Страница 38 из 62
— Бог тут ни при чем! Не Он положил тебе на тарелку Адама, — пробормотала чуть слышно возмущенная Фейт.
Мальчики с радостью убежали во двор, Уна пошла помочь тетушке Марте мыть посуду (хотя эта довольно ворчливая старая леди никогда не радовалась присутствию своей робкой помощницы), а Фейт удалилась в кабинет отца, где в камине весело горел огонь. Она думала, что таким образом ей удалось ускользнуть от ненавистного мистера Перри, объявившего о своем намерении вздремнуть после обеда в комнате для гостей. Но едва Фейт устроилась в уголке с книгой, как он вошел и, остановившись перед камином, принялся с крайне неодобрительным видом обозревать царивший в кабинете беспорядок.
— Книги твоего отца, моя маленькая девочка, лежат здесь в достойном сожаления беспорядке, — сказал он сурово.
Фейт хмуро взглянула на него и не сказала ни слова. Она не собирается разговаривать с этим… этим существом.
— Тебе следовало бы постараться аккуратно расставить их на полках, — продолжил мистер Перри, поигрывая красивой цепочкой своих часов и снисходительно улыбаясь Фейт. — Ты достаточно большая, чтобы справляться с такими обязанностями. Моей маленькой дочке всего десять лет, но она уже замечательная маленькая хозяюшка, величайшая помощь и утешение для своей матери. Она очень милое дитя. Я хотел бы, чтобы ты имела удовольствие с ней познакомиться. Она могла бы помочь тебе во многих отношениях. Разумеется, ты лишена таких неоценимых привилегий, как материнская забота и хорошее воспитание. Печально… весьма печально. Я не раз беседовал об этом с твоим отцом и честно указывал ему на его долг, но пока безрезультатно. Надеюсь, что он все же осознает свою ответственность, прежде чем окажется слишком поздно. Пока же твой долг и твое право — попытаться занять место твоей безгрешной матери. Ты могла бы оказывать благотворное влияние на твоих братьев и младшую сестру — могла бы стать для них настоящей матерью. Боюсь, что ты не думаешь о подобных вещах так, как должна была бы думать. Мое дорогое дитя, позволь мне открыть тебе глаза на твой долг.
Вкрадчивый голос самодовольного мистера Перри журчал неумолчно. Он был в своей стихии. Для него не было более приятного занятия, чем поучать, покровительствовать и увещевать. Он не имел ни малейшего намерения завершить свою речь и продолжал, даже не делая пауз. За его спиной горел огонь, а он, расставив для устойчивости ноги, расположился на каминном коврике и изливал на Фейт потоки высокопарных банальностей. Но Фейт не слышала ни слова. Она вообще не слушала его, зато очень внимательно, с растущим озорным восторгом в карих глазах, следила за длинными фалдами его фрака. Мистер Перри стоял очень близко к огню. Фалды его фрака начали подпаливаться… затем они задымились… А он все еще пережевывал одно и то же, зачарованный собственным красноречием. Фалды дымили все сильнее. Крошечная искра взлетела с горящего полена и села посредине одной из фалд, постепенно превращаясь в тлеющий огонек. Фейт больше не могла сдерживаться и сдавленно захихикала.
Мистер Перри внезапно умолк, разгневанный подобной дерзостью. Неожиданно он почувствовал неприятный запах горящей ткани. Он круто обернулся, но ничего не увидел. Тогда он схватился за свои фалды и повернул их вперед. На одной из них уже виднелась заметная дыра… а это был его новый костюм. Фейт тряслась от смеха — невозможно было не смеяться, глядя на его позу и выражение лица.
— Ты видела, что у меня горят фалды? — спросил он сердито.
— Да, сэр, — ответила Фейт скромно.
— Почему же ты мне ничего не сказала? — Он сердито уставился на нее.
— Вы сказали, сэр, что перебивать старших невежливо, — сказала Фейт еще более скромно.
— Если бы… если бы я был твоим отцом, я отшлепал бы тебя так, что ты на всю жизнь запомнила бы, — сказал чрезвычайно разгневанный священник и широким шагом вышел из кабинета.
