Страница 3 из 15
Что еще способствовало появлению русской мысли? Дело в том, что в 1762 году... Скоро будет двести пятьдесят лет. В России появились первые свободные люди. Кто такие? Дворяне. Петр Третий. Вы, наверное, помните такое недолгое время, это был муж Екатерины, которого она потом убила и села, так сказать, на тридцать, сколько там, четыре года сама на престол. Он правил всего полгода. Он был такой, вроде бы, неудачный, ненормальный и так далее. Но при нем было принято важнейшее событие. Важнейшая, скажем так, реформа. Какая? Восемнадцатого февраля 1762 года вышел манифест о вольности дворянской. Дворян освободили от крепостного права. Дворяне ведь тоже были закрепощены. Они должны были с пятнадцати лет, мальчики... Девочки, конечно, тогда в игре не участвовали. Мальчики должны были служить, причем, на воинской службе. Потом только стали решать, если плохо себя чувствует, на гражданской. Но служить, как только пятнадцать лет, и садись на коня, и служи царю-батюшке, пока, так сказать, не помрешь, или там, глаз не выбьют, ухо не оторвут и так далее. Они тоже были крепостные. У них тоже не было свободы. У них не было свободного времени ни для чего. И тут дворянам говорят: "Ребята, вы свободны. Делайте, что хотите. Можете ехать за границу. Служить там. Потом возвращаться. Можете служить. Можете вообще только охотиться или вино пить и так далее". Появились свободные люди. И эти свободные люди не все же уехали. И не все же стали только пить вино и охотиться. Многие стали думать. Появились дворянские гнезда. Помните "Дворянское гнездо"? То есть обустроенные красивые дома с библиотеками, с театрами, с музыкой. Началась дворянская культура, которая по-настоящему заплодоносит в девятнадцатом столетии, вот вся эта культура Пушкиных и Чайковских, Достоевских и Толстых, которые вышли из дворянства. Но для этого должны были появиться эти свободные люди. Русская мысль -- это плод творчества свободных людей. Только там, где есть свобода, есть подлинная мысль. И есть подлинное понимание, хотя бы попытка понимания основных проблем общества.
Не случайно я сказал, что русская мысль умрет примерно в середине двадцатого столетия. Потому что в середине двадцатого столетия умрут последние свободные русские люди. Где? В эмиграции. Тех, кто останутся здесь, в сталинской России, будут нещадно уничтожать. В лучшем случае они замолчат и будут мимикрировать под дурачков каких-нибудь или, там, я не знаю. Перестанут думать, а будут заниматься чем-то другим. То есть вот там закончится. Но начинается это как результат освобождения группы русских людей. Появилось свободное время. Появилась возможность думать, работать и ощущать себя. А при этом ведь еще крепостные на тебя работают. То есть ты не думаешь о хлебе насущном, как правило. Соответственно, появились все условия для существования профессиональной мысли. Но, кстати говоря, это событие во многом привело к пугачевщине. Потому что крестьяне не поняли, чего это их, хозяев наших, освободили, а мы по-прежнему должны на них работать. Потому что крестьяне-то думали, что мы работаем на дворян, потому что они батюшке служат. А теперь, раз уж они батюшке не служат, чего ж мы будем на них работать? И недаром, да, вы помните, что Пугачев говорил, что он Петр Третий, что он, там, хотел освободить крестьян, да его за это и убили. И так далее, и так далее. В этом же кроется вся эта штука. И вот еще ужасная тема крепостного права, которое довлело русским умам. Тот же Ключевский Василий Осипович скажет: "Освободив восемнадцатого февраля дворян, надо было девятнадцатого февраля освободить крестьян". Так и произошло, -- говорит он. Девятнадцатого февраля начались девяносто девять лет, тысяча восемьсот первого года, крестьян освободили. Помните? Крестьянская реформа при Александре Втором. Ключевский считал это величайшим событием русской истории. Но девяносто девять лет мы проиграли. Девяносто девять лет, с точки зрения Ключевского, Россия упустила. И упустила, в том числе, и промышленную революцию. Вот наша экономическая отсталость. Потому что при крепостном труде невозможно никакого подлинного экономического развития. Кстати, двадцатое столетие показало это. Все успехи сталинской России были построены на новом крепостничестве, на новом рабстве народа. И они рухнули через несколько десятилетий, потому что не устояли, когда мир перешел к новой фазе развития. А крепостническая советская Россия была не способна перейти к этой электронной, информационной революции, постиндустриальному обществу. То же самое было тогда. Петр мощно толкнул Россию экономически на крепостнических началах. Но когда началась промышленная революция, революция свободных людей, в России их не оказалось. И девяносто девять людей… Девяносто девять лет мы отставали. И надо было это обдумать. Что делать с крепостным правом, это была одна из важнейших тем русской истории. И вот начинается девятнадцатое столетие. И являются два гения, с которых мы можем начать, ну, что ли летоисчисление того, что я называю русской мыслью. Это Николай Михайлович Карамзин и Михаил Михайлович Сперанский. Но меня могут спросить: а что, русские люди раньше вообще ничего не думали? Думали, конечно. В восемнадцатом столетии были уже люди, которые пытались думать. Но в основе своей это было не очень ярко, не очень оригинально. В основе своей это было в подражание Западу, по-прежнему все-таки. А что до этого? А до Петра они думали? Ну конечно, думали русские люди не хуже других. Они всегда думали. Но тип той культуры, который был раньше, до Петра Великого, не предполагал вообще никакой отдельной мысли. Это была культура религиозная. Сакральная. Традиционалистская. Это был такой период развития русского общества, который, еще раз скажу, не предполагал выделения мысли в особую сферу. Надо сказать, что все народы прошли. Просто некоторые раньше выходят из этого состояния, как, например, европейские народы, создавая почти тысячу лет назад свои университеты. Или опираясь на споры в церкви. В силу определенных тех или иных исторических условий, событий, причин, о которых мы сегодня говорить не будем, в России этого не было. И поэтому, к тому моменту, когда появился Петр, конечно, уже были какие-то люди, которые задумывались и что-то предполагали, и что-то думали.
