R. E. M.

История 3

«А я так считаю — общественные интересы прежде всего», — подумал Ж., с неприязнью поглядывая на окружавших его людей. Разношерстная публика, заполнявшая приемную З., вовсю предавались развлечениям.

К услугам посетителей были новые иллюстрированные журналы, телевизор, головоломки, загадочные картинки, игра «Приключения Мюнхгаузена». Каждый нашел себе дело по душе.

Мягкий свет действовал успокаивающе, но Ж. все равно нервничал.

Красивая машинистка ровно барабанила по клавишам машинки.

Ж. вздрогнул, с тревогой посмотрел на большое электронное табло над дверью и по слогам прочитал яркие буквы — «Осторожно! В кабинете посетитель!» Он отчаянно трусил, вновь и вновь повторяя про себя доводы — зданию давно требуется капитальный ремонт. И ведь это не просто так — это дело престижное, нельзя его пускать на самотек. Да и затраты мизерные: машину мелу — потолки побелить, краски хорошей — окна покрасить, стены где надо подправить, сигнализацию проверить…

«Буду ссылаться на последнее постановление, — решил он. — Тогда не сможет отказать».

Получалось, что с ремонтом все в порядке, но оставался еще вопрос о расширении производственных площадей. Жгучий, первостепенной важности вопрос. От его решения зависело будущее… Ж. вспомнил, что ему давно обещали улучшить экспериментальную базу и прочитать ряд теоретических лекций для обслуживающего персонала… Об этом тоже надо было напомнить.

Раздались короткие гудки, и на электронном табло засветилась надпись: «Внимание! Вход разрешен!» Красивая секретарша быстро проинструктировала Ж. — изложить суть дела надлежит быстро и четко, отвечать на вопросы вежливо, постараться не тратить попусту время господина З., так необходимого для решения государственных вопросов.

Ж. судорожно сжал в руках папку с бумагами и торопливо вошел в кабинет.

З. стоял у окна спиной к двери и курил.

Ж. вежливо представился.

— У вас ко мне дело? — спросил З, резко поворачиваясь. В его глазах все еще отражалось море и золотой песок пляжа.

— Смета… Ремонт пора делать.

— Кроме ремонта есть вопросы?

— В какой цвет окна красить? В белый или черный? По разному говорят…

— Еще?

— Нам бы расширить производственные площади.

З. начал говорить. Голос его был твердый, сильный, убежденный. Он говорил о вещах на первый взгляд и не связанных с расширением производственных площадей, но Ж. каким-то внутренним чутьем ясно понял, что производственные площади ему увеличат, непременно увеличат. З. говорил о новых веяниях в киноискусстве, об успехах художников-анималистов, о прогрессе пишущей интеллигенции…

Он закурил и снова подошел к окну. Затем заговорил о недостатках. И Ж. Вынужден был признать, что критика справедлива.

Пейзаж за окнами действительно не соответствует принятым стандартам и находится в противоречии со спецификой учреждения.

— Надо что-то сделать в этом отношении, — твердо сказал З.

«А что тут сделаешь? — с горечью подумал Ж.. — Пальмы разве что посрубать. Море-то не засыпать. Но и это, конечно, не дело, курорт какой-то получается…» — Новые производственные площади мы вам выделим. А с ремонтом придется поторопиться. Через две недели вашу тюрьму посетит международная делегация, так что, сами понимаете… А решетки лучше красить в черный цвет — так привычнее.

История 4

Высоко в небе над водонапорной башней собирались кучевые облака. Солнце скользнуло за них, и сразу стало мрачно. Лощина, и без того скрытая туманом, растворилась в сером сумраке. И. запрокинула голову вверх. Дождь мог испортить прогулку. К. ничком лежал на траве и никак не мог справиться с мелкой, предательской дрожью в руках.

«Обычная история, — думал он. — И ничего здесь не поделаешь. Слишком уж все это очевидно и несерьезно, что ли. Сначала что-то льстило самолюбию, потом стало интересно, а вот теперь — пришло время подвести итоги. И итоги эти не в мою пользу. Тяжело, тяжело ей, бедняжке. Конечно, тяжело».

