Звери Гора

В этот момент с другой стороны появился Сентий из Коса. Его поклонники издали радостный вопль. Раздался гимн Коса.

Сентий подошел к самому краю каменной сцены, поднял вверх руки и улыбнулся.

Амфитеатр, разумеется, использовался не только для матчей каиссы Здесь же читали свои опусы поэты, выступал хор, разыгрывались различные представления. Как правило, матчи каиссы проходили не в амфитеатре, а на открытых площадках. Рядом с каждой доской ставили огромный демонстрационный щит, на котором ученики играющих вывешивали фигуры, чтобы всем было видно, как проходит партия. Ходы записывались мелом на правой стороне доски. Судейство осуществляла бригада из трех человек, один из которых обязательно должен принадлежать к касте игроков. В случае если никому не удалось захватить город противника, исход партии определит другая судейская бригада. В нее входят пять человек, все из касты игроков, причем трое должны играть на уровне мастера.

— Скорм из Ара разделает его под орех, — сказал кто-то.

— Естественно, — откликнулся другой голод.

Позади и чуть справа от стола, за которым должна разыгрываться партия, стоял столик судейской коллегии. Она состояла из представителя Ара, Коса и игрока из Турий по имени Тимор. Тучный, одутловатый Тимор являлся главным арбитром матча. В его обязанности входило следить за соблюдением всех правил и не допускать никаких нарушений. Выбор судьи отчасти объяснялся тем, что Турия расположена достаточна далеко как от Ара, так и от Коса и никоим образом не зависит от происходящих в этих городах событий.

Помимо арбитра, за Ходом матча следили несколько сотен болельщиков, так что какие-либо ошибки в записи ходов практически исключались. Человека, сознательно решившегося на обман, могли запросто разорвать на части. На Горе к игре в каиссу относятся очень серьезно.

На сцену вышел Региналд из Ти, официальный председатель касты игроков. Его помощник вынес сдвоенные песочные часы. Часы устроены таким образом, что песок может падать только в одной колбе. Сделав ход, игрок должен повернуть рычажок, который перекроет падение песка в его колбе и откроет колбу противника.

Запустить часы должен был верховный судья матча, в данном случае Региналд из Ти. Песка в каждой колбе ровно на два ана. За это время каждый игрок обязан сделать сорок ходов. Если время истекало раньше, ему засчитывалось поражение. С введением часов турниры стали гораздо интереснее и зрелищнее. Без них состязания неимоверно затягивались, и выигрывал нередко не сильнейший, а более усидчивый и терпеливый. Среди молодых игроков бытовало мнение, что правила пора бы изменить. Молодежь соглашалась с тем, что партия должна длиться два ана, но требовала, чтобы первый ан отводился на первые двадцать ходов, а второй — на оставшиеся двадцать. Сторонники этой теории утверждали, что таким образом можно улучшить игру во второй половине партии. В самом деле, нередко случалось так, что на последние десять ходов у игроков оставалось несколько ен.

Мне представлялось маловероятным, чтобы подобное новшество когда-либо было принято. На Горе, к слову сказать, давно появились механические способы отсчета времени. Песочные часы являлись скорее данью традиции и моде.

Сентий из Коса тоже бросил в толпу головной убор, вызвав оживление среди своих поклонников.

Он поднял руки и поприветствовал собравшихся. Затем пересек всю сцену и протянул руку Скорму из Ара. Последний, однако, раздраженно отвернулся.

Выходка противника ничуть не смутила Сентия. Он снова поприветствовал болельщиков и вернулся на место.

Скорм из Ара нервно вытер ладони о тунику.

Он не собирается прикасаться к Сентию из Коса. Любой, даже самый незначительный дружелюбный жест может разрушить его решимость, сбить накал ненависти и готовности к бою. Спортивная злость должна находиться в апогее. Скорм из Ара чем-то напоминал мне людей из касты убийц. Те тоже всячески распаляют себя перед началом охоты и пуще всего боятся притупить в себе жажду крови.

Игроки подошли к столу.

