Десятый праведник

— Но какое отношение имею ко всему этому я? — спросил Николай.

— Совершенно никакого. Сначала Буше заинтересовался вами, ибо предполагал, что вы связаны с научной организацией. Потом, поняв свою ошибку, он решил использовать вас в качестве приманки. Из разных источников ему стало известно, что я собираю информацию об экспериментах иоаннитов. Надо было увязать вас с их деятельностью, а потом подтолкнуть ко мне. Таким образом, он мог быть уверен, что внедрил своего человека в организацию. А я не смог бы ему помешать, даже если бы раскусил, в чем дело, ибо (по меткому выражению мсье Мишина) согласился разыграть дамский гамбит. Единственная помеха — Гастон — был умело устранен людьми Буше. Но в спешке уважаемый полицейский допустил маленькую ошибку. Идиотскую ошибку, как это порой бывает при отработке даже весьма продуманных планов. Слух о вашем участии в акции был распространен еще до ее осуществления. И все же, если не считать этого незначительного дефекта, гамбит был разыгран безупречно. Дорогой Буше не знает только одного — что через пару-тройку дней ему просто будет не с кем играть. Эвакуация почти завершена. Скоро отбываю и я. За три года мои мастера восстановили такое, чем вряд ли располагает еще кто-нибудь в Европе — транспортный самолет «Скайхорс 2015» с вертикальным взлетом. Сейчас он внизу, в подземелье, ждет команды доставить нас на Сицилию. Он может взять туда и вас, Бенев. Место есть, да и в отмеренные судьбой оставшиеся годы мне будут нужны надежные люди. Что вы на это скажете?

Николай повернулся к Мишину.

— Соглашайся, Коля, — кивнул богатырь. — Я лечу. Буше не простит тебе провала. Ты согласен, правда? Он согласен, мсье Луи, и спрашивать нечего.

На мгновение вопросительный взгляд старика задержался на лице Николая.

— Хорошо… Так я и предполагал. Осталось убедить нашего старого отца Донована.

— Я не полечу, Луи, — тихо сказал священник. — Мы уже говорили об этом. Да и чем я могу тебе помочь? Я не ученый, не мафиози.

— Не одобряешь мои планы, — огорченно покачал головой мсье Луи.

— Ошибаешься, — возразил Донован. — Оба вы с Бержероном ошибаетесь. Я никогда не отрицал необходимости возрождения цивилизации. Просто считаю, что, пока вы строите ее на материальной основе, кто-то должен позаботиться и о душах людских.

— Значит, остаешься из-за детского приюта?

Священник кивнул.

— Из-за него… и всего остального.

Мишин вскочил с места — смешной, нелепый и до боли трогательный в своем порыве.

— Полетели, отче! Мы тебе и там найдем сирот. Сто, тысячи… Крестьяне будут тебя боготворить…

Он не закончил. Его одновременно прервали два звука — внезапная стрельба за окном и звонок телефона на письменном столе.

Мсье Луи поднял трубку.

— Да? Спокойно, Альфонс, спокойно… Так… Да, понимаю… Без паники, ничего страшного. Действуй по плану помер два. Пилоты и эвакуируемые должны немедленно спуститься к самолету. Особое внимание обрати на Бержерона и его бумаги… Да, именно так. Охрана остается на местах в течение получаса, потом все уходят, как договаривались.

Он положил трубку и невозмутимо встал из-за стола. Стрельба на мгновение затихла, потом разгорелась с новой силой.

— Нас атакуют, — пробормотал старик. В голосе не чувствовалось тревоги, казалось, развернувшиеся события скорее его развеселили. — А Буше-то оказался хитрой бестией, я его явно недооценил. Он играл не в шахматы, а в покер… каково, а? Все его ходы были блефом, он хотел, чтобы я поверил, что он еще не готов к нападению. Ну, нам пора, господа.

Широким и удивительно легким для его лет шагом он пошел к двери, где стоял непонятно когда вошедший Лукас.

— Бедняга Буше, — засмеялся тихонько мсье Луи, пока заходил в тесную кабину лифта. — Рисковать всем… и, в конечном счете, остаться с носом. Мне жаль его.

В подземелье их уже ждали несколько человек, среди которых нервно переступал с ноги на ногу Бержерон с черным чемоданчиком в руке. План срочной эвакуации явно был отработан безупречно. Алену Буше достанется имение с ядерным реактором — без специалистов, которые могли бы объяснить, как со всем этим управляться.

