Иней на пальмах

Я помню, что сначала меня поражало, с какой легкостью получал мистер Чилл любые, самые ответственные военные секреты. Стоило ему взяться за телефонную трубку, и через полтора часа в отель к нам являлся чиновник с подробнейшим докладом.

– А что вас удивляет, собственно говоря? – спросил Чилл. – Вы говорите – закон о государственной тайне? Ну, да, законы у них, а заводы у нас. Ведь я выполняю заказы генералов. Должен я знать, что и как делать на своих заводах?

Короче говоря, работа была сделана. Однажды весной я принес Чиллу довольно увесистый прибор, по виду похожий на снаряд. Официально этот прибор назывался у нас «электронный возбудитель внутриатомного поглощения энергии», а для краткости мы именовали его «электромороз».

А две недели спустя я на специальном самолете вылетел на Аляску для решающего испытания.

Аляска была выбрана для сохранения тайны, потому что появление ледяных гор близ Пальмовых островов не могло пройти незаметно. Из тех же соображений со мной было только двое: летчик и доверенный наблюдатель Чилла (но не Фредди – Чилл побоялся, что Фредди из старых симпатий будет пристрастен ко мне).

Сам Чилл не поехал и не только потому, что он был занят: у всякого человека есть свои слабости, в том числе и у миллиардера. Испытание было связано с некоторым риском, мог произойти взрыв, могли быть непредвиденные неожиданности. А великий король говядины боялся шума и крови. Немножко странно для владельца величайших в Америке боен, где были специальные цехи по переработке крови.

Я хорошо помню каждую минуту знаменательного для меня испытания. На Аляске начиналась весна, подтаявший снег ослепительно сверкал на черных склонах гор Ледник, спускавшийся к морю, был серовато-коричневый на поверхности, а в трещинах – яркозеленый. Спокойный океан чуть-чуть рокотал в скалистых бухточках у берега.

Спрятав самолет под прикрытием базальтового мыса, мы трое подъехали на лодке к узкому пляжу. Вода у берега была совершенно прозрачной, и трудно было разобрать, где кончается дно, покрытое галькой, и начинается галечный пляж.

Летчик помог мне установить метательный аппарат, специально сконструированный для испытаний, – нечто вроде широкоствольного миномета Нам нужно было забросить «электромороз» как можно дальше в море, а сами мы для безопасности хотели быть на берегу.

И вот настал решающий момент. Вдвоем опускаем мы в ствол тяжелую металлическую сигару. Короткая вспышка, и темная масса, взвившись вверх, исчезает из виду.

Небольшой фонтан километрах в двух от нас обозначает место падения. Секунда, другая, третья… Мы напряженно, не мигая, смотрим на воду. И в голове уже мелькает: «Что, если осечка неудача, просчет?..» А море все так же спокойно. Брызги уже улеглись. Тишина. Безмолвие…

И вдруг… зеркальная гладь встает горбом. Громадная волна набегает на берег, покрывая скалы булькающей пеной, туча соленых брызг обрушивается на нас. И когда мы, промокшие насквозь, стряхнув ледяную пену, протираем глаза, – вдали на взволнованной поверхности моря покачивается полукруглая ледяная гора, с океанский пароход величиной.

Мы провели этот опыт четыре раза подряд. Четыре айсберга – один за другим, отчалив от берега Аляски, выплыли на просторы Тихого океана (можете представить себе, как я смеялся позже, прочтя в Океанографическом журнале заметку о странной форме шарообразных ледяных гор, наблюдавшихся южнее Алеутских островов). Аппараты «электромороз» работали без отказа. Впрочем, сам я не был удовлетворен.

Во-первых, оказалось, что аппараты дают гораздо больше холода, разрываясь в воздухе. Здесь действие было почти мгновенно. Сразу поднимался туман, начинал идти снег, море покрывалось корочкой льда, а скалы – налетом инея… По-моему, в самом центре шел дождь из жидкого воздуха, но проверить это не удалось. Когда же разрыв происходил в воде, вокруг аппарата возникал твердый ледяной панцирь. Панцирь этот препятствовал распространению холода, и льдины получались гораздо меньше, чем я думал.

