Страница 26 из 71
К началу 1240 года, когда крестоносцы выдавили катаров в холмистые предгорья Пиренеев, Монтсегюр стал их штаб-квартирой. Крепость, в которой укрылись 300 катаров, в том числе их лидеры, представляла собой драгоценный приз для людей папы. Королева Франции Бланка Кастильская особо подчеркнула важность Монтсегюра, написав: «мы должны отрубить голову дракона».
Во время десятимесячной осады произошло любопытное явление. Несколько воинов из числа осаждавших перебежали в осажденную крепость, хотя не могли не понимать, чем это для них закончится. Что заставило их решиться на столь странный поступок? Некоторые предполагают, что примерное поведение катаров произвело на них столь сильное впечатление, что произошел внутреннее обращение в другую веру.
Как было сказано, катары шли к своей неминуемой смерти под пыткой не только с должным стоицизмом, но и при полном внутреннем спокойствии — даже тогда, как говорили, когда языки пламени уже начинали лизать их тела. У тех, кто помнит 1970-е годы, сразу возникнет ассоциация с памятным образом одинокого буддийского монаха, который сжег себя в знак протеста против вьетнамской войны. Он сидел совершенно спокойный, погрузившись в транс благодаря долгой тренировке и самодисциплине, отдав огню свое тело. И катары сознательно готовились к смерти, даже принимали клятву не отрекаться от своей веры при любой пытке. Может быть, они тоже практиковали аналогичную технику вхождения в транс, чтобы преодолеть невыносимую боль? Этот секрет воины хотели бы раскрыть со времен незапамятных.
Падение Монтсегюра привело к возникновению множества тайн, которые привлекали к себе поколение за поколением, включая нацистских охотников за сокровищами и тех, кто искал и ищет Святой Грааль. Самая большая тайна связана с так называемым Сокровищем катаров, которое четверо из них сумели унести в ночь капитуляции, перед тем как всех остальных умертвили. Эти отважные еретики спустились на веревках с особо крутой скалы в середине ночи.
Хотя крепость формально капитулировала 2 марта 1244 года по причинам, которые так и не были выяснены, защитникам разрешили в ней остаться еще на пятнадцать дней, после этого они сами взошли на костер. В некоторых отчетах говорится, что они сбегали вниз по холму и прыгали в костры, для них разожженные на поле внизу. Иногда высказывают предположение, что они попросили дополнительное время, чтобы выполнить какой-то ритуал, но правды об этом никто не знает.
Содержание катарского сокровища уже много лет служит предметом жарких споров. Судя по исключительно трудному маршруту, по которому прошли четверо беглецов, вряд ли это могли быть мешки с золотом. Некоторые предполагают, что это был сам Святой Грааль — или иной ритуальный предмет огромной важности, — другие считают, что это были некие письмена или знания, и даже то, что с сокровищем были посланы именно эти четыре человека. Они могли представлять собой правящую династию, имея легендарную кровную связь с Иисусом.
Но если катарское сокровище было знанием, то в какой форме оно было взято с собой? Во что на самом деле верили катары? Их веру с достаточной точностью проанализировать трудно, поскольку они оставили после себя очень мало письменных источников и большая часть того, что о них говорят, почерпнута из написанного их врагами — инквизицией. Как проницательно указали Уолтер Бирке и Р. А. Гильберт в своей книге «Сокровища Монтсегюра» (1987 г.), слишком много внимания уделяется их предполагаемой идеологии, хотя привлекательным в этой религии был в первую очередь их образ жизни[115]. Вместе с тем эта религия возникла на основе особого взгляда на мир, и ее происхождение до сих пор остается вопросом спорным.
Катары были ветвью богомилов, еретического движения, которое достигло своего апогея в середине X века на Балканах, но оставалось влиятельным и тогда, когда катары уже были уничтожены. Движение богомилов распространилось очень широко — вплоть до Константинополя — и считалось серьезной угрозой ортодоксальной христианской вере.
Сами болгарские богомилы были наследниками длинной цепи ересей и у своих противников пользовались репутацией довольно красочной. Например, английское слово bugger (мерзавец, содомит) имеет корни в слове болгарин и используется как в буквальном значении — все еретики обвинялись в сексуальных отклонениях вне зависимости от того, были в них повинны или нет, — а также в качестве просто бранного слова.
