Страница 11 из 40
В. К.: Еще нельзя не задуматься о национальном характере, русском и еврейском, читая в книге такой пассаж: “...К состязанию с гибкой мыслью и письменностью либеральной и радикальной прессы, столь обязанной в своей энергии и непрерывном развитии сотрудникам-евреям, русские национальные силы, медлительные, благорастворенные умы, совершенно не были готовы тогда (и уж тем более сегодня)”. Это, Александр Иванович, уж самое прямое отношение имеет и к “Нашему современнику”, и к “Советской России”. Разве не так? И что Вы скажете на сей счет?
А. К.: Вы предоставляете мне возможность для саморекламы? Спасибо, как-нибудь в другой раз. Скажу о тех, чья репутация не нуждается в подтверждении. Михаил Меньшиков и Василий Розанов — ведущие русские публицисты начала XX века, как раз той эпохи, о которой пишет Солженицын. Их имена известны каждому образованному человеку, они стали символом русской, именно русской — глубоко национальной, неповторимо колоритной мысли. Постарайтесь припомнить их оппонентов из еврейской либеральной прессы. “Нету лиц у них и нет имен...” По-моему, более убедительного результата “состязания” быть не может.
Из публицистов нашего времени скажу о недавно ушедшем Вадиме Кожинове. Напомню об одном лишь случае, когда спор из заочного (в статьях и книгах) превратился в очный — лицом к лицу. 1989 год. Пик “демократической” истерии. Вечер “Нашего современника” в столичном Доме кино, бастионе перестроечной элиты. Зал бурлит, Алла Гербер с задних рядов, перебивая ораторов, кричит: “Очистим наш дом от черносотенцев!” Выступает Кожинов. Не повышая голоса, несколькими насмешливыми фразами парирует выкрики демтусовки и наглядно, будто учитель в школе, доказывает ее идейную несостоятельность. Впечатление столь неотразимое, что Гербер и ее свита не находят слов, в гневе вскакивают и выбегают из зала. А зал, еще минуту назад настороженный, чужой, взрывается овацией.
Другое дело, что есть простая арифметика: мало денег — мало изданий, много денег — много СМИ. “Наш современник” существует только на деньги подписчиков, “Советская Россия” тоже. А на той стороне — Сорос, Березовский, Гусинский, Кох — несть им числа. На одно патриотическое издание приходится сотня еврейских. Телевидение полностью на их стороне. Это и рождает ощущение их превосходства. Количественного, но отнюдь не качественного.
Понятно, почему Солженицын пытается представить публицистов-патриотов неудачливыми оппонентами еврейских авторов. На таком фоне он выглядит как единственный защитник русской идеи. Собственно, он почти так и пишет: “Я не терял надежды, что найдется прежде меня автор... Но...” В общем-то понятное желание — представить себя первооткрывателем.
Самое интересное — он мог бы им стать. Люди, хорошо знающие Александра Исаевича, свидетельствуют, что в конце 60-х, еще перед отъездом, он написал книгу “о евреях”. Но медлил публиковать. Позднее возник детективный сюжет: некто А. Сидорченко издал будто бы хранившуюся у него копию работы. Она читается гораздо живее, чем “Двести лет вместе”. Правда, автор почему-то открещивается от своего незаконного детища...
Солженицын опоздал. Математик, блестящий политический игрок, он в ключевые моменты жизни уже дважды “пропускал ход”, необъяснимо, показательно, будто специально демонстрируя, что не все можно рассчитать, что для решающего выбора одного ума недостаточно — нужно чуткое сердце.
Солженицын малодушно затянул возвращение и промедлил с изданием своей потаенной книги. В первые годы перестройки скрупулезная работа о русско-еврейских отношениях, подкрепленная к тому же всемирной славой автора, могла бы произвести огромный общественный эффект. Предостеречь, заставить задуматься, вглядеться в лица новоявленных вождей народа, вслушаться в их хищный говор, вникнуть в суть разрушительных идей. Не издал, не предостерег, да вряд ли и хотел этого. То был бы не Солженицын — а один из тех писателей-патриотов, кто всегда жил в “этой стране” и с “этой страной”, кто принял на себя всю мощь удара сокрушителей России и выразил боль миллионов простых людей.
