Геологическая поэма

Привстав с места, он тронул москвича за плечо. В ответ на его немой вопрос указал взглядом на землю.

— Приглядись.

— Ну? — вопросительно пробурчал Роман, скашивая глаза за иллюминатор.

— Смотри внимательней! — Валентин с улыбкой повернулся к студентке. — Ася, а вы что скажете?

Та лишь смущенно пожала плечами.

— Ничего, — Валентин подмигнул с видом сообщника. — Сейчас наука нам все доложит.

— Ладно, бог не фрайер, темнить не станет, — заявил Роман, поглядывая наружу. — Разлом, что ли?

Вместо ответа Валентин протянул карту. Москвич взял без особого интереса, пробежал по ней взглядом, потом опять, но уже замедленней, вчитываясь в нее. Задрал брови, после чего снова посмотрел на землю.

— Идешь ты пляшешь! — хмыкнул он и, шагнув через проход, подсел к иллюминаторам противоположного борта. Долго вертел головой, то высматривая что-то внизу, то заглядывая в карту.

Ася почему-то шепотом спросила:

— Что?

— Тс-с! — тоже шепотом отвечал Валентин.

Наконец Роман отвалился от иллюминатора и устремил на Валентина невидящий взор.

— Ну, что тебе сказать… — медленно проговорил он и замолчал.

Валентин замер, глаза его напряженно сузились.

— Неужели не видно?

Роман думал, что-то прикидывал в уме.

— Слушай, я на днях смотрел геологическую карту региона, но вот эту структуру что-то не помню…

— А ее там нет, — сказал Валентин. — Наземными маршрутами она не устанавливается. Просто невозможно. Да и отсюда, с воздуха, ее заметишь только при вот таком освещении. Через полчаса ты ее уже не увидишь.

— Ну да? А как же ты ее раскопал?

Валентин взял у Романа карту и с нескрываемым удовольствием посмотрел на сочетание красных линий, образующих нечто вроде угловатого незамкнутого овала.

— Сначала засек на аэрофотоснимках, она там чуть-чуть намечается… ну, как бы просвечивает из-под земли. Глянул на время съемки — одиннадцать утра, июнь месяц. Так, думаю, надо смотреть при косой подсветке. Выбрал ясное утро, вроде сегодняшнего, поднялся в воздух…

Тут вмешалась молча слушавшая студентка.

— Ма-а-льчики! — укоризненно протянула она. — Вы о чем? Мне ведь тоже интересно.

— О, Валя, слышал, мы уже мальчики!

— Извините! — смутилась Ася. — Я нечаянно…

— За нечаянно бьют отчаянно, — хохотнул Роман. — А вообще-то, он пытается показать, что вот те горушки под нами приползли сюда вот таким образом, — Роман выставил раскрытую ладонь и медленно повел по ней другой ладонью, словно скатывая в трубочку невидимую бумажку. — Эта неприличная штука называется шарьяж.

— Как неприличная? — поразилась студентка. — Почему?

— Нет, Валентин, все-таки мы не мальчики. Мы — старые седые псы! — вздохнул Роман. — Мы еще застали время, когда хоть как-то изобразить на геологической карте шарьяж было то же самое, что выйти без штанов на центральную улицу города. Или еще хуже.

Ася рассмеялась.

— Наверно, на старших курсах нас просветят, а пока — без понятия… Так эти горы приползли? Серьезно? — В ее го лосе появились смешливые нотки. — Когда, откуда и зачем?

Было ясно, что разговор свелся для нее к шутке. Что ж, можно сколько угодно слушать ученые лекции о горизонтальных перемещениях частей земной поверхности, можно сдать на «отлично» любой экзамен, и все-таки заученное — одно, но совсем другое, когда эта самая перемещенная часть земли предстает глазам во всей своей живой сущности — с ее как бы незыблемыми от начала времен горами и реками, камнями и деревьями, облаками вверху и корнями в сырой глубине, со следами вечной смены весен и лет, осеней и зим, со всем множеством обитающих на ней и со всем сонмом истлевших в ней.

— Насчет «зачем» скажу сразу: черт его знает! — сказал Роман. — Далее, приползли, конечно, не горы в их нынешнем виде, не будем понимать так примитивно. Блок земной коры, из которого постепенно образовались эти самые горы так будет точнее. А когда и откуда… — Тут он оживился, дружелюбно, однако с хитрецой глянул на Валентина. — Вот это мы спросим у шефа.

