Мутные воды Меконга

В утро приезда я проснулась и увидела, что орел дрожит от холода. Я пожертвовала последние носки, чтобы сделать пальтишки для котят. Гиббона я подвесила на груди в качельках из ткани, и малышка отказывалась перемещаться куда-либо еще. Оставалось шесть часов. Последний отсчет начался.

От пункта назначения нас отделяло всего тридцать километров, когда грозный стук в дверь возвестил о приходе недружелюбного кондуктора. На этот раз по обе стороны от него стояли двое хмурых военных. Я слышала их через дверь; они громко обсуждали наших животных, их рыночную стоимость и предполагаемый пункт нашего назначения. Я запаниковала, сорвала с себя несколько слоев одежды и показала им через шторку голое плечо, а затем пробормотала, что все еще сплю. Не могли бы они прийти через час? Благослови бог их буддистские души, они любезно покинули меня, и гонка в Кукфыонг началась. Они, верно, думали, что мы сойдем в Тханьхоа — через полчаса после Кукфыонга. Сотрудница агентства из Сайгона неожиданно сослужила нам хорошую службу.

Показалась станция Кукфыонг, и мы сошли с поезда с военной точностью, бросая рюкзаки и клетки через окно и карабкаясь следом. Когда поезд отъехал, мое облегчение быстро сменилось растущим чувством беспокойства. Станция была пустынна. Мы, дрожа от холода, стояли на полоске травы; от недосыпа в глаза точно песку насыпали, а багажа у нас было явно больше, чем под силу унести.

Наконец мы услышали, как кто-то зовет нас издалека, и появился Тило! Он стоял у микроавтобуса, а рядом с ним — Мануэла. Я чуть не бросилась ему в объятия. Он же едва не столкнул меня в канаву, так ему не терпелось посмотреть, в какой клетке сидит малышка гиббон. Она тут же спряталась под курткой Мануэлы, а Йохан наблюдал за происходящим с беспомощным видом матери, у которой отнимают ребенка. Тило оглядел другие клетки, взял их и ушел, не говоря ни слова. Они с Мануэлой уже почти сели в микроавтобус, когда до нас дошло, что нас собираются оставить здесь. Мы подхватили рюкзаки, побежали и нагнали их как раз вовремя. Нас неохотно пригласили подвезти до национального парка.

Я слушала, как они вполголоса обсуждают судьбы моих родных котят и птицы на немецком. Вольфганг несколько оптимистично оценил готовность Тило принять всех бездомных животных. Орел был ему не нужен. Детеныши леопардов должны были отправиться к Шейле, аспирантке, приехавшей в парк как раз вовремя: она изучала виверр, и у нее был опыт общения с дикими кошками.

Мы помогли разгрузить клетки. Когда я вынимала орла, тот издал растерянный крик, отчего лангуры в соседнем вольере испуганно заметались. Тило немедленно приказал посадить неуправляемую птицу обратно в машину. Я подхватила своих кошек, которые оказались никому не нужны, и отправилась на поиски таинственной Шейлы, отчаянно надеясь, что хоть она окажет мне более теплый прием.

Я постучала в дверь ее гестхауза, спрятав за спину клетку с леопардами и ломая голову над тем, что мне ей сказать. В конце концов слова оказались не нужны. Когда она увидела маленьких котят, ее глаза округлились, и детеныши мигом исчезли под ее застегнутой курткой. Она порылась в своих вещах и вышла с торжествующим видом, размахивая крошечной детской бутылочкой с резиновой соской.

— Давно уже я не спала в одной кровати с кошками, — сказала она, выуживая котенка из недр своей куртки и давая ему соску. Я покосилась на ее узкую одиночную кровать и подумала, удастся ли ей поспать, когда «котята» вырастут, но рассудительно решила помалкивать.

К моему удивлению, в комнату скоро вошла еще одна иностранка. Эмма была пухленькой молоденькой девушкой из Лондона; она приехала во Вьетнам обучать местных сотрудников английскому языку. Лишь раз взглянув на ободранного орла, она тут же захотела взять его себе. Первое, что она сделала в качестве хозяйки орла, — села с блокнотом и ручкой и придумала ему подходящее имя — Полоний. И убежала, чтобы написать нескольким друзьям о своем экзотическом приобретении. Когда пришло время кормления, Эмма вернулась и попыталась провернуть смертельный номер и скормить птице кусок мяса. Для этого она сперва надела пару толстых мотоциклетных перчаток и шлем. Я не была уверена, что Эмма станет лучшей в мире хозяйкой для моей птицы, однако мои планы поселить орла в недостроенном обезьяньем вольере пошли прахом из-за его близости к клетке лангуров. Я надеялась, что смогу построить маленькую, но уютную клетку на оставшиеся холодные месяцы, а весной можно будет выпустить птицу в парк.

