Вонючий рассвет

Они еще раз выскочили в коридор. Но вернуться в свой мир так и не смогли. Перед ними был чужой коридор, чужой мир.

- Это кранты! - сказал Фимка обреченно. - Ну что, доэкспериментировались, экспериментаторы!

Загрустил и Макаров. Он не менее трепетно, чем Фимка, относился к собственной жизни, и погибать вот так - бессмысленно и глупо, ему не хотелось.

- Предполагаю, что случилось самое худшее из того, что могло произойти - Махов со своим компаньоном пробрались в этот мир независимо от нас.

- И мы теперь останемся здесь навсегда?

- Если поверить предупреждению Кочерги - мы вернуться не сможем.

- Это ты во всем виноват! Мы же договорились, что виноватым будешь ты! - сказал Фимка растерянно.

- Тебе от этого легче?

- Может быть... Но почему ты не послушался? Я же напомнил, что нельзя вот так беззаботно шляться по мирам...

- Опять двадцать пять! Я не верю в нуль-транспортировку и в прочие сказочные чудеса! Я не верю! Понимаешь?

- Но пока все идет именно так, как предсказал Кочерга. С этим ты согласен?

Макаров кивнул.

- Но это ни о чем не говорит. Мы должны порушить это наваждение. Я считаю, что только рациональное мышление и здравый смысл помогут нам.

Макаров отправился на кухню. Здесь он окончательно убедился, что остался в чужом мире. Ксения вела хозяйство более умело, а здесь даже перекусить толком было нечем. На пороге появился Фимка, он немного приободрился.

- А ведь я знаю, кто в этом мире заведует концом света! Крысин - специалист по жабам. Вот, кто нам поможет. Давайте-ка навестим его, - Фимка приободрился, его деятельная натура немедленно ожила, теперь он знал, что следует сделать в первую очередь.

Он решительно открыл дверь и обратился к Ивану Ефремовичу:

- Вы не подскажете, как нам добраться до улицы Храбрецов из 46 дивизии?

- Это возле реки Смоленки. За полчаса доберетесь.

- Спасибо, - бодро сказал Фимка. Бежать, договариваться, выспрашивать - это он умел делать, как никто другой. - Не надо грустить, Иван Ефремович! Еще не все потеряно, не удивлюсь, если нам все-таки удастся спасти ваш мир!

Глава 16

Ацтекский жрец Крысин

Пустынные линии Васильевского острова производили тягостное впечатление. Макаров с удивлением понял, что прохожие, обычно заполнявшие тротуары в это время суток, всегда были для него очень важны. Они создавали фон великого города, его глубокую, ни с чем не сравнимую атмосферу, то неуловимое качество, что отличает Санкт-Петербург от других городов России. К тому же, он никогда не забывал, что эти люди - и есть его читатели. Это для них он работает, сочиняя очередную книжку. Сейчас, совершая этот марш-бросок, он отчетливо осознал - не будет людей, не будет и нужды в писателях.

- Почему нет прохожих? - спросил он.

- Странно, правда? - сказал Фимка, поежившись. - Опять концы с концами не сходятся... Если бы все дело было в Катастрофе - люди вели бы себя совсем не так. Наоборот - собирались бы на улицах, пытались что-то предпринять, спасались...

- А ты обратил внимание, что и сам Иван Ефремович восседает в кресле, как обиженный роденовский мыслитель? Почему он не мастерит себе плот для спасения?

- Верно, - Фимка почесал затылок. - Может быть, он верит, что спасется, если ему в голову придет правильное понимание философской причины случившегося?

- Не удивлюсь, если и прочие жители проводят последние недели в удобных креслах, философствуя на заданную тему.

- Абсурд!

- Попробуй опровергнуть, - прыснул со смеху Макаров. - Кстати, Фимка, ты и сам любил время от времени предаваться поискам философских обобщений! Помнишь?

- Обо мне ли сейчас речь! Давай лучше учиним допрос Крысину. Он должен знать правду о Катастрофе.

- Если только не проводит время в размышлениях о неизбежности происходящего!