Богомилы и их ответвления, такие как катары, были дуалистами и гностиками: для них мир изначально порочен, дух заключен в грязную оболочку и освободить его можно только через Gnosis, личное откровение, которое ведет душу к совершенству и познанию Бога. У гностицизма много возможных корней — вероятными кандидатами можно считать древнегреческую философию, культы таинств (здесь и далее культы, религии и учения, организованные по принципу посвящения в таинства учения в виде инициации при переходе с низшей ступени в высшую, названы культом, религией или учением таинств, примером учения таинств может служить масонство. — Прим. пер.), такие как культ Диониса, дуалистические религии типа зороастризма. (Более детальное описание вы найдете в замечательном исследовании Юрия Стоянова «Тайные традиции в Европе» (1994 г.)[116].)
Принимая во внимание литературу о катарах, которая продается во многих туристических лавках Лангедока, простого человека можно простить за то, что он представляет себе их религию как религию Нового Века, теологию ясную и простую. В десятках книг и брошюр прославляется гуманизм катаров и вера в столь «модные» теперь реинкарнацию и вегетарианство. В целом же все это сентиментальная романтическая чепуха.
Катары были вегетарианцами отнюдь не из-за их любви к животным, но в силу своей ненависти к процессу размножения, они употребляли в пищу только рыбу потому, что думали, что она размножается внеполовым путем, асексуально. Их представление о реинкарнации базировалось на концепции «доброго конца» (смерти), что обычно означало стремление стать жертвой, погибшей за веру. Если верующий становился такой жертвой, то его возрождение в этой юдоли слез и печали было неминуемо, в противном случае катары были обречены ждать, пока этот мир не перестанет быть юдолью слез и печали.
Некоторые пытаются доказать, что верования катаров были доморощенной религией, местным продуктом Лангедока[117], но это неправда, хотя некоторая часть местного материала была включена в их идеологию. Знаменательно, что только религии катаров была свойственна вера в то, что Мария Магдалина была спутницей или, может быть, подругой Иисуса. Однако это положение религии было предназначено не для простых верующих, но только для посвященных высокого ранга, только для внутреннего круга. Катары были настроены резко против секса и даже против брака, поэтому эту концепцию веры они не предавали огласке, но приберегали для тех, кто уже доказал свою приверженность вере.
Катары часто попадали в неловкое положение с теологической точки зрения: с одной стороны, они всячески поощряли самостоятельное чтение и изучение Библии (в отличие от ортодоксального католицизма, который был противником массового доступа к священной книге и ее бездумному толкованию); с другой стороны, они были вынуждены радикально перетолковывать библейские события, чтобы они соответствовали их вере. Самым поразительным примером их интерпретации Нового Завета служит их взгляд на Распятие Иисуса, согласно которому к кресту была прибита гвоздями чистая душа без тела. Поскольку в Библии на это нет и намека, они были вынуждены изобрести «другого» Иисуса из-за своей ненависти к физическому телу человека — поклоняться Иисусу в реальной физической форме для них было немыслимо.
Следовательно, концепция любовников Иисуса и Марии Магдалины вряд ли была их досужей выдумкой. На самом деле они боролись с несколькими теологическими положениями для того, чтобы объяснить их брак, чем не стали бы заниматься, если бы существовала возможность отвергнуть эту историю как полную глупость[118]. Все это, по всей видимости, указывает на широкое распространение представлений о взаимных отношениях Иисуса и Марии Магдалины в Лангедоке в то время. Эта концепция была не только сутью того, во что верил, не рассуждая, простой народ, но также настолько важной во всем христианском мире, что ее нельзя было игнорировать. Как пишет Юрий Стоянов:
115
Это часто упускаемое из виду положение детально обсуждено у Birks and Gilbert, chapter 8.
116
Stoyanov, The Hidden Tradition in Europe.
117
Например, Baigent, Leigh and Lincoln в The Holy Blood and the Holy Grail, p. 52.
118
См. Stoyanov, p. 222—223.