Страница 80 из 95
Оленька нетерпеливо вас ждет, я несколько раз виделся с нею, пока был в Петербурге, и сюда уже она приезжала с Константином Ивановичем.
Я вполне возвратом на родину насладился, одна только нога до сих пор мешает мне действовать. Это время еще не удалось заняться починкой ноги. Все надобно кого-нибудь из родных и друзей видеть. С самого Нижнего все отрадные встречи.[491] Когда-нибудь, бог даст, увидимся – потолкуем. Так время наполнено, что нет возможности заняться перепиской. Вера Ивановна Анненкова в числе многих, необыкновенно балующих меня. Эта женщина – с теплой душой. Восполняет ту дружбу и радушие, которые я везде встречаю. Когда увидите ее, сами в этом убедитесь.
Барон вам кланяется, он попрежнему ходит и занимается мимикой. Не успели еще с ним поговорить особняком, все встречались в публике. Сын его славный человек – это общий голос.
Оленька, верно, вам писала, что я в вагоне встретился с Башмаковым молодым, который хотел послать денег нашему старику – хотел доставлять ему ежегодно 300 целковых. Без сомнения, начало этому делу уже положено, и Флегонт Миронович успокоен, потому что молодой Башмаков намерен был выслать в Тобольск 150 ц. тотчас по приезде в Петербург. Я с ним расстался в Твери, оставшись у племянницы Полторацкой на сутки. Обнимаю вас крепко.
Верный ваш И. П.
Прилагаемое письмецо передайте по адресу.
194. Н. Д. Фонвизиной[492]
[Петербург], 11 марта [1857 г.].
Нетвердой рукой, потихоньку, наконец, скажу, добрый друг мой, что я оправился от трудной болезни, которая решительно не давала мне возможности подать голоса. Скажу также, что выздоровление медленно… Настрадался я досыта… Сбывается пословица, что болезнь приходит пудами, а выходит золотниками. Но вообще гораздо лучше…
До свидания, до свидания, до свидания!
Верный твой И. П.
195. Е. И. Якушкину[493]
[Петербург], 2 апреля [1857 г.].
Вчера Щепкин принес мне ваши листки, добрый друг мой фотограф; с сжатым сердцем читал я их; на этот раз пожалел сильно, что нет у меня власти. Однако я через кого могу буду здесь действовать – авось бог поможет песчинке что-нибудь сделать… Так сильно все это меня волнует, что… действует и на организм…
Скажите, однако, у какого Толстого живет отец, ужели это Николай Николаевич Толстой, которого я знал, брат Якова, что в Париже?… Третий брат этих Толстых, то семеновский, Иван, ревизовавший Руперта, умер… Как адресовать письмо к отцу?… Я вам тотчас скажу, что здесь узнаю и до чего добьюсь из моего лазаретного уединения, которое, впрочем, часто навещается добрыми существами. Через них буду действовать…
Перейдем к портретам… Спасибо, что дали мою рожу тетке Рябининой, и очень хорошо, что посылаете оную же Аннушке.
Н. Д. здесь уже три дня по своим делам…
196. Е. И. Якушкину[494]
[Петербург], 20 апреля [1857 г.].
…Хочу поделиться с вами приятным, отрадным ощущением, которое я имел на днях. С женой Алексея, дяди вашего, приехала ко мне Пелагея Васильевна Муравьева.[495] Мы, разумеется, встретились как давно знакомые, хотя я никогда не видал ее. Поблагодаривши за внимание, я тотчас приступил к делу, то есть начал говорить об Иване Дмитриевиче, и говорил, забываясь, с жаром. Она уверила меня, что он непременно будет опять у вас, и что даже надеялась, что это будет к Святой. Просила меня не волноваться и обещала сама привезти это известие. Вероятно, вы все это знаете… Видно, хлопочут; не может быть, чтоб П. В. говорила так положительно без основания…[496]
Мой агент по делу отца что-то молчит, а я подчас волнуюсь.
И. П.
197. Г. С. Батенькову
С. п. т. бург, 13 мая [1857 г. ]
Вот вам для вступления самая свежая новость: сейчас был у князя Долгорукова, благодарил его за исключительное разрешение, по просьбе сестры, лечиться в столице. В субботу, то есть 18-го, выезжаю. При этом случае позволил себе спросить его: есть ли надежда Якушкину возвратиться в Москву к сыну? На это спросил меня: разве он точно болен? – Я отвечал, как следует, и узнал, что уже написано графу Закревскому, что если он почтет нужным разрешить Ивану Дмитриевичу приезд в Москву, то чтобы это сделал. – Меня очень порадовала эта весть, и я уже мечтаю, что наш непроходимый софист опять у фотографа под крылышком.