Что же теперь претендовать на лавры первопроходца. Возникла целая литература по “раскаленному” вопросу. Назову этапные работы, опубликованные в одном лишь журнале “Наш современник”: И. Шафаревич. “Русофобия”, Д. Рид. “Спор о Сионе”, В. Кожинов. “Загадочные страницы истории XX века. “Черносотенцы” и революция”, О. Платонов. “История Сионских протоколов”, Ст. Куняев. “Русско-еврейское Бородино” и другие главы из книги “Поэзия. Судьба. Россия”.
А СУЩЕСТВУЕТ ЛИ СЕГОДНЯ В РОССИИ ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС?
В. К.: Танкред Голенпольский, главный редактор “Международной еврейской газеты”, считает, что в России нет еврейского вопроса, а есть русский вопрос. Как в Прибалтике, разъясняет он далее, нет русского вопроса, а есть вопросы балтийских народов — эстонцев, латышей. Согласны Вы с этим?
А. К.: Для Т. Голенпольского я, понятно, не авторитет. Но с самим Теодором Герцлем ему, думаю, спорить трудно. Сошлюсь на основателя сионизма: “Еврейский вопрос существует везде, где находятся евреи в большом количестве”.
В. К.: В чем, на Ваш взгляд, главные и наиболее острые грани еврейского вопроса у нас сегодня?
А. К.: Грани? Да как у всякого вопроса общегосударственного масштаба — социальные, политические. Вот нам оппоненты не преминут указать: вы, дескать, заостряете национальный вопрос, рознь сеете. А ее не надо сеять, она и так предельно наглядна: разрыв между доходами 10 процентов наиболее бедных и наиболее богатых. Критическим считается соотношение 1 к 8. У нас в России оно 1 к 25. Кто отброшен в нищету, мы знаем. А если возьмем список олигархов, то нетрудно будет назвать — поименно — и новорусских богачей. Вот беда — русских там раз-два и обчелся...
А ведь богатство, как и нищета, фактор не только социальный, но и политический. Как ни “равноудаляет” олигархов Кремль, они оказывают огромное влияние на политику. Только имена меняются. Оттеснили Гусинского с Березовским — возникли Абрамович с Фридманом и Мамутом. Фридман как-то признался, что в молодости всегда принципиально болел против советской сборной. А где уверенность, что сегодня он болеет “за” — не только за сборную — за Россию.
Страна стонет от отключений тепла, света, воды (последнее, согласно международному праву, является самым тяжким преступлением — против человечности). Кто стоит за этим? Чубайс. Государство распродает последние предприятия, построенные усилиями всего народа. Кто идеолог распродаж? Замминистра Госимущества Браверман. Скоро всем придется платить за квартиру в два-три раза больше, чем теперь. Социологи подсчитали: в Уссурийске, к примеру, средняя зарплата 2 тысячи рублей, а квартплата будет — 1,5 тысячи. Кто пробивает реформу? Замминистра экономразвития А. Шаронов.
Нет, господа, это не мы, это вы сеете рознь — социальную и национальную! Кто демонстрировал по телевидению оскорбительный для православных фильм Скорцезе? Кто в телепередачах, в газетных и журнальных статьях ежедневно поносит русских людей, представляя их ленивыми, глупыми, необразованными, пьяными? Это еще одна грань проблемы: средства массовой информации России в нерусских руках.
Заглядывая в ближайшее будущее, обнаружим еще несколько острых граней. Сейчас все как манны небесной ждут инвестиций с Запада. А посмотрите, кто уже сегодня возглавляет российские представительства западных фирм, всевозможные СП и пр.? Как свидетельствует американец Д. Дюк, “правители многонациональных государств часто использовали евреев как управляющих, потому что они знали, что евреи никогда не смилостивятся над не евреями”. Той же тактики придерживаются хозяева транснациональных компаний.
Еще одна грань: союз еврейских активистов с представителями кавказских диаспор. В бытность главой Российского еврейского конгресса В. Гусинский прямо провозгласил это целью своей организации. Евреев у нас, особенно после десятилетия свободного выезда в Израиль и на Запад, не так уж много. Кавказ, напротив, мигрирует в Россию, по мнению специалистов, только в Москве и области проживает до 1 млн азербайджанцев. Торговля и средний бизнес почти целиком находятся в руках выходцев с Кавказа. Если они включатся в систему, где евреям принадлежит ведущее место в крупном бизнесе и СМИ (при значительном участии в органах государственного управления), возникнет своеобразная социальная структура, где русским (и другим коренным народам России) предопределено место на самых нижних этажах.