Страница 36 из 59
Эпизод о российском вельможе
Все оставалось загадкой. Место рождения — скорее всего Москва. Год рождения — по-видимому, 1727-й. Простая арифметика надгробной надписи: 1797-70 лет. Правда, на плите в действительности стояло: умер 15 ноября 1798-го на 71-м году. Уточнениями никто не занимался. Зато был известен день рождения: из года в год торжественную оду новорожденному М. В. Ломоносов преподносил 1 ноября. Иных свидетельств не существовало. Родители…
Вольтер — И. И. Шувалову. Ферней. 28 мая 1775 г.
…У нас в Фернее постоянно сожалеют о вашем отъезде. Мы не знаем, вероятно, так же как и вы, когда вы поедете назад в вашу страну чудес. Я бы непременно отправился повидаться с вами на пути, если б дозволило то мое здоровье. Утешаюсь мыслию о вашем добром расположении. Госпожа Денис просит передать вам чувства, которые вы привыкли всем внушать. Молодая монахиня [девица де Ва-рикур] беспрестанно занята вами; она обожает вас и уверена, что климат в России даже лучше, чем в Неаполе…
О родителях у каждого биографа существовала своя версия. Для знаменитого автора «Словаря достопамятных людей русской земли» Д. Н. Бантыш-Каменского — это Шувалов Иван Максимович, комендант Выборга. Для знатока генеалогии и составителя родословных сборников П. Долгорукова — его тезка, капитан Иван Максимович Меньшой, тяжело раненный при штурме Очакова. Для родного племянника — просто военный, без имени, отчества, возраста и чина. И небольшая подробность: «семейство средственного достатка». Для историка Москвы И. М. Снегирева он умер в 1730-х годах. Ни на какие источники, тем более семейный архив, никто и не думал ссылаться.
Редкая образованность…
И. И. Шувалову — великий князь Павел Петрович
С охотою ответствую вашему превосходительству и исполняю мое обещание. Должно жить в пользу и угождение других: так мне не трудно просидеть несколько за столом особливо для вас: мне в том больше удовольствия, нежели вам одолжения, — только бы вы были довольны.
Я буду стараться быть достойным хвалы, о которой вы говорите, и прошу вас по обещанию говорить мне всегда правду, и верить, государь мой, что я вам непременной друг.
Павел 20 генваря 1761 г.
С образованием ясности и вовсе не было. У девятнадцатилетнего юноши несколько иностранных языков. Интерес к основанию Московского университета и Петербургской Академии художеств. Редкое знание литературы. Дружба с М. В. Ломоносовым. И утверждение племянника о детских и отроческих годах в глуши дедовской совсем небогатой деревни, со всем скромным обиходом «средственного достатка».
Общий с А В. Суворовым учитель — легенда, подтверждавшая, в конце концов, все ту же скромность трат. Полководец до конца своих дней не мог простить отцу редкой скупости с учением, когда всего приходилось достигать в одиночку и собственными усилиями. Куда ближе к истине историки, считавшие, что никаких подробностей о детстве и юности И. И. Шувалова попросту нет.
Служба…
М. М. Херасков перед смертью рассказывал С. Н. Глинке, что Шувалов был в Петербурге в 1742 году, еще до переезда сюда Елизаветы Петровны со двором, и якобы спрашивал у Ломоносова, будет ли им написана ода на ее прибытие. На что Михайла Васильевич отвечал, что ему опротивели оды с тех пор, как Тредиаковский написал оду Бирону, а затем на восшествие на престол Иоанна Антоновича. Но после вопроса Шувалова: что, он не любит Елизаветы? — взялся за оду «Какой приятный зефир веет».
Службу начинали с детских лет. В нее записывали при рождении. Находившиеся «в отсрочке» младенцы получали чины, уверенно поднимались по иерархической лестнице, чтобы в 16–17 лет объявиться на действительной службе в «приличествующем роду» звании. Ивана Шувалова бесполезно искать в служебных списках — ни он сам, ни его биографы не сошлются на них. Просто в день коронации Елизаветы, не взятый на торжества в старую столицу, Шувалов, находясь в Петербурге, получит придворный чин камер-пажа. Получит, чтобы по-прежнему нигде не появляться. Зато поддерживать живые связи с самыми влиятельными лицами государства.
М. П. Бестужев-Рюмин — И. И. Шувалову. Лейпциг.
7/18 мая 1745 г.
Государь мой, истинный друг Иван Иванович. Хотя я по отъезде моем из отечества и не писал к вам, однакож истинное мое почтение и верная моя к вам дружба от того не переменилась и никогда не переменится, и в той надежде, яко и сверх того ведаю, коль вы дружны к брату моему, прошу вас надежного моего друга брату моему яко собою представить, как ему есть бесчестно и неприлично с родною своею сестрою так негуманно поступать, от чего показуется немилосердное сердце, и всякой будет думать, когда он такое гонение родной своей сестре чинит, что с таким, которой ему не принадлежит, учинит. Он есть ныне первым министром, весь свет на его поступки смотрит…
До свиданья, мой очень дорогой друг, любите меня всегда так же, как я вас люблю и уважаю, и будьте уверены, что я всю мою жизнь останусь преданным вам душой и сердцем ваш
М. Бестужев-Рюмин
О новом чине для ленивого и неуловимого придворного просили вице-канцлер А. П. Бестужев-Рюмин и пользовавшийся в те дни славой удачливого полководца С. С. Апраксин: камер-юнкер вместо камер-пажа. И это спустя восемь лет после встречи камер-пажа с императрицей в селе Петровском близ Звенигорода, куда направлялась Елизавета Петровна в Саввино-Сторожевский монастырь. Полное описание царского богомолья было помещено в «Санкт-Петербургских ведомостях» с короткой припиской о пожаловании И. И. Шувалова. Между прочим. И к всеобщему сведению. За заметкой стояла перспектива выезда А. Г. Разумовского из таких привычных и обжитых апартаментов Зимнего дворца. Начало шуваловского «случая»…
М. В. Ломоносов. На выезд Елизаветы Петровны в Царское Село. Конец лета 1750
Золотой дождь отличий и наград пролился не сразу. У нового любимца свое представление о вещах, тем более об особенностях придворной жизни. Он не спешит, не скаредничает, стараясь соблюсти хотя бы видимость благопристойности — так меньше, ему кажется, появится завистников и открытых врагов. Он вполне может обойтись на первое время собственными деревнями, своими и, как видно, далеко не маленькими средствами. Но все конечно же приходит: в 1754 году за необъявленные заслуги — ордена Александра Невского и польский Белого Орла. Спустя три года — чин генерал-поручика, разве надо для этого иметь хоть малейшее отношение к армии! Еще через три года генерал-адъютанта — Екатерина II будет отмечать этим чином начало каждого нового «эпизода», по ее выражению, в собственной личной жизни. А совсем незадолго до смерти Елизаветы, в 1761 году, Шувалов станет членом Конференции, иначе — тогдашнего Государственного совета.
Вот только конец оказывается слишком близким…
Шувалов, взяв меня за руку, подвел к человеку, которого вид обратил на себя почтительное мое внимание. То был бессмертный Ломоносов! Он спросил меня: чему я учился? «По-латыни», — отвечал я. Тут начал говорить он о пользе латинского языка, с великим, правда сказать, красноречием.
Д. И. Фонвизин
Вольтер — И. И. Шувалову. Ферней. 1 августа 1758 г.
Узнав, что вам всего двадцать пять лет, не могу надивиться глубине и разнообразию ваших познаний.