Оттягивать разговор больше нельзя. И надо подыскивать какие-то слова. А они не желают подыскиваться. И так это скучно, так бессмысленно, честное слово.

И главное — непонятно зачем. Но сказать надо. И она скажет, даже не скажет — выпалит, ослепленная минутной ненавистью. Быстрей, быстрей, все…

Жестоко и несправедливо. И уйдет. Навсегда. Какое все-таки мерзкое слово».

— Дождь будет, — сказала И., и голос у нее безразличный и скучный.

— Плевать, — К. постарался сказать это как можно бесстрастнее, но проклятая дрожь проникла и в голос.

К. ничего не понимал, кроме одного — он ей больше не нужен, не интересен. Для этого обязательно должны были быть веские причины. Не могло же это произойти просто так, ни с того, ни с сего. Он их не видел и бесился из-за этого.

— Плевать, — повторил он со злостью.

— Почему ты злишься? Выдумал что-то. И теперь злишься… Треплешь нервы мне, себе… Выброси-ка побыстрее из головы всю эту историю и увидишь — ничего не было…

«Началось, — подумал К. с тоской. — Началось. Сейчас она мне все выложит. Первое, второе, третье… В первый раз мне неприятен ее голос. До такой степени неприятен, что вот скажет еще одно слово и меня стошнит.

Прямо на эту изумрудную полянку. На цветочки-лютики».

— Ладно. Замолчи. Давай помолчим, — выдавил он через силу. Надо было что-то быстро сказать. Умное, глупое — все равно. Главное — не дать ей разойтись. Привлечь ее внимание, хоть на минуту. Заинтересовать ее, черт возьми.

— Со мной произошел чертовски интересный случай…

— С тобой всегда что-то случается.

— Мне удалось спуститься в лощину.

«Если она сейчас скажет: «Мило», надаю ей по щекам».

— Мило.

«Все бесполезно. Как головой об стенку. Пропасть. Трясина».

— Это было трудно. Чертовски трудно. Сейчас-то я знаю очень простой спуск. Мне показал его парень из лощины. Его зовут Л… Правда, странное имя? Он археолог. Там здорово. Там чертовски здорово. Попадаются очень красивые места.

И. поднялась, поправила блузку.

— В лощине есть красивые места, — повторил К. твердо. Сейчас ему больше всего на свете хотелось оттянуть неизбежное, хотя бы на минуту. — Ты не дослушала меня. Сейчас там археологи заправляют. Чертовски интересно. Сколько их там — тьма. Захоронение нашли…

И. не ответила, она стояла, отвернувшись и опустив голову. Но не уходила и не перебивала. То ли взвешивала все в последний раз, то ли заинтересовалась археологами.

— Ты просто не представляешь себе, какое это трудное дело — археология. Земляные работы. Первая категория. Все вручную. Никакой техники. Нельзя — вдруг повредишь какой-нибудь экспонат. Копают маленькими лопаточками, а найдут чего, так и лопаточками нельзя. Кисточками особыми землю сметают. Мне это все Л. рассказал. Хороший парень. Разговорчивый.

И. молчала, и это придавало К. силы.

— Он мне все объяснил. Они раскапывают какой-то культурный слой. Это страшно интересно. Если хочешь, мы могли бы сходить, посмотреть… Теперь я знаю ход.

— Как с тобой тяжело. Ну, просто сил нет. Неужели тебе еще не ясно? Не нужно этого. Ничего больше не нужно. Никому они не нужны — твои археологи.

Она медленно уходила.

Навсегда.

И ее нельзя остановить, нельзя улыбнуться ей, нельзя окунуться в ее улыбку… Нельзя… Он представил. Прошло совсем немного времени. Случайная встреча. Ее глаза чуть-чуть расширяются — что-то знакомое — но только на секунду. Неинтересно… Неинтересно…

Он не заметил, как оказался возле раскопок. Бородатым археологам заворачивали руки за спину и сажали в грузовики. Длинную и глубокую яму, с таким трудом ими вырытую, сравнивал с землей бульдозер. Видно, не то вырыли.