Страница 89 из 104
Во-первых, торговец внимательно наблюдал за банком. Во-вторых, он явно получал записки, которые ему передавали вместе с деньгами.
Мотя, выслушав Семенцова, похолодел. Одно дело мечтать и в мыслях крушить врагов, другое — когда они рядом и караулят каждый твой шаг.
— Я думаю так, — сказал Семенцов, — не исключено покушение на вас, и вам даже во сне необходимо быть готовыми к бою!.. Сегодня вторник. Деньги привезут в четверг, значит… Часов в девять утра.
— Что в девять? — не понял Левушкин.
— Приедут в девять банк брать, — вздохнул Семенцов.
— Почему в девять? — снова переспросил Мотя.
— Потому что деньги привезут в восемь двадцать, — пожал плечами Семенцов. — Принеси попить, что ли? — обратился он к Машкевичу, который столбом стоял у двери.
Семенцов зевнул — сладко, с подвывом, и за ним, точно по команде, зазевали Мотя и Павел.
— Как бандиты появятся, меня предупредят, — сказал Семенцов.
— Кто? — спросил Мотя.
— Дед Пихто. — Он озорно взглянул на Левушкина и подмигнул. — Значит, так! Если они появятся на дороге, я распахну створки всех окон. Ясно?.. А теперь пошли, покажу дом! Да и на работу вам пора: на склад вас обоих определил, это удобно.
На складе Павла и Левушкина уже поджидали. Павла с машиной определили на перевозку. А Мотя, выслушав указания зав. складом Банякина, низенького толстенького человечка с бабьим лицом, пошел на свое место к воротам, где он должен был вести учет: записывать номер машины, фамилию водителя, направление поездки и время. Ещё вчера на этом месте работала Шурка, и шоферы с удивлением смотрели на Мотю, спрашивали, куда подевалась Шурка, и отпускали всякие презрительные шуточки в адрес Левушкина, что ему, мол, впору идти в грузчики, а не стоять с блокнотом. Левушкин отвечал (первое, что пришло в голову), что он болен туберкулезом. Некоторые верили, но иные посмеивались. Из всех шоферов лишь угрюмый ПА 16–97 не выразил никакого интереса и лишь один раз скользнул по Левушкину взглядом. Какая-то злоба вдруг промелькнула в этом взгляде, и Левушкин поежился. «Может, жених Шурки, — подумалось Моте, — или ухажер, и теперь ненавидит меня за то, что она так внезапно исчезла… Ничего, потерпи, товарищ, это ненадолго», — подбодрил его про себя Мотя.
Павел, выезжая со склада второй раз, посоветовал Моте придумать что-нибудь позаковыристей, а то кое-кто уже всполошился, что туберкулез — болезнь заразная. К обеду Левушкина вызвал Баныкин и спросил насчет туберкулеза. Но Мотя пояснил, что туберкулез у него в закрытой форме и это для окружающих не опасно. Баныкин немного успокоился и стал расспрашивать его о дяде. Левушкин вообще-то не знал подробностей его трудоустройства, но сообразил, что Семенцов, очевидно, пристроил его как племянника большого чина. Он тотчас нашелся и заявил, что да, он в самом деле племянник председателя, но что об этом знать никто не должен. Баныкин побледнел и спросил, не треба ли Матвей Петровичу южного кавунчика, какие в небольшом количестве завезли и в Серовск для нужд, так сказать, самой передовой и трудолюбивой части населения. Мотя вспомнил о хозяйке и подумал, что арбуз скрасит то неприятное впечатление, которое он, Левушкин, произвел на неё. Баныкин хотел самолично отнести кавунчик домой Моте, но Мотя решительно отверг его услуги.
Стоя с блокнотом у ворот, Мотя хорошо обозрел всю площадь, углядел напротив банка того торговца, о котором рассказывал Семенцов. «Наган прямо в одном из зверей, в медведе, — подумал Мотя. — Но коли он здесь наблюдает, то должен быть тот, кто получает сведения и кому-то передает дальше. Значит, либо банда уже в городе, либо на дороге есть опознавательный знак, который показывает: «Все в порядке», или: «Банк оцеплен», «усилена охрана» и так далее. Или на трассе есть тайник, через который проходят все сведения…
Мотя даже заволновался от такой догадки. Безусловно, кто-то подробно сообщает бандитам, что происходит: как и когда сменяются милиционеры, сколько служащих, каково расположение комнат банка и другие сведения. Видимо, они приезжают, уже зная все в подробностях.
