Что нового, киска?

– Ну, и о чем будет твой документальный фильм? О женском нижнем белье? – Дилайла, уперев руки в бока, стояла перед Чарли, который сжимал зубами соломинку для коктейля. Он застонал и вынул ее изо рта.

– Дорогая, я тебе все объясню…

Дилайла чуть не задохнулась от возмущения. Однажды она это уже слышала.

– Мы снимаем передачу о культуре девяностых, и я пришел сюда со своей командой…

– Да что ты говоришь? – съязвила она, глядя на рыжую девицу, закинувшую руку на плечо Чарли. – А это кто? Твой оператор?

Чарли открыл было рот, но потом снова его закрыл. Он не знал, как с достоинством выйти из положения. Его взяли с поличным. Но как это получилось? Откуда Дилайла узнала, что он здесь? Потерпев поражение, он решил поднять белый флаг, а вернее – бокал шампанского.

– Давай выпьем, – предложил он, протягивая ей второй бокал.

Оторопев от такой наглости, Дилайла уже хотела ответить ему всеми известными ей матерными словами и даже некоторыми известными, но непонятными, как вдруг ее внимание привлекло что-то красное, появившееся на сцене. Это была Вивьен в задранном до бедер платье, яростно вращавшая бедрами. «О черт!» – прошептала Дилайла, закрыв лицо руками. Она боялась снова посмотреть в ту сторону, но и не посмотреть не могла. Бросив взгляд сквозь пальцы, она увидела, что Вивьен закончила совершать скользящие телодвижения и перешла к танцу в стиле лимбо. «Что она делает?»

Вивьен делала то, что любила больше всего на свете, – привлекала к себе всеобщее внимание. Соскучившись по благодарным зрителям, она решила, что выступит сама, и взобралась на подиум. Опьяненная успехом, она самозабвенно повторяла движения, которые проделывала уже тысячи раз перед зеркалом в ванной. У нее получалось так хорошо, что публика долго принимала ее за одну из танцовщиц. После выступления многие подбежали к сцене, на руках опустили ее на пол и проводили до выхода из зала под бурные аплодисменты, свист и крики: «Мы хотим женщину в красном!» Выступление Вивьен стало кульминацией вечера. Это был ее несомненный успех!

ГЛАВА 37

Наступило утро того дня, когда Вивьен должна была вступить в законный брак. И началось оно с неприятностей. Несмотря на строжайший запрет, подружки невесты – Хилари, Гермиона и Гарриет – со дня последней примерки поправились на несколько фунтов и не могли влезть в сшитые для них платья.

По этой причине оставшиеся до отъезда в церковь полчаса мать Вивьен, Синтия, провела, ползая на четвереньках посреди кухни с иголкой в руке, пытаясь упаковать девушек в атласные платья абрикосового цвета. Невеста тем временем ходила взад-вперед по спальне, курила одну сигарету за другой и была на грани истерики. Такое начало никак нельзя назвать удачным для бракосочетания.

– Успокойся, все будет хорошо, – приговаривала Дилайла, пытаясь привести подругу в чувство. Успеха в этом деле она не добилась. Дилайла и сама в последние дни время от времени впадала в истерику, и Вивьен была тому свидетельницей.

Дилайла осталась у Вивьен после незабываемого финала их девичника, когда их четверых вышвырнули из «Секрета». Разъяренная Дилайла вернулась домой и стала ждать Чарли. Он не пришел. Впрочем, его появление ничего бы не изменило. Дилайла уже приняла решение. Наутро она надела старые джинсы и пуловер, в третий раз за этот год упаковала свои пожитки и отправилась к Вивьен в поисках плеча, на котором можно поплакать. Других желающих предоставить ей плечо не было.

Следующие несколько дней прошли в суматохе свадебных приготовлений, и Вивьен по сто раз на дню то впадала в раздраженное состояние, то заливалась слезами. У Дилайлы не было возможности поговорить с ней ни о Чарли, ни о Сэме. Она вообще не могла с ней спокойно поговорить. Если Дилайла не готовила травяной чай для чудаковатых родственников невесты, которые все приезжали с огромными и странными свадебными подарками из дорогущих антикварных магазинов в Хайгейте, ее просили помочь украсить церковь, или получить платья для подружек невесты, или уговорить арфистку Миранду, порхавшую по дому в голубом балахоне, исполнить для гостей «Что нового, киска?». Впрочем, Дилайла ничего не имела против. Эти хлопоты позволяли ей размышлять над событиями собственной жизни.

