Прелюдия к счастью

— Моя жена получит наилучший уход, можете не сомневаться.

— Хорошо. А теперь я должен идти. — Доктор направился было к двери, но голос Найджела остановил его.

— Можно мне сейчас навестить жену?

— Да, она пришла в сознание. Но не оставайтесь у нее долго. Ей нужен отдых.

Мужчины направились к двери, но прежде, чем выйти из гостиной, доктор коснулся руки Найджела.

— Да, и еще, о других супружеских визитах не может быть и речи, по меньшей мере около месяца. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

Найджел съежился под суровым испытывающим взглядом доктора.

— Ну, что вы! Я ведь не чудовище, сэр.

— Надеюсь, что нет, лорд Обри. Ради вашей же жены надеюсь, что нет.

Найджел стал подниматься вверх по лестнице в комнату жены, а доктор смотрел ему вслед, страшно обеспокоенный судьбой этой женщины и понимая, что помочь он ей ничем не в силах.

Услышав, как открывается дверь ее комнаты, Тесс повернула голову и сквозь пелену, застилавшую ее глаза, увидела расплывчатое очертание фигуры Найджела. Салли тут же вышла из комнаты, и он закрыл за ней дверь.

Тесс смотрела, как Найджел подходит к ее кровати, но это больше не пугало ее. Она знала, что именно сейчас ей уже не стоит бояться Найджела. Весь гнев его уже вышел.

Найджел присел на кровать Тесс и взял ее руку. Тесс закрыла глаза на то, что ее слабая, безвольная рука лежит в ладони Найджела. Она слишком устала, чтобы вырвать ее. Но она не пыталась скрыть своего к нему отношения и знала, что если бы Найджел взглянул в ее глаза, то увидел бы там глубочайшее к нему презрение. Но Найджел не смотрел ей в глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, глядя на руку Тесс, лежащую в его ладони.

— Я устала, Найджел, — прошептала Тесс, отворачиваясь от него и вырывая руку.

— Я хочу отдохнуть.

— Знаю, дорогая. Я ухожу. — Найджел встал и направился к двери. На пороге он остановился и, взявшись за ручку двери, сказал:

— Прости.

— Ах, да, конечно! Ты ведь всегда извиняешься после этого. — В голосе Тесс прозвучала ничем не прикрытая злость.

— Моя дорогая, но я надеюсь, ты понимаешь, что сама во всем виновата? — упрекнул он ее ласковым голосом. — Этого бы не произошло, если бы ты не заставила меня так сердиться.

Тесс знала, что Найджел действительно верит в то, что говорит. И его убежденность в том, что виновата всегда и во всем именно она, была неподдельной. Первый раз, когда Найджел ударил ее, Тесс была в таком шоке, что просто не поверила в случившееся. Когда он снова избил ее, она поверила его клятвам, что этого больше не] повторится. Когда же это случилось и в третий раз, Тесс, так же как и Найджел, считала себя виноватой.

Но больше она ни в чем уже не винила себя. Тесс поняла, что не совершала ничего предосудительного. И больше не верила заверениям, обещаниям Найджела, что это не повторится впредь. Она знала, что это были просто слова, пустые и бессмысленные.

Сейчас он станет добрым, очаровательным, даже терпеливым. Будет покупать ей дорогие подарки. Но этот период скоро кончится, и в Найджеле снова будут накапливаться напряжение и ярость, пока не достигнут своей наивысшей точки. И тогда случай, произошедший вчера, повторится снова. Это был своеобразный круговорот, которого Тесс постоянно со страхом ожидала и который был всегда непредсказуем и неизбежен.

Бесполезно. Сосредоточиться Александр не мог. Он отшвырнул кисть и вышел из мансарды, которую он использовал под мастерскую. Спустившись вниз, он велел Полю закладывать экипаж. Если, кроме Тесс, он не может больше думать ни о чем, значит, ему просто необходимо увидеть ее.

Александр хотел бы узнать, почему сейчас она совсем не похожа на ту женщину, которую он знал? Хотел знать, что сделало ее столь изможденной и несчастной? Почему она бросила Сюзанну? — Все это были вопросы, на которые Александру во что бы то ни стало нужно было получить ответы. Но, пожалуй, больше всего ему хотелось убедиться, что с Тесс все в порядке.