Эмма вела себя очень по-деловому, уложив Йохана и Джея на полу, а меня поселив в своей комнате на случай, если ее орлу, к которому теперь следовало обращаться только по имени, вдруг понадобится моя помощь посреди ночи. Я рассказала ей о клетке, которую планировала построить. Эмма не преминула сообщить, что ее здесь все обожают и ей достаточно щелкнуть пальцами, как клетка будет готова — в ней найдется место и для обогревателя, и для автокормушки. Признаться, она меня впечатлила.

Наутро мы с Йоханом расстались. Он улетал из Сайгона через несколько дней, а нужно было еще успеть продать мотоцикл, доставивший его без единой поломки из самого Ханоя. Он пошел попрощаться с малышкой гиббоном, но Мануэла неумолимо преградила ему путь. Детеныша беспокоить нельзя.

Это было грустное прощание.

Вернувшись в комнату, я увидела Эмму, которая с плохо скрываемым отвращением косилась на орлиную клетку. Как и положено всякой воспитанной птице, Полоний не стал гадить на своей территории. Он хорошо прицелился, и струя экскрементов забрызгала плиточный пол. Так как Эмма до сих пор не удосужилась щелкнуть пальцами, уличный вольер так никто и не построил. Она явно жалела об импульсивном решении усыновить Полония и начала ругать меня, в то время как я подчищала грязь. Кто я такая, разгоряченно выпалила она, чтобы появляться без приглашения, вносить сумятицу в установленный распорядок и ставить под угрозу чужое и без того уязвимое положение?

Оказалось, что речь идет о ее собственном положении. Директор парка отвел ее в сторонку и объяснил, что, приютив меня в своей комнате, она лишает местный отель прибыли. Боясь потерять свой привилегированный статус, Эмма попросила меня собрать вещи. Орел также должен был последовать за мной, хотя мне разрешалось оставить ему имя.

— Мне некогда строить клетку, — заключила она. — Тебе придется выпустить его сейчас.

Я заметила, что ее обожаемый Полоний замерзнет в первую же холодную ночь, наверняка не сможет нормально летать и тем более охотиться, но Эмма была непреклонна.

Я вышла в ледяную ночь, держа птичью клетку двумя пальцами и чувствуя себя такой же ненужной сиротой. В отеле запросили дикую цену за неотапливаемый деревянный чулан с одной голой неработающей лампочкой, без душа и с туалетом в соседнем здании. Я не могла оставаться в парке до весенней оттепели, а Тило не горел желанием открывать гостевую комнату, отведенную для приезжающих специалистов. Я заглянула к Шейле и спросила, не согласится ли она оставить орла в теплом месте на ночь, пока я ищу ночлег. Она предложила мне поспать на полу, шепотом предупредив, что Эмме лучше об этом не знать, так как она действительно имеет влияние на местных и потому ей опасно переходить дорогу. А птица может переночевать в отапливаемом сарае неподалеку. Мы скоротали вечер за чашками обжигающего шоколада и кормлением наших ненасытных котят.

Шейла приехала в парк меньше месяца назад. Она планировала задержаться здесь на два года, исследуя ареал подвида местных виверр. Тех жалких грошей, что выделили ей на грант, едва хватило на дюжину ошейников с датчиками. Она показала мне тщательно прорисованную схему с описанием конструкции силков.

— Их будут делать в соседней деревне — так я поддерживаю местное производство, — гордо проговорила она.

Шейла была уверена, что всего через несколько месяцев сумеет надеть радиоошейники на двенадцать виверр. Она горела энтузиазмом, идеями и ужасно, катастрофически заблуждалась. Единственным «местным производством», которое в конце концов выиграло бы от ее усилий, было браконьерство и браконьерский арсенал. Ежедневные визиты Шейлы к ловушкам обязательно заметят и животных «освободят» задолго до ее возвращения. Стоит методу распространиться, и ловушки тоже перейдут в собственность браконьеров. Зачем охотиться долго и безрезультатно, когда животных можно просто забрать из удобных клеток? К тому же они живые — на китайском рынке за таких втридорога заплатят.