Страница 63 из 73
Пушкинская площадь
Разгар “перестройки”. Сцена у памятника Пушкину в Москве. К девушке интеллигентного вида подошел рыхлый молодой мужчина в кооперативной “варенке” и мешковатых штанах, спросил:
— Вы не скажете, кому этот памятник?
— Как — кому? Пушкину...
— Это который написал “Муму”?
— Ну, знаете, — вспыхнула девушка. — Пушкин и “Муму” — это нелепо...
— А кто же написал “Муму”?
— Каждый школьник знает — Тургенев...
— А-а... Выходит, Тургенев хуже Пушкина?
— Кому как... Но Пушкин никогда бы “Муму” не написал!!
Я отошел подальше, чтобы не слышать и не видеть этого кооперативного дебила. Если даже предположить, что он таким образом шутил или “клеил” девушку, то и в этом случае уровень его шуток выдавал в нем низкопробного пошляка, жертву всеобщего обязательного среднего образования. Как заметил один известный писатель: “Я не хочу, чтобы меня заставляли смеяться столь простым способом”.
“Здравствуй, племя младое, незнакомое!”
Эх, Александр Сергеевич, если б вы знали, к кому вы обращаетесь...
У того же самого памятника я как-то провел экспресс-опрос среди молодых людей: “Кто автор этого памятника?” Ни один из 18—20 опрошенных не дал правильного ответа. Называли Кербеля, Вучетича, Андреева, Меркурова. Двое были близки к верному ответу, назвав Аникушина. Да нет же, нет, мои молодые соотечественники, дорогие москвичи и гости столицы. Фамилия скульптора созвучна фамилии великого поэта и содержит все шесть заветных букв из восьми. ОПЕКУШИН. Автор знаменитого памятника, ставшего одним из символов Москвы.
Пришло время в полный голос говорить о нашем запоздалом долге перед памятью о великом русском скульпторе Александре Михайловиче Опекушине.
Примечания
1. В данном, конечно, любительском поэтическом опыте усматривается явная параллель с сюжетом знаменитого стихотворения “Муза” Н. А. Некрасова — великого земляка А. М. Опекушина.
2. История русского искусства (под редакцией И. Э. Грабаря). Том V, с. 368.
3. Архив Александра Н. Бенуа. Письма Антокольского к Н. Н. Ге. // История русского искусства. Том V, с. 370.
4. Письма Антокольского в собрании С. С. Боткина. // История русского искусства.Том V, с. 374.
5. Архив Александра Н. Бенуа. Письма Антокольского к Н. Н. Ге. // История русского искусства.Том V, с. 374.
6. “Художественная газета”. 1837 г.
7. Здесь речь идет о канонизированном Русской Православной Церковью (1970 г.) в лики святых Равноапостольном Святителе Николае (1836—1912), архиепископе Японии (с 1906 года). В общей росписи епархий и викариатов Российской Православной Церкви отсутствует Ревельский викариат, который недолго и совершенно номинально существовал в рамках Рижско-Митавской епархии, к которой относились Ревель (Таллин) и вся Эстляндская губерния. Это уясняется у С. В. Булгакова в “Настольной книге священно-церковнослужителя” (М., 1993, с. 1394—1418). Там же к началу 80-х годов XIX века указан единственный епископ с именем Николай — хиротонисанный в 1880 году архимандрит Николай (Касаткин Иван Дмитриевич), глава Русской Духовной миссии в Японии с 1860 года. Другие епископы с таким именем в архиерейском звании упоминаются только после 1884 года. Учреждение Японской епархии в 1880 году было по политическим соображениям невозможно, и специально для главы Русской духовной миссии временно был номинально учрежден Ревельский викариат. Из только что увидевшей свет книги Н. А. Сухановой “Цветущая ветка сакуры” можно узнать: “В 1880 году в Санкт-Петербурге, в Троицком соборе Александро-Невской Лавры, он [Архимандрит Николай] был рукоположен во Епископа Ревельского, Викария Рижской епархии. Естественно, это было формально, Епископ возвращался в Японию. Митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Исидор, совершавший хиротонию, сказал при вручении жезла отцу Николаю: “До конца жизни тебе служить взятому на себя делу, и не допусти, чтобы другой обладал твоим венцом!” Слова эти произвели на нового Епископа сильное впечатление, он неоднократно вспоминал их потом... Со 2 апреля по 8 июня Владыка Николай был в Москве, где был 6 июня на дне открытия памятника Пушкину. За месяц до этого на Пушкинский праздник приехал Достоевский. Интересуясь распространением Православия среди других народов, он не упустил возможности встретиться с Владыкой Николаем. В письме к своей жене Анне Григорьевне от 2/3 июня он рассказывал: “Вчера утром заезжал к Архиерею Викарию Алексею и к Николаю (Японскому). Очень приятно было с ними познакомиться... Оба по душе со мной говорили... Сочинения мои читали. Ценят, стало быть, кто стоит за Бога” (Н а к а м у р а К. Достоевский и Николай Японский // Вопросы литературы. 