Страница 30 из 62
– И где? – ехидно спросила я.
– Где-где! Дрыхла бы еще дольше! А может, еще не пришли.
Мелкий и тщедушный бармен, улыбаясь во все имеющиеся в наличии зубы, принес нам заказанный кофе и белый длинный конверт на красивом подносе.
– Это вам просили передать, – изогнулся он перед Юлькой.
– Вот! – победно взглянула на меня та. – Видишь! Это от Мигеля!
В конверте лежала записка с пожеланиями всего хорошего и надеждой на скорую встречу в Москве, плюс еще один конвертик, меньше размером. На нем было начертано «для Даши».
«Это – осколки моего разбитого сердца, – гласили английские буквы. – Я приеду за тобой в Москву. Люблю, целую, не выходи без меня замуж!»
– Ой, а тут что-то лежит! – потрясла конвертиком Юлька, вытряхивая на столешницу три камушка. Два – кроваво-красных, как крупные зерна переспелого граната, а третий – густорозовый, словно подсвеченный рассветным солнышком изнутри. – Что это такое?
– Осколки сердца, – сообщила я, загребая камни в щепоть и опуская их в карман. – Признание в любви.
Стало почему-то грустно, даже всплакнуть захотелось. Все-таки не каждый день приходится разбивать сердца сыновьям самых богатых людей планеты, тем более вот так, вдребезги. Жалко, что милый Мигель такой юный. Хотя. Попади парнишка в добрые руки, можно было бы и над фигурой поработать, и лишний вес согнать, и приодеть, да и манеры хорошие привить. Только вот с возрастом что делать? Десять лет разницы – это много. Вряд ли его отец согласится. А если не согласится, то и все труды насмарку. Нет уж, за двумя зайцами погонишься, как говорится. Раз послала судьба Антона, значит, так тому и быть. А Мигель… пусть паренек подрастет, на ноги встанет, профессией овладеет. Лет через пять я еще буду в полном цвете, а он уже повзрослеет. Тогда и посмотрим. А сейчас – вперед, на абордаж яхты! Антон-то, наверное, ждет не дождется, когда мы увидимся. Свидание на необитаемом острове, что может быть романтичнее?
Покупка яхты, тем более первой, дело серьезное. Поэтому на обследование объекта были взяты лишь специалисты. Специалистом считалась я одна. Галка присутствовала как будущий потребитель, Юлька – в группе поддержки без права голоса, ну и сам Ильдар, покупатель.
Продавец – милый загорелый и черноглазый Керим Кусманов – на «Лоле» присутствовал один. Не считая команды из трех человек. Остальные, в смысле обещанные, гости должны были подрулить прямо на необитаемый остров. Чтобы не путаться под ногами во время сделки.
После «Жемчужины» Ефрамовича и кучи иных, виденных и посещенных мною яхт, крошка «Лола», беленькая, хорошенькая, показалась мне совершеннейшей игрушкой. Две спальни размером с ладошку (то есть в одной, понятно, станут отдыхать владельцы – Галка с Ильдаром, а в другой мы с Юлькой? На пару? Веселенькая перспектива! А гостей куда? В гамаки и на мороз?), гостиная – в две пятерни и верхняя палуба, на которой, если постараться, впритык может разместиться человек десять.
Увидев мое разочарованное лицо, Ильдар обеспокоился:
– Что-то не так, Дашуня?
– Не знаю, – протянула я. – Где ты на ней плавать собрался? В ручье на даче? Никакого пространства для жизни. Лучше бы тогда у Абрамовича одну из малышек купил: «Stream» или «Sophie's Choice».
– Это вы о тех, что Рома у БАБа взял? Так они еще меньше, Даш, – улыбнулся Кусманов. – И продал он их давно. Вы, наверное, вообще на яхте впервые?
Большего оскорбления трудно было представить, поэтому я гордо промолчала.
– Вы че, дядя Керим, – влезла Юлька. – Наша Дашка на всех мегаяхтах была! Не читали, что ли, в газете?
– Не читал, – снова улыбнулся Керим. – Некогда. Можно, конечно, и поболее посудину взять. Но Ильдар сам хотел для начала маленькую, в пределах миллиона. А если на класс Best of the Best рассчитывать, то и размер больше, и цена соответствующая. Но я лично тоже с малышек начинал. Яхтинг – штука непредсказуемая, а вдруг вам не понравится? Эту на прикол в любом водоеме под Москвой поставил, и забот никаких.
