Страница 4 из 34
На трапезе старец обыкновенно и борщ, и кашу, и квас сливал в одну тарелку, приговаривая:
– Вот и в жизни так бывает. И горькое, и сладкое, и соленое – все разом перевариваем.
Немало трудов принимал на себя отец Иов, дабы “исправить” нерадивого, по его мнению, схимника. Видя в поступках старца “ханжество и суеверие”, он преследовал того буквально на каждом шагу. Заметив толпу богомольцев, окружившую схимника, отец Иов выбегал во двор и, обличая людей в суеверии, заставлял их разойтись. После обеда он приказывал запирать монастырские ворота, чтобы не допустить посетителей к келье старца. Иногда отец Иов врывался в келью схимника и гневно обличал того за общение с мирянами, особенно – с женщинами, отнимал одежду, приготовленную для стирки, чтобы тот не смог отдать ее женщинам-прачкам. Заранее зная о скором визите отца Иова, старец частенько запирал дверь и не впускал своего “врага”. Однажды отец Иов придумал поселить вместе со старцем монаха Феодосия, страдавшего слабоумием, только схимник тут же прогнал от себя этого несчастного. Отец Иов вторично привел Феодосия и сказал:
– Отец Феодосий! С преподобным преподобен будеши... Благословись у старца, он тебя наставит, и живите в мире...
Старец же, выскочив из своей комнаты, снова прогнал Феодосия, а отцу Иову сказал:
– Ты грамоте учился?
– Кабы не учился, начальником не поставили бы, – ответил Иов.
– И библейские книги читал?
– Не только читал, да и наизусть многое знаю.
– А за что Каин убил своего брата Авеля? А?!
С этими словами схимник выпроводил отца Иова из своей кельи.
Вконец раздосадованный отец Иов сел за письмо настоятелю Филарету, требуя удалить возмутителя спокойствия из своей мирной пустыни. Он писал Филарету, что старец “наносит поношение монашеству и своим небрежением о сане совершенно отвергает себя от оного, распространяет суеверие и ханжество, а сокрытием внутреннего быта своей жизни, дерзостью и буйством подает сомнение в самом его веровании и здравом состоянии умственных способностей”.
Старец-схимник, однако, как явствует из многих его поступков, очень не хотел покидать полюбившуюся ему пустынь. На последующее внушение начальства он ответил обещанием изменить образ жизни и вообще взял всю вину на себя, однако... чудачеств не прекратил. Своим поведением в церкви он в буквальном смысле шокировал братию. Отец Иов писал о нем настоятелю Филарету:
“...Никогда в начале великой вечерни или утрени, несмотря на мои указания, не стоит в алтаре, и где светильничные молитвы читает – неизвестно. Едва участвуя в литургии или величании, во время кафизм уходит или становится за полуденные двери, вне и при служении не стоит прямо, но отворачивается на восток. Лица и рук своих никогда не умывает. Стоя пред Престолом в литургии, как в исступлении, требует непрестанных указаний, облачается часто с заплетенной косой. Держа книгу пред собою, не показывает, что вычитывает должные молитвы, и весьма редко творит поклонения, а вытерев нос рукою, наклоняется и утирает его покровами со святого престола. При произнесении же„Христос посреде нас“ все делает, не сообразуясь с прочей братией. Причащается Святых Таин весьма торопливо. По причащении же становится не пред престолом, но, обратясь в отворенную пономарскую дверь лицом к народу (как бы напоказ), читает благодарственные молитвы. В высокоторжественные же дни, хотя и участвует в Богослужении, но не выходит на молебны, за что неоднократно был лишаем и трапезы... Даже в проскомидии он полагает святой хлеб не на середину, а на левый край, отчего все может легко опрокинуться, а прочие места занимает частицами и в них не наблюдает порядка. Во время литургии, обратясь к аналою, не смотрит в служебник и как бы отвращается от святого престола, а при выходах из алтаря требует напоминания. При великом же выходе, по перенесении Святых Даров, не держит служебник пред собой и не обращает очей и сердца к святому престолу, совершая поклонение, а все смотрит в книгу, лежащую на аналое. Трудно бывает побудить его в ту минуту положить хотя бы три поклона, благоговейно благословить приносимые Дары и, раздробляя оные, не спешить, а тщательно отереть руки от прилипших крупиц... Поспешность его в Богослужении ни с чем не согласна. При возглашении же диаконом „исполни, Владыко, святый потир“ он, даже не глядя на потир, бросает в него отделенную часть Святого Агнца, что препятствует ему и в отправлении череды”...