А во-вторых, и это было важнее всего, сам аппарат «электромороз» со всем своим механизмом, с корпусом из цветного металла, с дорогой изоляцией, тонкой автоматикой и специальными сплавами стоил так дорого, что искусственный лед получался много дороже бетона. Нечего было и думать строить плотины из такого льда.

Я сам считал, что вся работа еще впереди, но Чилл был совершенно удовлетворен результатами.

– Ах, вы ничего не понимаете в делах, – сказал он мне. – Главное для нас – наглядность. Мы можем заморозить реку на глазах у публики – вот что основное. Пусть наша плотина потом растает, это неважно. После мы можем ее поправить жидким воздухом и чем хотите, даже цементом, с нас никто не спросит. Вы славно поработали, Джонсон. Я доволен вами. Что вы хотите в награду? Деньги, акции? Ах, да, вы говорили, что у вас родился сын? Ну, что ж, берите отпуск и поезжайте в Штаты. Момент нашего торжества приближается. Я телеграфирую вам, когда он подойдет.

«Уиллела» ушла накануне, но Чилл был настолько любезен, что предоставил мне свой самолет, чтобы я мог догнать пароход.

Глава 13

ПРОШЛО три месяца. В первых числах июня я получил, как было условлено, телеграмму:

«Выезжайте. Время пришло. Встречаю борту «Уиллелы» Дж. Ч.»

Чилл действительно встретил меня на борту, и как только я поднялся по трапу, пароход вышел в море. В мое распоряжение была предоставлена каюта люкс, рядом с апартаментами Чилла. У меня были две комнаты (я не знал, в которой из них держать свой небольшой чемодан), зеркальная стена и кровать такая широкая, что можно было спать и вдоль и поперек. Невольно вспоминались слова Фредди: «Ты, сидя в трюме на самом дне, сочиняешь новые рейсы, а я предпочитаю ехать в первом классе». Теперь, пожалуй, и я ехал в первом классе – и в прямом смысле, и в переносном.

Широкие окна моей каюты выходили на шлюпочную палубу. Ниже была корма, прикрытая парусиновым тентом, а дальше – бесконечный зеленовато-синий океан, разрезанный надвое плоским следом винта.

Сидя у окна, я заносил в блокнот заметки. В последнее время, когда я бывал свободен, у меня часто возникали идеи, смутные, еще не оформленные проекты, и я торопливо записывал их на будущее время, чтобы когда-нибудь позже вернуться к ним или поручить помощникам.

В мои руки попала новая, еще не бывалая возможность. Я мог теперь в любой час замораживать воду. И эта возможность открывала сразу сотни перспектив.

Я думаю, каждый изобретатель поймет меня. Представьте, что вы нашли что-то новое, допустим, новый способ штамповать металл. Теперь начинается применение, развитие способа: вы начинаете штамповать гайки, болты, молотки, шкивы, кулаки, барабаны, застежки крышки, дверные ручки. Вам приходят в голову сотни металлических изделий разнообразной формы, вы должны приспособиться к каждому в отдельности, изучить особенности, видоизменять форму штампа, исправить, переделать, улучшить свой прибор.

Или представьте себе, что вы изучили новый язык: французский, немецкий или, скажем, русский. И вот перед вами открылась целая страна. Вы можете прочесть тысячи книг – о истории, нравах, о быте, познакомиться с классической и новой литературой, с техникой, со всеми науками, проштудировать авторов, известных только понаслышке.

Именно это и произошло со мною. Я научился замораживать воду. Для чего? Десятки идей приходили мне в голову, и я наскоро записывал их, чтобы позже на досуге проверить и развить.

В специальном блокноте, который назывался «на будущее», я отмечал несколькими строчками возникающие мысли.

«Страница 113 Плавучие острова.

При достаточном развитии ледяной промышленности можно строить небольшие плавучие острова, площадью до 2-3 квадратных километров. Эти острова могут служить опорными пунктами в открытом океане – якорными стоянками, ремонтными базами, маяками. Здесь можно расположить также аэродромы, морские курорты или туристские лагери. О последнем, кажется, думали пассажиры на ледоплаве профессора Чернова.