Страница 5 из 44
Лавируя между клунками, чемоданами и их хозяевами, я наконец добежал до него, но дверь с меловой надписью «Ремонт» оказалась запертой. Это уже походило на плохую шутку, но финиша на черной полосе невезухи, увы, не было… Я побежал к противоположному входу. Навстречу, лязгая и громыхая, неслась кара с тремя прицепами, доверху груженными посылочными ящиками. «Па-а-береги-ись!..» — орал водила, не сбавляя скорости. Пришлось обежать переход с другой стороны. По пути я споткнулся о чей-то рюкзак, звякнула упавшая с него гитара. «Осторожней, ты, козел!» — услышал вслед… Я достиг перехода, расталкивая пассажиров подошедшего поезда, сбежал по двум пролетам в туннель и устремился к своей платформе. «15-й путь», «16-й путь»… — мелькали надписи на кафеле. Лишь уперевшись в желтую тупиковую стену, я понял, что потерял ориентировку: мой поезд отправлялся с 12-го пути! Рявкнув от досады, я рванул в обратную сторону…
Выход из туннеля оказался в самом хвосте поезда. Проводники уже поднялись с опустевшего перрона в тамбуры. Уцепившись за поручень, я рывком поднялся в вагон, который тотчас же вздрогнул и покатился.
— Вы из какого, гражданин? — монотонно спросила проводница.
— Из четырнадцатого, — сунул я ей билет. — А это какой? Она внимательно изучила билет.
— Вовремя нужно приходить, — вернула его мне. — Восемнадцатый.
«Все учат жить! Все советуют!.. Когда это кончится, наконец? Было девять лет — учили, двадцать девять — учат!.. Как будто я сам не знаю, что нужно чистить зубы по утрам и приходить вовремя! Страна развалилась, а советы остались!..» — я продвигался по составу, зло распахивая двери тамбуров. Ворчливость — черта не моего характера, но иного способа выпустить пар я не видел.
Наконец позади осталась последняя дверь,
— Билетик ваш! — проводник как будто специально поджидал меня в нерабочем тамбуре. Я молча предъявил билет. — Девьятое?.. А вас тут гражданин шукав.
— Какой гражданин?
— А бис его знае, який. Такий, як уси, — вернув мне билет, он пошел по вагону.
«Клиент», — догадался я. Что ж, уже легче: по крайней мере, мы будем знать друг друга в лицо. На ящике для мусора сидел крепкий парень в черной кожаной куртке и такой же кепке, надвинутой на глаза. Дойдя до своего купе, я открыл дверь, и тут только, к своему удивлению, увидел, что это был… спальный вагон!
— Здрасьте, — кивнул попутчику, пожилому мужчине в очках с бородкой клинышком.
«Профессор», — машинально прозвал я его. Мужчина вежливо поздоровался и отложил книгу. «Фрейд. Толкование сновидений», — успел я прочитать обложку.
— До Киева? — поинтересовался попутчик, завязывая разговор. — В командировку?
— Как вы догадались? — не знаю, уловил ли он раздражительность в моем голосе.
— А вы без вещей. И пришли из соседнего вагона, — улыбнулся он. — Значит, оставили у коллеги. Так ведь?
К его вторжению в дедукцию я отнесся с ревностью.
— Нет, не так, — повесив куртку, ответил не слишком любезно. — Я к теще на блины, а вещи оставил у супруги, которая с двумя детьми следует в соседнем вагоне, — и плюхнулся, переводя дух, рядом с ним.
— Понятно, — ничуть не огорчился Профессор и, упиваясь своей любезностью, обратился ко мне с просьбой: — Если вы не против…
— Не против, — я откинулся на мягкую спинку, стараясь полностью расслабить мышцы. — Я люблю спать наверху.
— Спасибо, — поблагодарил он и погрузился в чтение.
Это был вагон начала восьмидесятых, когда больной генсек в припадке белой горячки выкрикнул: «Экономика должна быть экономной!» — а напуганные вагоностроители поняли это как лозунг и срочно разработали конструкцию, при которой полки располагались одна над другой. Что при этом экономилось — можно было только фантазировать. Впрочем, это я — со зла; кажется, начинал нервничать из-за глупого опоздания, а еще оттого, что терпеть не могу спать на верхней полке — уж больно напоминает армию и тюремные нары (к слову, на последних я еще не ночевал).