Может быть, она слишком требовательна к Чарли? Пусть он оказался в том мерзком баре, но ведь она сама первая изменила ему. Немного успокоившись, Дилайла поняла, что воспользовалась тем случаем, чтобы уйти от него. Она бросила его не потому, что застукала в баре. Просто она не любила Чарли. Дилайла поняла это, только когда ушла. Да, их отношения давно уже не были такими привлекательными, как вначале, но она предпочитала делать вид, что не замечает этого. Нелегко предполагать, что твоя жизнь и твой мужчина, которых ты считала идеальными, на самом деле вовсе не таковы. Еще труднее с этим смириться. Поняв это, Дилайла почувствовала огромное облегчение. Пусть она лишится Чарли, но обретет себя. Ей надо понять, что она собой представляет, чего хочет и чего не хочет. Прекрасные сны о Чарли с его шикарной жизнью оказались, в сущности, всего лишь снами. Она словно проснулась и поняла: то, что она ищет, все это время было у нее под носом. И это вовсе не пентхауз, не дорогие шмотки и изысканные рестораны. Это даже не деньги и не красавчик-брюнет, самый завидный жених во всем Лондоне. Все это у нее уже было, и она с полным удовольствием отказалась от такого набора. Ничто из его составляющих не смогло заполнить пустоту в душе Дилайлы. Наоборот, эта «черная дыра» все увеличивалась. Мама всегда говорила ей: нетрудно получить то, что хочешь, гораздо труднее решить, чего тебе хочется. И Дилайла решила.

В одно прекрасное утро, открыв мятый проспект, завалявшийся в кармане куртки, Дилайла набрала номер Вестминстерского колледжа. Линия была занята, но Дилайла упрямо звонила снова и снова. Наконец в трубке послышался усталый женский голос.

– Какой факультет вас интересует? – уточнила женщина.

Возникла пауза – Дилайла пыталась справиться с волнением.

– Дизайн интерьера. – Ее голос дрогнул, а с души словно камень упал. Она это сказала. И, почувствовав себя увереннее, повторила твердо и решительно: – Я хочу поступить на факультет дизайна интерьера.

Женщина ответила ей бесстрастным тоном, хорошо отрепетированным за много дней:

– Боюсь, вы обратились слишком поздно. Занятия начнутся меньше чем через полтора месяца, и мы уже не принимаем заявления. Вам придется подождать до следующего года.

– Но мне обязательно нужно начать уже в этом году! – Дилайла не собиралась отступать. Раз уж она решила, нужно идти вперед.

– Но мы уже набрали полный курс… – возразила женщина.

Дилайла перебила ее:

– Вы можете прислать мне бланк заявления или нет?

– Что ж, если вы настаиваете… но я не вижу в этом никакого смысла, ведь я уже сказала вам…

Женщине не удалось договорить – Дилайла уже диктовала ей свое имя и адрес, вежливо поблагодарила за помощь и положила трубку. Потом прошлепала на кухню и включила электрочайник. Дожидаясь, пока он закипит, Дилайла выглянула в окно, которое никогда не открывалось, потому что его много раз красили. Ну и что, что курс уже набрали? Она все равно поступит! Кто сказал, будто там не хватит места еще для одного человека? И потом, она зашла слишком далеко, чтобы отступать. Из чайника повалил пар. Не в силах дождаться, когда он выключится, Дилайла сняла его с подставки и наполнила чашку, размешивая пенящиеся коричневые гранулы. Уйдя от Чарли, она радостно отказалась от капуччино и вернулась к своему любимому «Нескафе». Улыбаясь, она отпила глоточек кофе, слегка обжегшего ей язык, и вдохнула горячий сильный аромат. Да, она проснулась окончательно. И ей давно уже не было так легко и радостно.

– Прибыл «Роллс-Ройс», – разнесся по коридору звучный голос Синтии. – Ну скажите, разве не великолепно? Только взгляните на эту атласную ленту! – Водрузив на голову широкополую шляпу, возвещавшую всем: «Я – мать невесты», она решительно направилась к двери. – Эй! – Она радостно помахала шоферу, который наводил лоск на прикрепленную к капоту эмблему – ангела. – Мы уже идем!