Черный коридор

Райн вытер глаза.

— Это верно. И главное, вы все вместе. Я прежде думал, что для вас лучше, если вы спите. Я так старался, чтобы было лучше!

— Вот и поднадорвался.

— Ты осуждаешь меня?

— Нет, конечно, и мы очень благодарны тебе.

— Я стал убийцей, братишка… — продолжал истязать себя Райн.

— Вспомни свои же слова: самозащита — это не убийство. Просто ты берешь на себя слишком много, вот и мучаешься… Лекарство одно — отдых.

— Я так и сделаю. Спасибо, Джон.

Райн снова услышал протяжную мелодию. Потом ее несколько оживили удары барабанов. Однако на этот раз танцоры «веселились» в главном отсеке корабля. Все те же примелькавшиеся сытые буржуа. Но нет: среди них появился новенький. Это Джеймс Генри — ему даже нашлась пара. Но вместо непременных черных очков у него кровавая дыра в центре лба.

Вздрогнув, Райн проснулся.

Сказав Джону, что кошмары стали хуже, Райн ничуть не преувеличивал. Прежде вызывал страх лишь вид отвратительных или непонятных персонажей, их загадочные действия. Теперь же сны видоизменились: появились сцены убийства, и, самое главное, они словно стали эпизодом реальной жизни — и от этого еще ужаснее. Во всяком случае, он не дал бы голову на отсечение, утверждая, что не убивал Генри, настолько силен был эффект присутствия. Однако скорее всего с Джеймсом ничего не произошло, иначе об этом упомянул бы Джон.

Не в силах больше находиться в каюте, Райн снова направился в главный отсек. Он решил проверить свои подозрения.

В рубке никого нет. Нет и следов борьбы… нет трупа. Только тихое гудение приборов.

Райн успокоился, но, вернувшись к себе, подивился, странной пустоте главного отсека: казалось бы, там должен находиться дежурный.

Спустя мгновение он уже корил себя за неуместную подозрительность: он сам, в конце концов, не жил постоянно в главном отсеке!

Ну что ж. Похоже, психика приходит в норму. Он порадовался, но тут же отругал себя и за излишний оптимизм: все-таки нельзя излишне расслабляться. От новых волнений его опять клонит в сон. В этот раз обошлось без сновидений. Открыв глаза, он с удовольствием увидел улыбку на лице Джозефины

— последнее время она часто улыбалась. — Ну как самочувствие, дорогой?

— К сожалению, не могу похвастаться. Страшно надоело лежать, хочу работать, но — как говорится — рад бы в рай, да грехи не пускают. Ты оказалась права.

— О-о, всему свое время. Скоро опять станешь здоровым. — За показной бодростью ответа он уловил нотку сомнения. — Главное, не беспокойся…

Он заглянул ей в глаза и доверительно прошептал:

— Мне всюду видятся козни. Я подозреваю даже тебя. По-моему, это признак болезни, значит, они не оставят меня.

Повторив еще раз свое безликое «не беспокойся», она направилась к двери, но у порога остановилась: Тебя хочет навестить Мастерсон. Ты не возражаешь? Конечно нет. Передай ему, что всегда рад его видеть.

Похлопав ладонью по постели, Райн предложил Фреду присесть поближе. Тот примостился на краешке койки, в его глазах перемешались и радость, и жалость.

— Идешь на поправку? Говорят, правда, довольно медленно, к сожалению. Все еще мучает мания преследования?

Райн кивнул.

— Знаешь, это довольно неприятная штука. Однажды я слышал, как кто-то сказал, что если у вас ощущение, как будто вас преследуют, то это обычно означает, что вас преследуют. Хотя не тот, кого вы подозреваете. Я запомнил это высказывание из-за его парадоксальности.

Фред рассмеялся:

— Подобные экивоки не для простодушного Фреда. Один вид уравновешенного флегматика Фреда подействовал на Райна умиротворяюще. Легкая улыбка коснулась его губ. А Фред между тем продолжил:

— Я очень хорошо понимаю твое состояние, потому что сам однажды чуть не лишился разума. Помнишь тот ужас с Трейси?

Райн отрицательно покачал головой.

Вспомни! Это случилось через месяц после старта. Мне тогда показалась, что Трейси изменила мне с Джеймсом Генри.