У настоятеля Филарета не было причин не верить отцу Иову. Во время совместных богослужений он и сам видел, как ведет себя старец.
– Поверни его на место, – говорил он диакону, когда все стояли лицом к западу, а схимник, по своему обыкновению, поворачивался к востоку.
И тот послушно поворачивал старца...
Настоятель и сам пытался вразумить строптивого схимника, и иногда между ними происходил следующий разговор (цитирую по житию старца, написанному священником В.Зноско):
Филарет:Там на тебя опять пошли жалобы.
Старец: Сильнии возсташа на мя и крепцыи взыскаша душу мою.
Филарет:Что же мне прикажешь делать с тобой?
Старец:Дивны дела Твоя, Господи!
Филарет:Пишут, ты разводишь суеверие, соблазняешь братию, народ...
Старец:Избави мя от клеветы человеческия!
Филарет:Да ты не избавляйся, а рассуди, брат... Начальство пристает, требует наказать тебя...
Старец:Господь прибежище мое и Спаситель мой, кого убоюся?..
Филарет:Ну, смотри у меня. Я с тобой рассчитаюсь, проказник.
Старец:В Господе мзда моя и утешение мое у Вышняго.
Наконец терпение Филарета стало иссякать. Настоятель начал всерьез подумывать, чтобы услать возмутителя спокойствия в какую-нибудь глухую пустынь. Над старцем-“проказником” стали сгущаться тучи. Как пишет священник В.Зноско, “господствующей чертой Филарета было то, что он во всех распоряжениях проявлял себя как власть имеющий, но как неуклонный и ревностный последователь и смиренный послушник всех уставов, правил и обычаев”. В такой характеристике нет ничего удивительного, ведь “власть имущий” был не кто иной, как знаменитый святитель Филарет Амфитеатров (†1857), настоятель Киево-Печерской лавры, митрополит Киевский и Галицкий. Подлинное же имя старца – отец Феофил (Горенковский), иеросхимонах, Христа ради юродивый, подвижник и прозорливец Китаевской пустыни (†1853), ныне также прославленный в сонме святых Православной Церкви.
Однако прежде чем продолжить историю старца-“проказника, скажем несколько слов о митрополите Филарете, человеке поистине удивительном.
Владыка Филарет Киевский
Писатель Николай Семенович Лесков в молодости жил в Киеве, где служил в департаменте государственного казначейства. Писатель знал киевского митрополита Филарета, часто встречался с ним и оставил о нем любопытные воспоминания[1] .
“Еще ребенком у себя в Орловской губернии, откуда покойный митрополит был родом и потому в более тесном смысле был моим „земляком“, я слыхал о нем как о человеке доброты бесконечной, – пишет Лесков. – Я знал напасти и гонения, которые он терпел до занятия митрополичьей кафедры, – гонения, которые могли бы дать превосходнейший материал для самой живой и интересной характеристики многих лиц и их времени”.
Напасти, о которых говорит Лесков, свалились на святителя Филарета в ту пору, когда он был настоятелем Свенского монастыря в Орловской епархии. Его отчего-то невзлюбил епископ Досифей, и будущий митрополит был сослан в глухой уголок России, в Уфу. Местный архиерей, друг Досифея, отнесся к Филарету скверно. Он писал на него жалобы в Синод и не упускал случая досадить молодому архимандриту. Например, совершая вместе с Филаретом объезд епархии, сажал того на козлах с кучером[2] .
1
См.: Н. С. Лесков. “Мелочи архиерейской жизни”, “Владычный суд”.
2
Чем, уже будучи на покое, неоднократно хвастался. Когда же Филарета поставили на Киевскую кафедру, этот служитель с важностью говорил: “Каково? Мой кучер уже Митрополит!”