Страница 67 из 72
Соротокин Михаил Матвеевич,
г. Москва
КТО СТАВИТ ЦЕЛИ РОССИЙСКОМУ ОБРАЗОВАНИЮ?
Всем очевиден хаос в образовании, который некоторые ученые и чиновники называют наукообразными терминами “вариативность”, “дифференциация”, “гуманизация” и т. п. Но мало кто видит в этом хаосе научно выверенные технологии дезориентации, оглупления и развращения детей и юношества.
И. Медведева и Т. Шишова в статье “Новый школьный учебник и детская психика” (“Народное образование”, 1997, №1, с. 105—107) вскрывают связь между идеологией “инновационных” учебников по гуманитарным дисциплинам и распространением нервно-психических расстройств, которые фиксируются у 70—80% школьников. Учебники эти внедряют в сознание детей этические и культурные нормы, противоречащие национальным архетипам — глубинным основам национальной этики и менталитета. Эта сфера психики, названная величайшим психологом и психиатром XX века Карлом Юнгом коллективным бессознательным, особенно чувствительна у детей. Последствия чужеродного вторжения здесь катастрофические.
И. Медведева и Т. Шишова пишут: “архетипическое своеобразие русского менталитета... жажда справедливости, болезненное отношение к социальному неравенству лежат в ядре русской культуры... Сочувствие к “униженным и оскорбленным” и активное стремление к более справедливой жизни — доминирующие темы русской литературы”. И когда в массовые школьные учебники внедряются противоположные образцы, это приводит к психопатизации юного сознания.
В другой статье (“Новая газета”, 1996, № 44, с. 5) эти авторы вскрывают психоделические приемы, которыми пользуются сочинители подобных учебников для воздействия на подсознание читателя, — мозаичность подачи материала, выравнивание (на важном внимание фиксируется минимально, а второстепенному уделяется очень много места), противопоставление и др. Приемы эти начинают использоваться даже при изложении математики — таков последний учебник для первоклассников Н. Я. Виленкина и Л. Г. Петерсон (“Начальная школа”, 1996, № 4, с. З0).
Учебники изготовляются в рамках программы реформирования гуманитарного образования России. Платит авторам и издателям небезызвестный финансист Джордж Сорос. Учебники бесплатно рассылаются по школам РФ — такая вот благотворительность.
Проблемой изменения российского менталитета занимаются на Западе научные институты, у нас — коллектив “ученых” под руководством академика Российской Академии образования (РАО) Б. С. Гершунского, курсирующего между Вашингтоном и Москвой. В 1997 г. он издал огромный том в 697 страниц под заглавием: “Философия образования для XXI века”. Рецензенты — академик РАО В. П. Беспалько и Р. Б. Вендровская. Издание одобрено Ученым советом Института теории образования и педагогики РАО. В предисловии автор поименно благодарит 12 американских ученых, принимавших участие в создании книги.
Цель автора — “разработка целостной технологии менталеобразования” (с. 185), ориентированной на Россию XXI века. Господин Гершунский ставит перед российским образованием задачу “коррекции и преобразования в необходимых (?) случаях тех ценностных жизненных ориентиров, которые определяют наиболее вероятное поведение и поступки людей” (с. 181). Перевод этого псевдонаучного, нарочито запутанного текста на русский язык следующий — манипулирование с помощью образования сознанием людей и их поведением. Объясним скрытый смысл этой задачи.
Уточним вначале терминологию. Менталитет — это комплекс духовно-психологических свойств народа, определяющих его самосознание и мировосприятие. Это корневое свойство этноса, предопределяющее его культуру, жизнь и судьбу. Может быть, обусловленное генетически. Понятие это введено в науку учеными-антропологами.
Антропологическая наука XX века, основанная на изучении менталитета и культур многих народов, этносов, племен, пришла к выводу об их поразительной целостности, взаимообусловленности во всех деталях. Один из столпов антропологической науки Клод Леви Стросс назвал попытки ученых-политиков оправдывать “глубинные трансформации в ядре культуры” “псевдонаучным людоедством, презирающим целостность человеческой культуры” (“Наш современник”, 1997, № 1, с. 222).