Мотя поделился догадкой с Павлом, и тот, выезжая в очередной рейс на Козловскую дорогу, обещал посмотреть, не привлечет ли кто-либо его внимание.
Арбуз привел Ольгу Алексеевну в восторг, она точно и не помнила вчерашнего, расспрашивая Мотю, как ему спалось и какие сны снились. Мотя поначалу краснел, но потом, успокоившись, даже пожаловался на головную боль. Ольга Алексеевна предложила для поправки здоровья стаканчик, но Мотя категорически отказался.
Через полчаса приехал Павел. Никаких знаков он не обнаружил. Но по одной стороне дороги тянется лес, в котором очень легко укрыться, и чтобы прочесать его, надобно вызывать целую бригаду, что невозможно, а главное — рискованно.
Мотя рассказал про ПА 16–97 и высказал свои предположения, что шофер может ему бока наломать.
— Как думаешь, сколько лет шоферу? — усмехнувшись, спросил Павел.
— Лет тридцать, не больше, — пожал плечами Мотя.
— Правильно, а Шурке сорок два, она замужем и взяла отгулы, это я уж от кладовщика узнал.
— Интересно, — промычал Мотя. — Но он так чиркнул по мне взглядом, что у меня аж мороз по коже пошел. Знаешь, взгляд прожженного уркагана, родную мать не пожалеет!..
— Я тоже его заметил, — кивнул Павел. — Взгляд выдает… — Волков закурил, отойдя к окну. — Вот что я думаю… — Он помолчал.
Мотю уже раздражала эта Пашина привычка держать глубокомысленные паузы.
— Ну сидел парень, что с того? — не выдержал Левушкин.
— Я думаю, это вполне могут быть и бандиты, — выложил Павел. — Почему они должны приехать именно завтра? Разве трудно состряпать направление от какого-нибудь завода и приехать помогать в уборке урожая и овощей?..
— Но ведь надо же, чтоб тебя оставили при складе, — заметил Мотя, — а не послали возить зерно!
— Я об этом и говорю, — кивнул Павел. — Из всех машин не местные только его и наша.
Левушкин был удивлен и даже задет. Паша оказался куда глазастее, чем он.
— Это уже интересно! — загорелся Мотя.
— В том-то и дело! — поддержал Левушкина Павел. — А главное — очень удобно. Пригоняют машину, она примелькалась бортами, цифрами, шофер хорошо изучил все дороги — он же понимает, что и мы готовимся, расставляем засады, значит, надо искать третий путь, третью дорогу! Удобно и остальным. Они приезжают по одному, просачиваются, узнают порядки в банке, примеряются. Ты заметил, что к торговцу редко кто подходит? Они себя не очень выдают, но наверняка все они уже прошли по этой площади, заходили в банк.
— Машина стоит во дворе склада, выехать он может лишь в восемь, — пробормотал Мотя.
— Я думаю, операция назначена не на девять, — весомо проговорил Павел. — Ну посуди сам: в девять площадь пуста, и бандиты как на ладони, их легко перестрелять. Они недаром выбрали самый людный час! Стрелять трудно, кругом люди, паника ещё больше ухудшает обстрел, и этим пользуется банда. Так?
— Надо посоветоваться с Семенцовым, — проговорил Мотя.
— Надо, — согласился Павел.
Вторую половину дня Мотя, наблюдая за ПА 16–97, всё больше убеждался в правоте доводов Павла. Широкоплечий, с сильной короткой шеей шофер из Перми держался в стороне, ни с кем не разговаривал, всё делал молча и с той внутренней неохотой, с какой делают лишнюю работу. И остальные, точно чувствуя в нем чужака, с ним тоже не заговаривали.
Окна в доме Семенцова были наглухо зашторены. Человек неопределенного возраста в кепке понуро стоял на базарчике, глотая пыль от проносящихся мимо грузовиков. «Почему он из банды? — подумал вдруг Мотя. — Что, на нем написано?»
К концу дня Мотя узнал имя и фамилию ПА 16–97: Еремей Босых. «Эх, хорошо бы сделать запрос в Пермь через Дружинина, да быстренько! Как это они раньше не догадались?!» — подумал Мотя и решил посоветоваться с Павлом.