Валентин понял: «посол» профессора Стрелецкого делает пробный зондаж. И правильно, поскольку до сего момента им так и не удалось прибросить, кто из них чего стоит с профессиональной точки зрения. В геологии, как, впрочем, и везде, тоже попадаются нахрапистые деятели, которые, бывает, так заморочат всем головы, что не сразу поймешь, кто он — болван, путающий площадную съемку с площадным ругательством, или же действительно неординарно мыслящая личность. Однако Валентин не был готов к этому разговору именно сейчас и внутренне обложил себя последними словами: «Тупица! Валенок сибирский! Надо было знать, что парень начнет прощупывать тебя в любой момент!» Но кори не кори, а отвечать приходилось.

— Видите ли, — медленно и запинаясь начал он. — Тут все зависит от того, когда все это началось…

— Что началось? — москвич продолжал улыбаться, но, видимо, сам того не замечая, улыбался уже предвкушающей улыбкой вредного экзаменатора.

— Что началось? Да образование гор… вокруг Байкала и у нас здесь, — Валентин присел рядом с Асей и продолжал, глядя на нее (так ему было легче собираться с мыслями). — Считается, что Байкал зародился в самом конце неогенового периода — это округленно двадцать пять миллионов лет назад. Сначала, наверно, просто понижение в почве… такая… ну, скажем, цепочка, почти тысячекилометровая, озер и болот. А вокруг — гигантские равнины. Саванны! — уточнил он, мрачнея. («Мямлю! — мелькнуло в голове. — Ох и мямлю!») — Гор, которые теперь обрамляют Байкал, тогда не было. Они появились намного позже — лет, ну, миллионов десять назад… Так вот, возьмем эту цифру, чисто условно, конечно. — Он повернулся к Роману. — Смещения в земной коре измеряют сейчас инструментально, и в разных местах получается по-разному — от одного до пяти сантиметров в год, верно?

Москвич утвердительно хмыкнул; выражение его физиономии было в высшей степени неопределенным — не то насмешливым, не то наоборот, по-доброму любопытствующим.

— Отсюда получается, что дальность «переползания», — Валентин нарочно употребил это вопиюще негеологическое слово, — наших гор может быть — теоретически — от ста до пятисот километров.

— Здорово! — искренне восхитилась студентка.

— Я дико извиняюсь, — Роман добродушно засмеялся, однако выражение неопределенности так и не сходило с его лица. — Не маловато, нет?

«Была не была! — вдруг ожесточился Валентин. — Выскажу ему все, а там пусть думает обо мне, что хочет!»

— В университете учился со мной один парень, — улыбаясь, заговорил он. — Редкостный тихоня. Года через два после окончания встречают его наши однокурсницы. В Иркутском аэропорту, в ресторане. Сидит за столом, курит. Они ему: «Котя, ты стал курить? Боже, а ведь был такой примерный мальчик!» Он им отвечает: «Я теперь не только курю, но еще пью и встречаюсь с женщинами».

— Годится, годится! — весело одобрил «посол».

— Как говорится, возвращаясь к теме, — продолжал Валентин; голова его после бессонной ночи была странно легкой и почти неощутимо кружилась; это обстоятельство да еще, пожалуй, обнадеживающий разговор с Захаром Машеренковым настраивали его на бесшабашно-приподнятый лад. — У нас ведь как повелось? Только увидели где-то известняки с ракушками — сразу: здесь столько-то миллионов лет назад было море, и точка! А я говорю: ерунда все это! Континенты никогда не покрывались морями. И все эти горные породы морского происхождения были на них доставлены.

— То есть… как доставлены? — после некоторого молчания произнес Роман; он уже не улыбался.

— Вытолкнуты на континенты при их взаимном сближении, — Валентин снова повернулся к Асе. — Допустим, сближаются два континента, — показал он движением ладоней. — Стыкуются. Море, которое до этого разделяло их, исчезает. Как принято говорить, море закрылось. Куда девается вся масса осадков с его дна? Ее выжало на эти континенты, и она «растеклась» по их поверхности. Вот и все.

— Да? — студентка подумала, пошевелила пальцами, изображая что-то волнисто-заковыристое. — Ну это у берегов… может быть… А если до моря далеко? Вот я встретила, допустим, известняки в двух тысячах километрах от моря?