Страница 43 из 51
Но это было позже. В “Записках” А. О. Смирновой Император Николай вместе с Пушкиным “восторгается” своим могучим прародителем, восхищается его политическим чутьем, считая его, как и поэт, “архирусским человеком”. Оба отмечают его удачный выбор единомышленников — Брюса, Репнина, Меншикова и др. (Правда, и в его окружении тоже встречались авантюристы типа Феофана Прокоповича). Николай Павлович касается сложностей царского правления, считая, что Петр “пожертвовал Алексеем ради России, потому что долг Государя повелел ему это”. В “Записках” многие страницы занимают вопросы, связанные с обсуждением исторических проблем, оценкой государей и государынь России. Эта тема увлекала Пушкина.
Важны в записи Смирновой высказывания Николая I о крепостном праве. Он критикует Петра Первого, точнее, выражает сожаление, что сохранил крепостное право, несмотря на ряд прогрессивных, поистине европейского масштаба, мероприятий и побед, озаривших на века его правление. Сам Государь Николай желал “выкупить крепостных”, но при этом сознавал, что “мелкие помещики будут разорены”1. В салоне А. О. Смирновой обсуждались и другие важные вопросы, в частности, речь порою шла о преимуществах правления женщин, которые на русском престоле не были исключением. Их царствования не были жестокими и приносили свои результаты. (Правление Екатерины Великой служит тому примером). Нам важно понять, что “Записки” поясняют многое, когда их читают при сопоставлении с другими фактами.
Известно, что исследование о Петре I царь не подписал к изданию, начертав: “Сия рукопись опубликована не может быть”. Резолюция эта становится ясной, когда выясняется из беседы Великого Князя Михаила Павловича, что точка зрения Пушкина на Петра ложна, ибо он рассматривает Петра Великого как сильного человека, а не творческого гения. Государь совершил необходимый и назревший, но кровавый переворот, круто изменив бег истории. В “Записках” указывается, что Пушкин считал Петра революционером!2 Его рассуждения как всегда логичны и блистательны: “Все Романовы ломали что-нибудь. Первый из них уничтожил свой Уговор (в примечании дочь А. О. Смирновой Ольга Николаевна поясняет: “Акт, подписанный до помазания на царство; интересные подробности избрания находятся в архиве Шереметьева, изд. Барсукова. — И. С. ); второй, миролюбивый Алексей, изгнал своего любимого патриарха, нанес удар духовенству; третий, неосмысленный глупец, со слабою волей, вместе со своей дорогой сестрицей Софией, фактически уничтожил Боярскую Думу, которая впрочем немного стоила и сама разрушилась... Четвертый Романов сбрил нам бороды и послал нас в школу..”1. Здесь важно, что Пушкин критически относится к реформам, лишившим аристократию2, боярство (потомком которого он сам являлся и гордился этим3) управления страной, а они составляли опору власти и порою были необходимой альтернативой между Государем и правительством. Может, Пушкин и ошибался в этом вопросе, но он никогда не забывал, что его предки в далеком прошлом были в родстве с Романовыми!
Здесь важно отметить, и это видно в “Записках”, что Пушкин все же считал Петра Первого Великим, при всем критическом к нему отношении, которое не разделял царь, но, что, увы, Николай Первый, по его мнению, Великим не мог быть назван.
Все же Пушкин остается Пушкиным! В своем первом номере журнала “Современник” он помещает стихотворение “Пир Петра Первого”, где, в частности, вновь проповедует христианские устои:
Что пирует царь великий
В Питербурге-городке? (так у Пушкина.— И. С. )
Отчего пальба и клики
И эскадра на реке?
И сам отвечает :
... Он (Петр. — И. С. ) и с подданным мирится;
Виноватому вину
Отпуская, веселится;
Кружку пенит с ним одну;
И в чело его целует,
Светел сердцем и лицом;
И прощенье торжествует,
Как победу над врагом.
Самая большая заслуга великого человека также состоит и в умении прощать. Именно в это время человек прекрасен: “Светел сердцем и лицом!” Лучше Пушкина и не скажешь!
Однако число завистников, злопыхателей стало быстро расти. Об этом в “Записках” есть высказывание М. Ю. Виельгорского4, что “хотят восстановить Государя против Сверчка (Пушкина), поссорить двух людей, созданных, чтобы понимать друг друга. Милости к Пушкину не переваривают”.
3
“Его я просто полюбил...”
И новый царь, суровый и могучий,
На рубеже Европы бодро стал,
И над землей сошлися новы тучи
И ураган их...
После известной аудиенции сразу было замечено, что царь приблизил к себе поэта. Пушкин был в восторге от начертанных Николаем перспектив, от программы преобразований в духе Петра Великого. Об этом, в частности, Пушкин пишет своему другу князю Вяземскому 16 марта 1830 года: “...Государь, уезжая, оставил в Москве проект... ограждение дворянства, подавление чиновничества, новые права мещан и крепостных — вот великие предметы”. Это, конечно, очень важные перспективы, задумки царя, о которых знал поэт, предполагавший при этом их поддержать, “пуститься в политическую прозу”. В этом письме другу стреляет буквально каждое слово: и о мещанах (в том числе и о купцах) сказано, и об ограждении дворянства, а главное — ОБ ОСВОБОЖДЕНИИ КРЕСТЬЯН! Ведь известно, что царь предполагал освобождение “крещенной собственности”, как порою называли кормильца. Другое дело, что не все у него получилось, может быть, сказать точнее — что ему не дали совершить высшие чиновники, резко выступившие против этой реформы. Не случайно, уже умирая, Государь просил своего сына Александра начать именно с этого важного и крайне тяжелого дела. Ход и исход николаевских проектов важен для понимания и его облика, и судьбы России, но для нас особо важно позитивное отношение поэта. Поэтому он чистосердечно, не кривя душой, возражает тем, кто критикует его за якобы “ласкательство” перед царем в стихотворении “Друзьям”, написанном в том же 1826 году:
Нет, я не льстец, когда царю
Хвалу свободную слагаю:
Я смело чувства выражаю,
Языком сердца говорю...
И далее он возвращается к теме настоящих льстецов:
Я льстец! Нет, братья, льстец лукав:
Он горе на царя накличет,
Он из его державных прав
Одну лишь милость ограничит.
Он скажет: презирай народ...
Взаимоотношения Пушкина с царем давали ему не только радости, хотя поэт не мог усомниться в благородстве Императора, который при всех условиях выделял поэта, вопреки своему окружению, недолюбливавшему Пушкина, не забывавшему его исповедь — “Мою родословную”. Еще в период службы на юге, а точнее, в южной ссылке, Пушкин, гордясь своей родословной, писал: “Воронцов подлец. Он воображает, что русский поэт явится в его передней с посвящением или с одою, а тот является с требованием на уважение, как шестисотлетний дворянин — дьявольская разница!”.
Пушкин резко критикует льстецов, которые внушают власти крутые меры и восстанавливают ее против просвещения, а это может накликать на царя горе: мы видим, что и в “Стансах” поэт вызывает в царе именно милость, любовь к просвещению. Пушкин бесстрашно продолжает в стихотворении тему, поднятую в “Моей родословной”:
Беда стране, где раб и льстец