Чех, по последнему известию, в Москве простудился и сидит дома: это точно беда.
На днях приехал сюда Н. И. Тургенев из Парижа. Вы, верно, давно знаете, что ему разрешено было еще во время конгресса возвратиться в отечество. Я его не увижу, если он сам не отыщет, а он отыскивать не будет, как я полагаю, после напечатанной им книги…[497]
Верный ваш И. П.
198. M. H. Пущиной
[Москва], 10 июня 1857 г. У Алеши.
…Ты сетуешь, друг, что я не открыл тайны моей Николаю.[498] Во-первых, ты ясно, хорошо понимаешь, что это не мне одному принадлежала тайна. Это бы еще ничего – она всегда согласна была бы, чтоб Николай с нами помолился, но главное дело в том, что, сказавши ему, нельзя не сказать сестрам, не обидевши их. Следовательно, мы решились молчать до поры до времени и нести все упреки, которых ожидали в уверенности, что никто, размысливши исключительное наше положение, не будет винить нас в намерении огорчить таким ходом дела. К тому же оно требовало избежать толков преждевременных, а доверившись, не было бы им конца. Пожалуйста, разбери все это хорошенько, поставь себя на наше место, и, верно, ты согласишься, что другого исхода этому заветному делу [нет]. Одним словом, помиримся и обнимемся.
Дорохова тоже бранит нас нещадно за таинственность с нею. На днях был ее ответ на наше объявление.
199. Н. И. Пущину
[Москва], 19 июня 1857 г.
Только что собрался ответить твоей жене на ее письмо от 15-го числа, как получил, любезный друг Николай, твои листки… Я прочел все со вниманием и нахожу, что ты хорошо сделал, – только одно меня озадачило. Какие тут назначения по 3 т. братьям. Если один из этих братьев я, то прошу захерить эту статью.
Не можешь ли ты, любезный друг Николай, повидаться с Вяземским и взять у него мой портфель, если он его не прислал в дом. Он хотел отыскать его на даче своей у Лесного института и тотчас доставить. Обработай это дело и перешли мне портфель сюда. Случаи бывают частые…
491
В те самые дни, когда Пущин «от самого Нижнего» имел «все отрадные встречи», нижегородскому губернатору А. Н. Муравьеву было из Петербурга предписано установить за возвращенным из Сибири декабристом полицейский надзор. Бывший декабрист, губернатор сообщил министерству, что у него нет для этого ни полномочий, ни средств.
492
Публикуется впервые.
493
Публикуется впервые.
494
Публикуется впервые.
495
У Пущина фамилия жены бывшего декабриста, одного из самых реакционных министров при Николае I и Александре II, ярого крепостника М. Н. Муравьева, обозначена буквой «М». Об этом посещении Пущин сообщал также в письме (неизданном) от 23 апреля М. И. Муравьеву-Апостолу (ЦГИА, ф. 279, оп. 1, № 232, л. 125 и сл.). В письме упоминается о свидании с Алексеем Бакуниным: «…брат того, который в 1848 году действовал в Германии». Имеется в виду участие в революции 1848 г. М. А. Бакунина, который рассказал об этом свидании его брата с Пущиным в письме к Герцену от 7 ноября 1860 г. (М. А. Бакунин, Собр. соч. и писем, т. IV, 1935, стр. 329).
496
M. Н. Муравьев действовал в пользу своего зятя И. Д. Якушкина неохотно и медленно.
497
Конгресс – 1856 г., для мирных переговоров, после Крымской войны. Книга Н. И. Тургенева «Россия и русские», где он отрицал свое участие в Тайном обществе, а в своем оправдании заявил, что в движении участвовала легкомысленная молодежь.
В тот же день Пущин писал М. И. Муравьеву-Апостолу: «Сюда приехал Н. И. Тургенев. Я его не увижу, если он меня не отыщет» (неизданное, ЦГИА, ф. 279, оп. 1, № 232, л. 98).
498
Тайна – женитьба на Н. Д. Фонвизиной.