Мне удалось расслабить ноги и правую руку, но левую я все еще чувствовал: слишком сильна была встряска в последние пятнадцать минут. Вообще вся наша усталость — от напряжения глазных нервов. Они во много раз толще остальных, семьдесят процентов информации мы получаем визуально через органы зрения, а потому, чтобы хорошо отдохнуть, достаточно минут пятнадцать посидеть с закрытыми глазами и постараться ни о чем не думать. Я практиковал это в середине каждого дня и действительно добился ощутимых результатов. Вот и сейчас почувствовал, как отпустило левую руку, как ослабли шейные мышцы, отвис подбородок, и по всему телу расползалась нега.
— Хотите лечь? — осторожно поинтересовался сосед.
— Спасибо, потом, — вежливый отказ стоил мне усилий: какое ему дело, хочу я лечь или не хочу? Я ведь согласился на верхнюю полку, захочу — лягу!
Раздражительность — первый признак усталости. Я решил сидеть в сомнамбулическом состоянии до тех пор, пока она не покинет меня окончательно. «Не думай… Не думай… Главное — ни о чем не думай…» — заставлял я свой мозг расслабиться вслед за телом. На несколько секунд это удалось. Потом мысли вернулись, но уже более приятные. Я подумал о том, что никогда еще не ездил в «СВ». По моим представлениям, этой чести удостаивались «сливки общества», а значит, мой клиент был парнем щедрым.
Транс эффективен, когда из него правильно выходишь: нужно собраться с мыслями, сконцентрировать внимание и резко сгруппировать тело, которое, подобно моим «командирским», время от времени следует встряхивать. Рывок! — и механизм пошел: я снова бодр, весел, беспечен, груз забот сброшен, нервы в порядке.
«Волк» готов выйти на охоту!
4
Коридор вагона опустел, все сидели в своих купе, ожидая обхода проводника. Это был удобный момент для того, чтобы познакомиться с клиентом. Парень в черной кожанке все еще сидел напротив двери туалета — вероятно, он ехал «зайцем», дав проводнику взятку. «Вот кто гребет бабки, не утруждая себя поиском работы!» — неприязненно подумал я о хозяине вагона.
Все двери были открыты. По радио транслировали концерт трио бандуристов. Пассажиры от нерабочего тамбура до середины вагона меня не интересовали, и я не спеша двинулся в направлении второго купе. Именно там, на пятом месте…
Стоп!..
Я словно наступил на грабли… «Обеспечить охрану пассажира ЛИТВИНЕНКО Г. С. Поезд № 3, ваг. 14, место 5, купе 2…» — быстро пронеслось в голове. В кармане у меня лежал экземпляр задания, но в него можно было не заглядывать — примитивный текст я помнил наизусть. Как же так?.. В вагоне «СВ» в каждом купе по два пассажира. Значит, пятое место — это нижняя полка в третьем купе. В третьем, а не во втором!.. Я — в пятом, вьетнамцы — в четвертом (похоже, они уже нажрались: галдеж стоял невообразимый), у них седьмое и восьмое места… Значит, либо ошибся Немчинский, либо Анджела сделала опечатку. Мог ошибиться и клиент или его доверенное лицо, указывая номер купе (зачем его вообще указывать?), но в том-то и дело, что купе не просто указано, но указано неточно, и я терялся в догадках: нет ли здесь умысла?
«Хватит играть в детектив, Стольник, — сказал я себе. — Ну посчитали, исходя из расположения мест в купейном вагоне. Ты сам-то допер до этого, лишь войдя сюда, да и то не сразу. Что за манера — делать из мухи слона?»
Проводник с билетной сумкой вошел к пассажирам первого купе. Конечно, следовало ориентироваться по месту, ведь оно, в отличие от купе, указано в билете, и перепутать его просто невозможно! Успокоившись; я двинулся по вагону дальше, и с замиранием сердца заглянул в третье купе, где на указанном месте должен был сидеть мой клиент.
У двери оказалась старушка в черном платке. Ближе к столу сидела беременная. На разостланной на столе газете лежали сало, хлеб и соленые огурцы в целлофановом пакете. Беременная уплетала за обе щеки, и рассол стекал по ее пухлым рукам с засученными по локоть рукавами халата. Живот, перевязанный серым пуховым платком, мешал ей сесть за стол, и она звучно высасывала огурцы, расставляя ноги и наклоняясь, чтобы не капать на платок. Запах копченого сала и огурцов распространялся по вагону.