Но вот, то, что имею в виду я, такая очень четкая и ясная, определенная современная саморефлексия, самопознание, самопонимание, этого не было. И вот это рождается как раз в начале девятнадцатого столетия. Это царствование Александра Первого. Помните, как у Пушкина: "Дней Александровых прекрасное начало". Когда молодой царь, двадцатичетырехлетний, придя на престол, он открывает России новые горизонты. Он предлагает России делать реформы. И все у России, так сказать, цветет весной, поэты воспевают, все счастливы. И являются два гения. Карамзин и Сперанский.
Сначала несколько слов о Николае Михайловиче Карамзине, которого, конечно, все вы знаете. Потому что его даже в школах проходят и в курсе русской литературы. Там, "Бедная Лиза", "Марфа Посадница". Это человек, который начинал как литератор, как журналист. Который написал гениальную книгу "Записки путешественника", когда он проехался по Европе, по революционной Европе. Он был фантастический, фантастический человек, который сумел сделать, сумел сделать свое гениальное дело почти во всех отраслях русской культуры. Он создатель современного русского литературного языка. Не Пушкин. Пушкин уже пришел на готовое. Он его усовершенствовал. Он наложил на этот язык свою гениальность. Вот свою такую неповторимую пушкинскую печать, и все люди заговорили по-пушкински. Но уже до этого Карамзин стал писать так, как пишет Пушкин. Если вы посмотрите Карамзина за пятнадцать лет до Пушкина, это уже язык Пушкина. То есть это практически наш современный русский язык. Если сравнить, например, Карамзина и его современника, но чуть более старшего, Гавриила Романовича Державина, это как будто две разных эпохи. Державин -- величайший русский поэт. Он весь еще в старом русском языке, в архаичном. Появляется Карамзин и говорит современным языком. Почему я говорю о языке? Если нет языка -- нет культуры. Вот если б меня спросили, "господин профессор, вот уже сейчас, в две тысячи десятом году, что у России есть на самом высоком мировом уровне?" Я скажу: "Язык". Не газ и нефть. Не ракеты. Не территория. Как мы знаем, территории теряются, газ и нефть можно исчерпать, ракеты заржавеют. Русский язык, который был создан Карамзиным. Но не только им одним. Просто так история сложилась, история русской культуры, что через Карамзина Россия говорила тем языком, на котором я сейчас говорю, а вы записываете и слушаете. То есть, это человек, который внес здесь невероятный вклад. Это был один из первых русских журналистов мирового уровня. Он создал журнал "Вестник Европы". Это человек, который занимался тем, что он писал о том, что происходит в мире. Он писал обзоры из западных книг, журналов, газет-рефератов и так далее. Он вводил в русскую культуру западное, европейское, просвещенное знание. Кстати, это был человек из города, который подарил России довольно много гениев, Симбирск. Симбирск. Оттуда вышел Иван Гоначаров, как мы знаем. Владимир Ленин, Александр Керенский, целый ряд еще знаменитых людей. Это такая корневая, как мы знаем, Россия. Во всяком случае, для русского девятнадцатого или восемнадцатого столетий. И вот этот Карамзин в начале двадцатого столетия, уже обладая всеми, так сказать, культурными позициями, вдруг начинает писать -- что? Историю государства российского. Он становится первым профессиональным русским историком. Обрабатывая летописи, стягивая к себе абсолютно все, в свой кабинет. А писал он здесь, у нас, в Москве. В Подмосковье. Значит, в имении своего родственника, князя Вяземского. В Алсуфьеве. И он пишет эту историю. Причем, заметьте, он пишет как гражданское лицо. Это тоже новация. Ему никто не поручал. Он не придворный историограф. Он не какой-нибудь генерал, там, по службе. Он просто гражданское лицо. И вот тоже интересно. Карамзин, это имеет отношение к русской мысли. Это первый человек в России, который стал что-то делать не по поручению власти, а потому что он считал, что нужно делать. И, кстати, зарабатывать стал. Сам. И стал жить не на деньги, которые получал со службы, как жила вся Россия, а за продажу своих произведений. Помните, как потом у Пушкина: "Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать". Вот Карамзин стал продавать рукописи. Он первый профессиональный литератор, свободный человек. Гражданское общество. Так начинается русская мысль.