1990, № 11—12, с. 353). Сохранились и впечатления самого Владыки Николая, по которым мы можем судить о его трезвости и наблюдательности: “1 июня 1880 года... У Преосвященного Алексея встретил знаменитого писателя Федора Михайловича Достоевского. Уверения его о нигилистах, что скоро совсем переродятся в религиозных людей и теперь-де “Из пределов экономических вышли на нравственную почву”; о Японии — “Это желтое племя — нет ли особенностей при принятии Христианства?” Лицо — резкое, типичное; глаза горят; хрипота в голосе и кашель (кажется, чахоточный)” (Праведное житие и апостольские труды Святителя Николая, Архиепископа Японского, по его собственноручным записям. СПб., 1996, т. 1, с. 308, 309). (С у х а н о в а Н. А. Цветущая ветка сакуры. История Православной Церкви в Японии. М, 2003, с. 23—25). — Ред.
8. Московские церковные ведомости. 1880, № 24, с. 291.
9. Институт русской литературы и искусства (Пушкинский дом), инвентарный № 540/7/3021; цитируется по: Ч у б у к о в В с е в о л о д В а с и л ь е в и ч. Всенародный памятник Пушкину. М., “Тверская, 13”. 1999, с. 99.
10. Там же.
11. Уточнено по: К л и м а к о в Ю. В. Опекушин Александр Михайлович // Святая Русь. Большая энциклопедия русского народа. Русский патриотизм. Под редакцией О. А. Платонова. М., “Энциклопедия Русской цивилизации”, 2003, с. 517, 518.
12. Российский государственный исторический архив, фонд 789, опись 14, дело 11-“0”, лист 70; цитируется по: Ч у б у к о в В. В. Всенародный памятник Пушкину. М., 1999, с. 101.
13. 73-е правило шестого Вселенского Собора (680 год по Р. Х.) требовало: “Поелику Животворящий Крест явил нам спасение: то подобает нам всякое тщание употребляти, да будет воздаваема подобающая честь тому, чрез что мы спасены от древняго грехопадения. Посему, и мыслию, и словом, и чувством поклонение ему принося, повелеваем: изображения Креста, начертываемыя некоторыми на земли, совсем изглаждати, дабы Знамение Победы нашея не было оскорбляемо попиранием ходящих. И так отныне начертывающих на земли изображение Креста повелеваем отлучати” (Книга правил Святых Апостол, Святых Соборов Вселенских и Поместных, и Святых Отец. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 1992. с. 106—107). На основании этого канона в Православных Церквах сложился устойчивый обычай вообще не изображать Креста, скажем, на одеждах ниже пояса. В описании М. М. Антокольского, конечно, не живой человек, но скульптура Православного Императора попирала бы собою изображения Креста, что, естественно, у православного человека вызывало законное чувство протеста. — Ред.
14. В середине 1990-х годов памятник Ленину, стоявший в сквере на краю Ивановской площади со стороны Москвы-реки, из Кремля был убран. — Ред.
15. История русского искусства (под редакцией И. Э. Грабаря). Т. V, книга вторая, с. 382.
16. Л е н и н В. И. Полное собрание сочинений, т. 54, с. 180.
Слово об отце и его труде
(послесловие редактора)
Мое первое знакомство с гениальным творением А. М. Опекушина — московским памятником А. С. Пушкину — состоялось в июне 1964 года, когда отец привез меня из Средней Азии в Подмосковье подлечиться на русской природе после тяжелой операции и сильнейшего психологического потрясения, связанного с ней. Во время этого отдыха мы не менее трех раз побывали в Москве, в редакции “Известий”, и знаменитый скульптурный образ поэта с той поры навсегда запечатлелся в моей душе. Тогда я, конечно, если и слышал от отца имя великого русского скульптора Опекушина, то не запомнил его.