– Вот именно, – кивнул Ильдар. – Чего сразу на океанский лайнер кидаться? Вон Витька Новиков на аукционе купил дуру за двенадцать лимонов евриков, парканул на Пестовском водохранилище, а что с ней дальше делать? Зиму простояла, проморозилась до самого донышка, какие-то микротрещины по корпусу пошли. Теперь, чтобы отремонтировать, столько же вложить надо.
– Это точно, – охотно кивнул Керим. – У нас в Москве скоро рынок подержанных яхт сравняется с рынком автостарья. Витька, когда свою туда пригнал, оба дизеля запустил, а они с турбонадувом. Лодка как рванет! Повезло, что на противоположный берег не выскочила, метров двадцать не долетела. Витька с тех пор к ней не подходит. И вообще сейчас тенденция такая, что знающие люди постепенно снова на парусные яхты перейдут. В Европе этот процесс уже пошел.
Я вспомнила World Yacht Trophies в Канне, «Вальс цветов», под который кружились на голубой воде три яхты, и с сомнением покачала головой:
– Переходят те, у кого денег нет. Сильно я сомневаюсь, что Абрамович свои «Pelorus» с «Ecstasea», а уж тем более «Eclipse» на парусники променяет! Если только барк «Седов» прикупит.
Керим впервые взглянул на меня с уважением:
– Роман – особая статья. И потом, он яхты уже лет десять коллекционирует. У него к ним чисто художественный интерес.
– Коллекционирует? – я хмыкнула. – Хорошее слово! Точное. Правильно, кто-то спичечные коробки, кто-то картины, кто-то марки, а кто-то – яхты.
– По интересам, – согласился Кусманов. – Кому что нравится. Марки, кстати, иногда дороже яхты стоят. У меня друг один раритет сторговал за два миллиона. Считает, что повезло. Шведская почтовая марка, так себе, смотреть не на что, а уникальность в том, что тупоголовые почтари вместо желтого цвета шлепнули зеленый! Брак? Брак! Но – единственный в мире.
– Не понимаю, – вздохнула Галка, – чего с этой маркой делать? Людям и то не показать.
– Не для показа покупается, – огрызнулась я. – Для престижа и вложения средств.
– Ясное дело, – согласился Керим. – Я, например, старинные вещи собираю. Недавно на Sotheby's такие вазы отхватил! В паре. Императорский фарфоровый завод, первая половина девятнадцатого века, роспись под малахит! И взял недорого. Всего за три лимона. Правда, фунтов.
– И куда ты их поставил? – ревниво спросила Галка.
– Пока в Архангельском, в гостиной. Рядом с каминными часами. Очень вписались.
– Часы тоже аукционные? – поинтересовалась я, чтобы поддержать разговор.
– Конечно! Это моя гордость! Работа Фаберже по эскизам Леонтия Бенуа. Их Александру III и Марии Федоровне на серебряную свадьбу подарили. После революции они в Госхране пылились, пока Арманд Хаммер не купил. Я за ними давно охотился, вдруг смотрю: Christie's выставил! Шесть лимонов фунтов, и они мои.
– А чего же мне Лола их не показала? – расстроилась сестрица. – Я ж у вас в Архангельском сто раз была!
Супругу Кусманова, значит, зовут Лола. И яхту он в честь нее назвал. Или наоборот, жену под яхту подбирал? Вопрос! А что, идея хорошая. Когда мы с Антошей приобретем лодку, то назовем ее, конечно, «Дарья». Или «Даша». Так даже нежнее. Стоп, а вдруг у него уже есть яхта? Тогда что, переименовывать придется?
– А Лолке по фигу! – ухмыльнулся Кусманов. – Ее больше камушки-стекляшки интересуют. Она старинную ювелирку собирать начала. Типа, надо же мне иметь самостоятельное хобби! Я не против. Все наши что-нибудь собирают. Как без этого? Уже вроде дурной тон – ничего не коллекционировать.
Ильдар смущенно крякнул, а Галка покраснела, из чего я сделала вывод, что вскорости мои родственнички непременно приступят к какому-нибудь элитарному собирательству.
– Не знаете случайно, кто на последнем Sotheby's «Лолиту» Набокова купил? – с умным видом вставилась я. Честь-то фамилии спасать надо! А кому, если не мне? Не зря же я в Интернете копалась!
– «Лолиту»? И дорого просили?
– Это – первое русскоязычное издание, вышло в США в 1967-м. Цена – около восьми долларов. Обложка так себе, склейка фиговая. А на аукционе через сорок лет оценили в триста тысяч.