Лифт не работал, на седьмой этаж пришлось подниматься пешком. Это было крайне неприятное восхождение. Подъезд был изрядно загажен. Макарову даже показалось, что это сделано специально, чтобы подчеркнуть философскую сущность продвижения к истине через грязь и смрад. В качестве иллюстрации к крылатому выражению "сквозь тернии к звездам", так сказать... Чтобы плод познания не показался излишне сладким и приятным...

"Это будет верхом цинизма, - подумал Макаров, - если решить задачу с Катастрофой удастся именно здесь - в этом обшарпанном доме на берегу Смоленки! Мне и в голову раньше не приходило, что путь к самому важному в моей жизни знанию, придется прокладывать сквозь грязь, пищевые отходы и неотвязную жижу".

- А вот и обиталище господина Крысина, - сказал Фимка и изо всех сил принялся барабанить по двери кулаком, а потом и ногой.

- Что ты делаешь? - удивился Макаров.

- Звонок не работает, разве ты не помнишь?

Пришлось подождать. Наконец, дверь открыли. У Макарова от удивления отвисла челюсть. На пороге стоял лысый самодовольный человек, одетый в странную хламиду, отдаленно напоминающую одеяние древних ацтеков. которого иначе, как странным, назвать было невозможно.

- Минуточку, я не одет, - заявил человек и торопливо водрузил на голову пышный, утыканный перьями головной убор, также, наверное, имевший отношение к одеянию ацтекского жреца. - Не правда ли, так значительно лучше.

- Вы - Крысин Владимир Иванович?

- По-моему, это просто бросается в глаза. Таких перьев в городе больше нет ни у кого. А знаете почему?

- Нет.

- Пока еще не завезли в торговую сеть. Я один пока обладаю этим замечательным нарядом, положенным мне по статусу практикующего жреца. А конкуренты пусть ходят в кепочках. Да. Кто успел - тот и съел!

- Так вы Крысин?

- Подтверждаю, - гордо произнес новоявленный жрец. - Вообще-то я ожидал, что организованное паломничество ко мне начнется только завтра. Но это не принципиально. Сегодня, так сегодня. Честно говоря, давно не терпится приступить к исполнению обязанностей Верховного жреца.

- Считайте, что мы - неорганизованные ваши поклонники, - сказал Фимка.

- А вы проходите, проходите, сейчас я зажгу благовония. И ваша душа примирится с окружающим безобразием.

- Было бы неплохо, - сказал Макаров. - Вонища у вас в парадной стоит невыносимая!

Крысин был невменяем. Это бросалось в глаза. И прежде Макарову приходилось встречать людей, надорвавшихся под тяжестью собственного величия. Обычно эти несчастные производят самое жуткое впечатление и общаются с ними только по принуждению. А они страдают и удивляются, почему это с такими хорошими и пригожими, разумными и проницательными, продвинутыми и завлекательными никто не дружит. Но с Крысином дело обстояло еще хуже - он уже давно не нуждался в друзьях - только в почитателях и фанатах. Ему нужно было поклонение, а судя по торчащим из-за уха перьям, и обожествление.

- Присаживайтесь, - сказал Крысин после того, как зажег с десяток свечек.

Макаров с готовностью сел и жестом показал Фимке, чтобы и тот устроился удобнее. Не приходилось сомневаться, что перед ними будет разыграно по-настоящему феерическое представление.

- Прежде всего ответьте на очень легкий вопросик. Считайте, что у нас разминка! Нет, не так. Вопрос крайне важен и, чтобы найти правильный ответ, нужно сосредоточиться и не отвлекаться на пустяки. Итак, кто на свете всех милее, всех румяней и белее?

- Можно угадать с трех раз? - спросил Макаров.

- Нет.

- Это вы! - уверенно заявил Фимка.

- Правильно! Первое очко - ваше.

- Как ты догадался? - поинтересовался Макаров, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

- Мне подсказал богатый жизненный опыт.

- А вот еще вопросик, - с гордостью поглядывая по сторонам, сказал новоявленный ацтекский жрец. - Ответьте мне - кто лучше всех умножает на 12?

- Теперь попробую я, - сказал Макаров. - Мне тоже хочется получить очко! Мой ответ - ацтекский жрец Крысин Владимир Иванович. Вы, то есть, собственной персоной.