Но, когда он вручил свою визитную карточку дворецкому в доме лорда Обри по Гросвенор-сквер, ему сообщили, что леди Обри не принимает.

— Но я получил приглашение навестить ее сегодня, — соврал Александр.

Дворецкий почтительно поклонился ему, но повторил снова:

— Сожалею, сэр, но леди Обри сегодня не принимает.

— Почему? Она больна?

Дворецкий приподнял брови, удивленный столь внезапным и нетактичным вопросом и сказал:

— Я не могу вам этого сказать, сэр.

Александру пришлось уехать ни с чем, но это взволновало его еще сильнее, чем раньше. Может быть, Тесс действительно больна, и Обри просто не хочет никому говорить об этом. Мысль эта усилила беспокойство Александра еще, наверное, раз в десять. Он знал, что ему необходимо спокойствие духа, чтобы получить ответы на мучившие его вопросы. Ему, во что бы то ни стало, нужно поговорить с Тесс наедине. Правда, если она и в самом деле больна, это будет не так-то просто сделать, но должен же быть какой-то выход из этого, и Александр поклялся, что найдет его.

Но всю неделю, последовавшую за вечером в его доме, Александр был очень занят. Он больше не принимал заказы на портреты — их уже было предостаточно до конца Сезона; более того, ему даже пришлось нанять секретаря, который помогал ему теперь управляться с делами. Александра больше не удивлял его успех, как художника. Но, что действительно поражало его, так это то, что он стал самым популярным человеком в Лондоне.

В среде молодых джентльменов стало модным одеваться днем в одежду черного цвета и ходить без шляпы. В продаже появились тонизирующие и укрепляющие средства для волос, которые якобы ускоряли их рост. Не отстающие от моды молодые люди превратились в бесстрашных рыцарей, и называли юных леди, которых едва знали, Cherie. Бедного Поля, который был теперь слугой Александра, изводили по вечерам в трактирах слуги других господ, требовавшие научить их завязывать «галстук Дюмона». В Королевской Академии открылись даже курсы по обучению «стилю рисования Дюмона». И Александру пришлось поломать голову над тем, как же научить всех рисовать левой рукой. Если бы он пробыл в Лондоне еще немного, пожалуй, вошло бы в моду всегда возить с собой дочь. Александр находил все это чрезвычайно забавным. Какова была ирония судьбы! Ведь еще год назад даже в его собственной деревне никто с ним не здоровался.

Несмотря на свой загруженный до предела день, Александру удалось выкроить несколько часов в день, которые он проводил с Сюзанной. Проводя время с девочкой, он неизменно думал о ее матери, и часы эти были ему необычайно дороги.

Вечера Александра проходили в неумолимой светской суете. И на каждом вечере, куда приходил, его взгляд пытался отыскать в многолюдных гостиных и бальных залах Тесс. Несколько раз, правда, он встречался там с ее мужем. Но Найджел был один. Шло время, и беспокойство Александра все росло. Сплетни подтвердили его предположения о том, что Тесс была больна, но все уже воспринимали «необычайную болезненность» ее, как само собой разумеющееся, и вовсе не считали ее отсутствие чем-то из ряда вон выходящим. Тесс не была его женой, поэтому у Александра не было и не могло быть права беспокоиться о ней. И все же он беспокоился: это и расстраивало, и сердило его.

Присутствуя на вечере у Эшфордов, Александр провел целый день, занимаясь тем, что высматривал среди присутствующих дам Тесс. Когда же его поиски так и не увенчались успехом, он, расстроенный, попрощался с хозяевами и собрался ехать домой. Но был как раз час пик, и Александру пришлось очень долго дожидаться своего экипажа. Тут-то ему и встретился герцог Ратбурнский.

В результате они вдвоем отправились к Уайту сыграть в карты, выпить портвейна и просто посидеть в тишине. Все это Александру нравилось. У Уайта они встретили лорда Обри и лорда Гренвилла. И, как только освободился столик, четверо мужчин решили сыграть вместе в карты.

— Обри, я слышал, что ваша жена снова заболела, — заметил герцог. — Какая досада!