— Ничего не помню. Абсолютно вылетело из памяти, — признался Райн. Брови на мгновение сошлись к переносице, глаза приняли отсутствующее выражение. Затем он потряс головой и решительно сказал: — Не помню, хоть убей!

Вот… ты сам сказал это слово… Значит, вспомнил… И как спас меня, тоже?

Райн по-прежнему удивленно таращился на друга. Ты тогда помог мне погрузить ее в анабиоз.

— Вот это я точно помню. Она к тому времени слишком чрезмерно устала, и это угрожало ее здоровью.

— Мы все к тому времени чрезвычайно устали. Не столько от работы, сколько друг от друга. Вот тогда и пришла мысль поместить ее в бокс несколько раньше намеченного, чтобы как-то разрядить обстановку.

Райн удивленно посмотрел на него.

И что в этом удивительного? Вполне естественное решение, — сказал он.

В том-то и дело, что все было неестественным. — Последнее слово Мастерсон произнес замедленно, словно по слогам.

В душе Райна поднялась тревога — что это с Фредом?

Ты так шутишь, да? — с опаской спросил он. — Почему ты так решил? — в свою очередь удивился Мастерсон.

— Знаешь, мне все время что-то мерещится, — поспешно принялся придумывать Райн, стараясь добиться ухода Мастерсона. — Вот и сейчас… Наверное, от того, что устал…

Прием сработал, Мастерсон поспешно начал прощаться:

— Извини, Райн, что утомил тебя. Как-нибудь заскочу еще.

Райн слабо взмахнул рукой, и Мастерсон скрылся за дверью.

Райн проводил его задумчивым взглядом. Он действительно не понял, на что намекал Мастерсон. Его взволновало другое. Где гарантия, что и все остальные — подобно ему самому — не вынуждены бороться с собственными галлюцинациями?

Может быть, из-за длительного одиночества он проявил свою болезнь в более острой, следовательно, более заметной для окружающих форме. Теперь же он достаточно спокоен, но ведь кошмары не прекратились. Значит, судить по внешнему виду о состоянии человека не следовало.

Он решил при случае внимательно присмотреться к Мастерсону. И как можно быстрее оказаться в гуще событий: не ведавшие о своей болезни пассажиры могли натворить бед.

Даже последствия кратковременного стресса предсказать было бы невозможно, а здесь… Похоже, Джеймс Генри уже отравлен паранойей.

Надо будет намекнуть Джону вернуть Джеймса в анабиоз: так будет безопаснее и кораблю, и окружающим, подумал Райн.

Глава 20

Теперь декорацией снам Райна чаще всего служил главный отсек. Вот и в этом видении он оказался там. Стоя возле огромного экрана-иллюминатора, он смотрел в черноту космоса, где появлялись то танцоры в черных очках, то пассажиры «Надежды Демпси», то размалеванная старуха.

В короткие минуты бодрствования он понимал, что буквально напичкан какими-то успокоительными препаратами, но никак не мог преодолеть их действия. Снадобье, скорее всего, вводили в минуты беспамятства.

В ушах постоянно звучала невыносимая музыка, та музыка, и она — даже более надежно, чем снотворное, — давила слабые ростки разумных мыслей. Однако теперь он знал точно, что стал жертвой некого плана, разработанного если не на Земле, то уж во всяком случае в самом начале полета.

Однако цель заговора оставалась для Райна тайной за семью печатями. Ему всегда казалась, что спасенные им люди были благодарны ему… Он смутно припомнил о каком-то событии в начале полета… Может быть, из-за него он настоял на анабиозе для всех. Но почему они согласились на это? Вероятно, это был один из пунктов плана. Они однако не могли предположить, что Райн заболеет, а аварийная система разбудит Джона. Но после того как Джон поднял их всех, они стали полными хозяевами корабля. Но, с другой стороны, они могли бодрствовать с самого начала!

В размышлениях Райна все как-то расползалось, не давая общей картины.

А может, чей-то злой умысел состоял в том, чтобы возбудить в нем ненависть к друзьям и родным? Поверить в их злодейские планы? Он припомнил давний митинг Патриотов с их бредовыми указаниями, как разоблачить пришельцев.