Мсье Луи сделал три шага по коридору, потом остановился и обернулся к отцу Доновану.

— Есть еще время подумать. Не летишь? Ладно, хорошо. Я понял. Можешь взять моторную лодку, она мне больше не понадобится. Прощай, дружище. Молись за меня.

— Буду молиться, — пообещал священник и открыл железную дверь, за которой был виден длинный, плохо освещенный туннель.

— Подожди, отче, — сказал Николай. — Я с тобой.

Вдруг его обуял страх. Когда он принял это решение? Почему секунду назад даже не подозревал, что может поступить так безумно? И чем, чем мог он помочь, поставив свою жизнь на карту? И все же он четко понимал, что уже ничто не заставит его вернуться на легкий, спасительный путь. В спокойных, задумчивых глазах священника он увидел, что тот тоже все понял.

— Ты с ума сошел! — вспыхнул Мишин. — Да Буше уже к вечеру сведет счеты с вами обоими!

— Поздно уговаривать, Мишин, — властно проговорил мсье Луи. — Каждый делает свой выбор. До свидания, Бенев. Если когда-нибудь окажетесь на Сицилии, заходите, буду рад вас видеть.

Он резко повернулся и зашагал по коридору в сопровождении своих людей и русского богатыря, который все оглядывался и тихо ругался. Несколько секунд Николай неподвижно стоял возле лифта, глядя, как они удаляются, потом побежал догонять отца Донована.

— Зачем ты это сделал? — спросил священник, услышав его шаги за спиной.

Николай тряхнул головой. Было невероятно трудно подобрать слова, чтобы высказать то, что он сейчас чувствовал.

— Потому что… Просто не мог оставить тебя одного. Мне казалось, что если я улечу, то это будет предательством. Вот ты тут говорил о добре, которое держит мир на грани пропасти. Если ты прав… тогда человек должен думать не только о себе, ведь так? Тогда все приобретает иной смысл… не знаю, понимаешь ли ты, что я хочу сказать? И даже глупый, наивный поступок важен… Знаю, что все это звучит нелепо… но, как бы в данный момент мое решение оказалось самой главной нитью в бесчисленном множестве остальных нитей того самого каната.

— Может быть, Ник, — задумчиво пробормотал Донован. — Может быть…

Туннель вывел их в небольшой подземный зал, в середине которого темнел прямоугольный бассейн. На поверхности воды легко покачивалась моторная лодка, о которой говорил мсье Луи. Слева узкий канал вел к озеру, и сквозь выходное отверстие сюда проникал красноватый свет заката. У кромки бассейна стояли два бака с бензином. Чистое расточительство, подумал Николай, автоматически, по привычке контрабандиста подсчитывая, что один такой бачок мог бы обеспечить ему безбедную жизнь как минимум года на два.

Отец Донован вскочил в моторную лодку, проверил бак и махнул рукой.

— Садись, парень! Уходим, пока есть время.

Сев рядом с ним впереди, Николай испытал еще одно, почта забытое чувство — мощная вибрация двигателя, которая растрясла лодку и заполнила могучим пульсирующим ревом маленький зал. Вода в бассейне закипела. Сначала неохотно, потом все быстрее, лодка скользнула по каналу к светлеющему отверстию. Через мгновение мрачный туннель остался позади, рядом блеснуло свинцово-синее зеркало озера, и отец Донован свернул направо — на восток, в сторону от Вельтбурга.

Но дорога не была гладкой. Им перегородили путь четыре лодки, четыре старые спортивные яхты, битком набитые вооруженными полицейскими.

Сзади, со стороны города, двигались еще с десяток подобных судов.

— Держись, Ник! — прокричал отец Донован. — Проскочим!

Мотор взревел, нос развернулся вперед, и мощным толчком спину Николая приклеило к спинке сиденья. Яхты приближались с головокружительной скоростью. Дула автоматов были нацелены прямо на них. «Не проскочим», — подумал молодой человек. Вереница мелких фонтанчиков пробежала по воде в нескольких метрах от носа моторной лодки. Конец, конец! Следующие выстрелы будут точными, в упор. Но выстрелов не было, и дрожащий от леденящего ожидания Николай Бенев присмотрелся к яхтам. Полицейские стояли словно каменные и изумленно смотрели в сторону берега. Он тоже взглянул туда, и хотя знал, что может там увидеть, от потрясающего зрелища у него перехватило дыхание — над за́мком медленно поднимался огромный белый самолет.