубов, отливали золотом. Мы отправились в «Ом Сами», совсем как в те времена, когда она была маленькой. Там было полно всякого старья, будто ничего не изменилось. Она купила пару ненужных украшений и немного ирисок-тянучек, а я — специй, после чего мы пошли пить кофе.
Мы разговаривали об окончании кампании против призыва. Зан сообщила, что уже сто пятьдесят человек отказались идти в армию. А я рассказала о своих друзьях, которые уклонялись от призыва во время войны во Вьетнаме, и статьях, которые писала для «Лайф» о студенческих движениях протеста в 1960-х. Зан была явно удивлена и заинтересована. Но когда я спросила о движении «Черная лента», она замкнулась. Я сказала, что тоже хочу принять участие в одной из демонстраций в поддержку кампании против призыва, но она отрицательно покачала головой. Это меня задело.
— Почему ты не рассказала мне об этом списке компартии? — спросила я.
Зан опустила глаза.
— Я ждала этого вопроса.
— Ты мне не доверяешь?
Она пожала плечами, по-прежнему не поднимая глаз.
21
Джо Слово (1926–1995) — южноафриканский борец с апартеидом, глава Компартии ЮАР, член Национального исполкома АНК, министр кабинета Нельсона Манделы.