Сюртук от будничного костюма мистера Мередита не подошел мистеру Перри, так что ему пришлось отправиться на вечернюю службу с прожженной фалдой. Но по проходу между скамьями он проследовал без привычного для него сознания, что его присутствие — большая честь для провинциальной церкви. Он больше никогда не соглашался поменяться местами с мистером Мередитом и с трудом держался в рамках вежливости, когда в понедельник утром встретился с ним на несколько минут возле станции. Но Фейт испытывала нечто вроде мрачного удовлетворения. Адам был отчасти отмщен.
ГЛАВА 20
Фейт находит друга
Следующий школьный день оказался тяжелым для Фейт. Мэри Ванс рассказала о кончине Адама, и все ученики, кроме Блайтов, нашли эту историю очень забавной. Девочки, хихикая, говорили Фейт, как им жаль, что ее постигло такое несчастье, а мальчики писали ей издевательские записки с соболезнованиями. Бедная Фейт возвратилась из школы домой, чувствуя, что ее душа изранена и болит.
— Сбегаю-ка я в Инглсайд и поговорю с миссис Блайт, — всхлипнула она. Уж она-то не станет смеяться надо мной, как все остальные. Я должна поговорить с кем-нибудь, кто поймет, как мне тяжело.
Она бросилась бегом с холма через Долину Радуг в Инглсайд. Накануне ночью в долине потрудились волшебники. Выпал легкий снежок, и припудренные ели мечтали о будущей весне и ее радостях. Длинный холм по другую сторону долины окрасили в роскошный пурпур обнаженные буки. Свет заката лег на мир, словно розовый поцелуй. Из всех фантастических, сказочных мест, полных необычного, таинственного очарования, Долина Радуг в тот зимний вечер была самым красивым. Но вся ее магическая прелесть ничего не значила для бедной, убитой горем маленькой Фейт.
У ручья она неожиданно наткнулась на Розмари Уэст, сидевшую на старой поваленной сосне. Розмари возвращалась домой из Инглсайда, где она давала уроки музыки девочкам. В Долине Радуг она ненадолго задержалась, чтобы полюбоваться белой зимней красотой, пока ее мысли бродили тихими тропинками мечты. Судя по выражению ее лица, эти мысли были приятными. Быть может, иногда доносящийся с ветвей Влюбленных Деревьев легкий перезвон бубенчиков вызывал на ее губах чуть заметную счастливую улыбку. Или, может быть, она улыбалась, думая о том, что по понедельникам Джон Мередит почти никогда не упускает случая провести вечер в старом сером доме на белом, открытом всем ветрам холме.
Неожиданно грезы Розмари прервало появление Фейт Мередит, исполненной негодования и горечи. Увидев мисс Уэст, Фейт резко остановилась. Она не очень хорошо знала Розмари… лишь настолько, чтобы поздороваться при встрече. К тому же в ту минуту ей не хотелось никого видеть… кроме миссис Блайт. Она знала, что ее глаза и нос покраснели и распухли, а ей не хотелось, чтобы кто-то чужой догадался, что она плакала.
— Добрый вечер, мисс Уэст, — пробормотала она неловко.
— Что с тобой, Фейт? — мягко спросила Розмари.
— Ничего, — отвечала Фейт довольно отрывисто.
— О! — Розмари улыбнулась. — Ты хочешь сказать, ничего такого, о чем ты можешь рассказать посторонним, да?
Фейт взглянула на мисс Уэст с неожиданным интересом. Перед ней была женщина, которая могла ее понять. И до чего красива она была! Какие золотистые волосы виднелись из-под украшенной перьями шляпки! Каким румянцем горели щеки над воротником бархатного жакета! Как приветливо смотрели голубые глаза! Фейт почувствовала, что мисс Уэст могла бы быть замечательным другом… если бы только она была другом, а не посторонней!
— Я… я иду поговорить с миссис Блайт, — призналась Фейт. — Она всегда понимает… и никогда не смеется над нами. Я всегда ей все рассказываю. Это очень помогает.
— Дорогая моя девочка, мне очень жаль, но я должна предупредить тебя, что миссис Блайт нет дома, — сочувственно сказала мисс Уэст. — Она сегодня уехала в Авонлею и вернется лишь в конце недели.
У Фейт задрожали губы.