Страница 149 из 166
Ыистемы территориального владения в меридиоilanbHOM направлении от Балтики до Средиземноморья, о которой
йисал В. П. Семенов Тян-Шанский.
– Американский (The U.S.
) в 1996 году перепечатал труд X. МакКйндера с предисловием генерала военно-воздушных сил США Эр. вина Рокки – президента этой структуры. Рокки отмечает, что и признает, что 565. Вряд ли вашингтонские политики принимали свои решения, глядя на претенциозные формулы Маккиндера. Однако константы англосаксонской стратегии прослеживаются в XX веке с бесспорной очевидностью, служа объективным фоном мышления политиков, даже не
знакомых с политической географией.
Но на южном (балканском) фланге, который обеспечивал выход
по меридиану к Средиземноморью в месте, где Вардаро-Моравская долина с Косовым полем – единственной природной равниной на Балканах – соединяет в военно-стратегических параметрах Западную Европу с Салониками в Эгейском море, на том самом фланге, за который велись дипломатические битвы между Молотовым и Бирнсом на сессиях СМИД, Югославия на глазах превращалась из противовеса СССР и Варшавскому пакту в антиатлантическую силу. Процессы разложения коммунистических структур в Югославии, общие для всех восточноевропейских стран, спровоцировали в этой славянской стране, в отличие от Варшавы, Праги, Будапешта и денационализированной Москвы, не столько либеральный, сколько национальный подъем, который не исключал распад федерации с перспективой хотя бы частичного объединения сербов, что сделало бы небольшую, но стратегически важную территорию недоступной для проектов реорганизации постверсальской Mitteleuropa. Тем более тревожным был национальный подъем в Югославской народной армии.
О потенциальном стремлении Германии к более самостоятельной роли свидетельствовала резкая активизация связей с хорватами
Mackinder Н. Democratic Ideals and Reality: A Study in the Politics of Reconstruction, W. D.C., 1996, p. 4.
477
и словенцами с самого начала кризиса федерации в Югославии. В то время как Вашингтон, преследуя извечную британскую цель связать прорусских и прогерманских славян в одном государстве, придерживался концепции преобразования СФРЮ в мягкую конфедерацию, Германия настойчиво вела дело к признанию Хорватии и Словении и практически навязала его Евросоюзу, чем были весьма недовольны в Лондоне и в Париже. Многим это напомнило, что Хорватия воевала на стороне Гитлера, что эта часть Балкан всегда была в орбите центральных держав. Еще более серьезным симптомом было влияние на канцлера Г. Коля президента А. Херхаузена, сыгравшего немалую роль в объединении Германии. Этот процесс был в его видении частью широкой перспективы будущего Европы. В ней произошла бы через привязывание рубля не к доллару, но к марке. Херхаузен предлагал даже погасить долги России. Такая основа создавала качественно иную перспективу взаимоотношений Германии с Россией и с восточноевропейскими странами. Но и будущее Европы от Атлантики до Урала становилось делом уже не США, а самих Европы и России. Вместе они представляли бы мощную геополитическую и экономическую силу. Атлантическое сообщество могло испытать кризис самой идеи. В такой гипотетической Европе, менее нуждающейся в атлантической эгиде, лидером неизбежно становилась Германия.,
Загадочное убийство А. Херхаузена, одной из крупнейших фигур европейского финансового мира, названное одним немецким автором 566, было увязано с действиями и замято поразительно быстро. Можно предположить, что уже в начале 90-х годов США стали поддерживать идею смены политического истэблишмента в Германии и во всей Европе, нужной для перехода от панъевропеизма к глобализму, который во всех его обличьях является сугубо левой идеей. Напомним, что в начале XX века осуществлению как вильсонианской, так и большевистской доктрины мешала полумонархическая и национальноконсервативная Европа, которая была сокрушена Первой мировой войной, установившей в России коммунистическую, а на Западе – систему, которые начали соперничество за глобальное сверхобщество. Для осуществления нового Grand Design, растворяющего в мире уже Европу, Вашингтону опять потребовался сдвиг влево западноевропейского исторического сознания.
Левое универсалистское мышление очень хорошо характеризуют программные статьи О. Лафонтена, бывшего председателя СДПГ и
"Rudiger R. Das Attentat auf Alfred Herrhausen: Mord als Mittel der (Geo)politik. Eirna-Studie. Die verpasste historische Chance von 1989. Wiesbaden, 1998.
478
Цяинистра финансов Германии, и Массимо дАлемы, лидера итальянЬких коммунистов и бывшего премьер-министра Италии. Выступая Еедновременно на одной полосе газеты , они говорили не (только об экономических доктринах своих стран, но о наступившем моменте для , о , о модернизации условий 567. Это были нескрываемые и знакомые планы вселенского торакества материализма и униформации человечества и наций, создавших многообразие человеческой истории и культуры. Мир и Европа в сознании нового всемирного fraternite левых социал-демократов представали как гигантское хозяйственное предприятие, требующее оптимизации управления для унифицированного удовлетворения постоянно растущих материальных, но, судя по критериям, все упрощающихся по содержанию потребностей одномерных индивидов. В них же уже проглядывали из антиутопии О. Хаксли, прозорливость которого объединила в строительстве апокалипсического супергосударства наследников и марксизма, и либерального индустриального общества. Ни Лафонтен, ни дАлема ни разу не упомянули воплощение в истории каких-либо целей и ценностей национального бытия, но каждая строка излучала свет единственно верного учения о движении мира к либеральному .
Бывшие (camaradas Solana, dAlema и Genosse Fischer) принадлежали к сугубо космополитическим леволиберальным кругам, воспринявшим идею мирового глобального сверхобщества еще в своем социал-демократическом, или ультралевацком прошлом. Частью этой программы стали расширение НАТО, необходимого для соединения европейского процесса с атлантической эгидой, и план реорганизации Юго-Восточной Европы в соответствии с параметрами давно
известной дунайской конфигурации.
О сербском свидетельствовал демарш Сербской академии наук и искусств, подготовившей в 1985 году фундаментальный доклад о положении нации и страны. Так называемый робко, со всевозможными экивоками, свойственными интеллигенции, прошедшей школу пролетарского инL тернационализма, впервые открыто поставил вопрос о разделенном положении сербской нации в федерации, о последовательной установке Югославии на развитие производства не в пользу Сербии, на вывод из нее промышленности, на постоянное перераспределение национального дохода и финансирования в пользу дру гих субъектов федерации, на административную и финансовую дис? криминацию в области культуры с целью растворения исторического сербства. Был указано и на нарушение прав человека в Косово,
567 El Pais. 1 noviembre de 1998.
479
откуда сербов систематически вытесняли. В ответ был обрушен шквал обвинений со стороны хорватов и словенцев и западного общественного мнения568. Именно сербский дух и ЮНА стали объектами идеологической демонизации и стратегии расчленения. Война в Боснии и косовский кризис были вписаны в общие планы вместе с расширением НАТО, поскольку югославский антиатлантический анклав с выходом на Средиземноморье был недостающим элементом мозаики, в которой все побережья Западной Европы должны были быть под . Югославский кризис на всех своих этапах освещен в фундаментальной работе Е.Ю. Гуськовой569, издавшей и ценнейшие сборники документов по этой теме.