Позади них возвышался огромный демонстрационный щит высотой в сорок и шириной в пятьдесят футов. Щит представлял собой гигантскую игровую доску. Демонстрационные фигуры уже висели на небольших колышках в начальной позиции. Для тех, кто не смог попасть в амфитеатр, были установлены дополнительные доски в различных частях ярмарки. Ходы передавали специальные гонцы.

Огромное людское море замерло.

Верховный судья матча Региналд из Ти обратился с короткой речью к Скорму и Сентию. Позади стояли члены судейской коллегии.

Во всем амфитеатре не раздавалось ни звука.

Наконец Скорм и Сентий заняли места за столом.

При таком скоплении народа тишина воспринимается как угроза.

Я видел, как Скорм из Ара едва заметно кивнул. Региналд из Ти повернул рычажок на часах, и песок заструился в колбу Скорма.

Молодой игрок протянул руку и сделал первый ход, после чего тут же запустил часы противника. Пошло время Сентия.

Разумеется, Скорм пошел копьеносцем убары.

Толпа взорвалась восторженными криками.

— Гамбит убары! — воскликнул сидящий рядом со мной человек.

Двое юношей, подмастерья касты игроков, перевесили фигуру копьеносца на клетку убара-пять. Еще один молодой человек записал ход красным мелом. Болельщики тут же переписали его в собственные блокноты. Многие захватили с собой миниатюрные доски, чтобы разыгрывать на них возможные комбинации.

Это было, вне всякого сомнения, самое агрессивное начало. Красные могли либо принять гамбит, либо разыграть закрытое начало. В любом случае, если к двадцатому ходу им удавалось сохранить равновесие, красные могли считать партию удачной.

Скорм из Ара славился умением разыгрывать этот гамбит. Он выиграл с его помощью первенство Турий, посвященное девятой годовщине Убарата Фания Турмаса, открытые турниры Анандо, Гельмутспорта, Тироса, Тарны и K°-ро-ба. Последнюю победу Скорм одержал на чемпионате Ара. После того как он взял город, сам убар Ара Марленус высыпал на доску мешок золотых монет. Многие считали, что чемпионат Ара выиграть сложнее, чем турнир Эн-Кары.

Разумеется, Сентий из Коса тоже являлся знатоком гамбита убары. Он мастерски разыгрывал его и за желтых и за красных. Теперь Сентию придется отчаянно бороться за ничью. Вряд ли у него это получится.

Большинство мастеров каиссы знают это начало на несколько ходов вперед в сотнях вариаций. Между тем Сентий неподвижно сидел за игровой доской.

— Почему он не ходит? — взволнованно спросил кто-то.

— Не знаю, — сказал я.

— Наверное, собирается сдаться, — предположил сидящий впереди человек.

— Ожидалось, что Скорм разыграет начало двух тарнсменов.

— Так бы онг и сделал, — ответил другой человек, — с более слабым противником.

— Скорм не хочет рисковать, — подытожил кто-то из зрителей.

С последним утверждением было трудно поспорить. Скорм из Ара слыл ко всему прочему весьма расчетливым человеком. Он понимал, что его противник входит в пятерку сильнейших игроков планеты. Несомненно, лучшие дни Сентия из Коса прошли. Последние годы его партии уже не выглядели такими боевыми и напористыми, как прежде. Он упорно искал за доской каиссы неведомые ранее комбинации, порой вызывая недоумение у опытнейших членов касты игроков. Пожалуй, на Горе были мастера, имеющие более высокий рейтинг, между тем именно Сентий считался основным противником Скорма на пути к званию чемпиона. Люди видели в нем мыслителя и философа каиссы.

Слава Сентия принижала авторитет Скорма. Скорм утверждал, что разотрет, противника в порошок, и вместе с тем собирался играть крайне осторожно. Выбор гамбита убары лишний раз подчеркивал серьезность его намерений. Скорм собирался играть, как убийца. Он будет беспощаден и не допустит ни малейшего риска.

Сентий из Коса задумчиво смотрел на доску. Казалось, предмет его размышлений не имеет никакого отношения к партии. Он протянул руку, словно собираясь пойти копьеносцем убары, потом медленно опустил ее.