Страница 26 из 59
…Притом же просил меня Алексей Григорьевич дабы я вам отписала, чтобы вы на него не прогневались, что он не пишет к вам, для того, что столько болен был, что не без опасения: превеликий жар. Однакож, слава богу, жар этот прервали, и сделалась лихорадка, и еще с постели не вставал, однакоже теперь без опасения; и приказал свой должный поклон отдать и желает вас скорее видеть.
Елизавета Петровна — М. И. Воронцову. 1739 г.
Сейчас еду в путь.
Ах, матушка! Архимандрит прекрасной в Нежине в монастыре, и я у него дважды была.
Отдаю мой поклон милостивому государю Алексею Григорьевичу и прошу его ласки и ко мне. Милостивым панам и пану Лештоку (Лестоку. — Н. М.).
Мавра Шувалова — Елизавете Петровне. 1738 г.
Всемилостивейшая государыня цесаревна Елисавет Петровна.
Указ вашего высочества, подписанный сего октября 2 дня, я с покорностью моею получил сего ж октября 9-го дня, в котором упомянуто, что как я от вашего высочества отлучился, то будто мною стали быть взятки, на что вашему высочеству всенижайше доношу. По указу вашего высочества, как я был в Донском монастыре, а тогда холодно было, то по приятности отца архимандрита была на мнелисья его шуба, которую просил, но того не получил: весьма неподатлив; да и впредь того получить не надеюсь. Больше никакого одолжения от него не имел: токмо вашему высочеству, всемилостивейшей государыне, довольно поздравляя, из рюмок пивали…
Г. А. Петрово-Соловово — Елизавете Петровне. 10 октября 1738 г.
…А Соловому скажите с умом ли он, что письмо ко мне писал, а имя и числа нет: нониче нет каникул.
Елизавета Петровна — М. И. Воронцову. 1739 г.
…При отъезде своем обещали вы своими мастерами выткать салфеток; того ради возьмите от комиссара Саблукова пряжи сколько потребно, и оные прикажите выткать, о чем оному комиссару Саблукову указ сего числа от нас послан. Однакож за оными салфетками там не мешкать, а приезжать к нам по вышеписанному; а салфетки, когда будут готовы, можно и после привезть. Прошу не прогневаться, что утруждаю, надеюсь на ваше великодушие.
Елизавета Петровна — М. И. Воронцову. 1739 г.
Думать о завещании было страшно. Но думать приходилось. Брак для императрицы с самого начала отпадал. Прямых наследников быть не могло. Оставался выбор. Тем более трудный, что никого не любила, ни к кому не тянулась сердцем. Дочь старшей сестры, принцесса Мекленбургская Анна Леопольдовна, — ее сразу поместили во дворец. Выросшая на задворках Измайлова, без учителей и воспитателей. Неловкая. Замкнутая. Умевшая скрыть самую тень всяких чувств. Одинаково равнодушная к власти, придворному обиходу, самому устройству своей судьбы. Промелькнуло не вовремя и не к месту чувство к одному из посланников, великолепному графу Линару, — и тут же было порушено. Во дворце появился претендент — не отозвавшийся никакой симпатией к принцессе Антон Ульрих Брауншвейгский. Это их будущему сыну была уготована русская корона — родителям навсегда отводилась роль безгласных теней у ступеней трона.
Правда, Анна Иоанновна не спешила с браком — боялась появления настоящего, ею самой узаконенного наследника. Время будто бы терпело, а неприязнь к угрюмой, диковатой племяннице росла. Да заполонившее дворец семейство Биронов и не допустило бы появления каких-нибудь иных чувств.
Но время у императрицы и у фаворита имело разный отсчет. Анна Иоанновна все чаще прихварывала, грузнела, на глазах «пухла». Кожа наливалась зеленоватой желтизной — в ее материнском роду, Салтыковых, женщины рано и трудно умирали «каменной болезнью». Бирон знал об этом и спешил: его никак не устраивала обычная судьба бывшего фаворита почивающей в бозе императрицы. Положение у кормила правления страной надо было заранее закрепить.
В 1739 году брак Анны Леопольдовны и Антона Ульриха состоялся. В положенный срок, как по заказу, явился на свет божий император Иоанн VI Антонович. Оставалось добиться оговорки в завещании: за Анной Леопольдовной утверждаются права правительницы, за ним, Бироном, права регента до совершеннолетия новорожденного монарха. На русском престоле окончательно воцаряется новая династия. Отныне дочери Петра I рассчитывать было не на что.
Только Бирон ошибался, если полагал, что цесаревна никогда не думала о власти и собиралась примириться со своей неверной и жалкой судьбой.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА. 17 апреля 1735 г. был арестован регент хора цесаревны Елизаветы Иван Петров по поводу найденного у него письма, «писанного полууставом на четверти листа, о возведении на престол Российской державы, а кого именно, того именно не изображено, и писанного по-малороссийски, на четверти ис листа явление, на котором упоминается о принцессе Лавре и прочее». Как установило следствие, текст представлял роль Ивана Петрова в комедии сочинения Мавры Шуваловой, которая в течение 1730–1731 гг. ставилась неоднократно в Москве в селе Покровском и в Петербурге на Смольном дворе. В пьесе участвовало 30 действующих лиц. В статье о престоле заключались следующие слова: «Ни желание, ни помышление, ни бо, владеяй всеми, той возведя тя на престол Российской державы; тем сохраняема, тем управляема, тем и покрываема буди на веки…»…
Множество дворян вместе с гвардейскими офицерами уже толкуют меж собой секретно и превозносят Елизавету; любовь к памяти ее отца еще более возвышает Лизавету в глазах недовольных дворян. Составляется заговор; цель его обязать императрицу объявить наследницей престола не племянницу свою, дочь Катерины Ивановны, а цесаревну Лизавету.
Леди Рондо. 1734 г.
Цесаревна, сильно огорченная браком принцессы Анны, положила за непременное составить для себя партию. Действия ее при этом были столь благоразумны и хитры, что никто ее не мог заподозрить в честолюбивых планах.
Из донесения саксонского посланника Манштейна
После Анны Иоанновны была великая перемена в правлении. В один год мы три раза были приводимы к присяге…
Из записок майора М. В. Данилова
В одном (и только в одном!) старые расчеты покойной Анны Иоанновны и Бирона оправдались. Будущий граф Разумовский не толкал цесаревну на переворот и заговор. Сидел дома и по возможности удерживал около себя Елизавету. Впрочем, в его поддержке Елизавета и не нуждалась. Это правительница Анна Леопольдовна откажется участвовать в аресте Бирона — пугала казавшаяся неодолимой сила регента, отталкивало тело тетки, все еще находившееся во дворце, слишком яркой представлялась сцена, которой предстояло разыграться.
У Елизаветы нет министров, готовых выполнить любую опасную миссию, еще нет власти, и она в решающую минуту своей жизни никому не доверится. Сама направится во дворец с жалкой горсткой тех, кто оставался около нее в последние и самые трудные годы. В первых санях сама с лейб-медиком Лестоком, на запятках братья Шуваловы, Петр и Александр, М. И. Воронцов. Во вторых санях А. Г. Разумовский с В. Ф. Салтыковым в кучерском армяке и тремя гренадерами Преображенского полка на запятках.