Следовательно, попытка Б. С. Гершунского и К0 отыскать “технологии ментальных преобразований” (с. 179) является, с точки зрения подлинной науки, “псевдонаучным людоедством”. Но почему “людоедство”? Потому что вмешательство в ментальность народа, в его святыни ведет народ к духовной катастрофе. Вот что пишет другой знаменитый антрополог Конрад Лоренц: “Молодой “либерал”... и не подозревает о катастрофических последствиях, которые может вызвать произвольное изменение культурных норм, даже если речь идет о внешне второстепенной детали... Разрыв с традицией может привести к тому, что все культурные нормы социального поведения угаснут, как пламя свечи” (“Наш современник”, 1997, № 1, с. 227). Не это ли происходит сегодня в России?
Итак, подлинный, а не декларируемый смысл “философских” исканий российско-американского ученого — духовное уничтожение российского этноса.
Надо сказать, что идея преобразования российского менталитета не нова. В 1918 году ее выдвигал первый нарком просвещения РСФСР А. Луначарский: “Все к энергии, все к величайшему напряжению — и мы создадим нового человека!” (цит. по “Педагогика”, 1993, № 1, с. 98), а проводил в жизнь главный идеолог тоталитаризма Л. Троцкий: “Человеческий род, застывший хомо сапиенс, снова поступит в радикальную переработку и станет под собственными пальцами объектом сложнейших методов искусственного отбора и психофизической тренировки” (“Правда”, 1923, 23 сентября).
Советский психолог Л. Выготский разрабатывал эту идею в 20-х годах, пытаясь “открыть систему социальных детерминантов, созидающих психический мир личности”, “поскольку в плане будущего (чьем плане? — И. К. ) лежит не только переустройство всего (?!) человечества на новых началах..., но и “переплавка человека” (Л. Выготский. Психология искусства. — М.: Педагогика, 1987, с. 305, 250).
Причина живучести этой идеи понята русскими мыслителями давно. Н. Данилевский, посвятивший этому вопросу книгу “Россия и Европа”, писал в 1868 году: “Европа не признает нас своими. Она видит в России и славянах вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, большей части Америки и т. д., — материалом, который можно бы формировать по образу и подобию своему” (Н. Данилевский. Россия и Европа. С.-Пб., 1995, с. 40—41).
Доказательством правильности понимания русскими мыслителями глубинного противоречия Европы и России является поразительно точное предсказание русским философом-эмигрантом Иваном Ильиным в 1950 году всего того, что происходит с нами в 90-х годах: “У национальной России есть враги..., которые не успокоятся до тех пор, пока им не удастся овладеть русским народом через малозаметную инфильтрацию (“преобразование менталитета” . — И. К. ) его души и воли” (И. Ильин. О грядущей России. М.: Воениздат, 1993, с. 168—169). И далее: “Мы должны быть готовы к тому, что расчленители России попытаются провести свой враждебный и нелепый опыт даже в послебольшевистском хаосе, обманно выдавая его за высшее торжество “свободы”, “демократии” и “федерализма”: российским народам и племенам на погибель, авантюристам, жаждущим политической карьеры, на “процветание”, врагам России на торжество” (там же, с. 177).
Возникает вопрос — почему советско-российский ученый разрабатывает проблему, в которой заинтересован Запад? Ответ можно найти, проанализировав некоторые страницы его книги. Как всегда, подлинные причины оказываются отличными от декларируемых.
Г-н Гершунский “предвидит”, что в России XXI века “побеждают идеи махрового (?) русского национализма. Именно эти идеи в разных вариантах и на разных уровнях все более активно, лавинообразно, неуклонно овладевают массами. В этом суть. В этом грядущая трагедия России и всего мира” (с. 488).