Страница 8 из 183
Рамиро собирал подводное снаряжение, когда заметил, что тот, кто постарше, не спускает с него взгляда. Следовало выяснить причину. Первое движение — встать, подойти к ним и заговорить, то есть взять инициативу, Рамиро подавил. Ведь теперь он действовал не на территории США, И защиты здесь искать было не у кого. Он поразмыслил и отправился прогуляться по пляжу. “Какого черта! Чего это ты так испугался? Спокойнее. Все только начинается. Тихо!” — приказал он себе и увидел, как тот, что наблюдал за ним, поднялся и подошел к его вещам. “Ну и что? Рассматривает улов”. Рамиро хотел бы, чтобы это было так. “Как же! Улов-то лежит в стороне — он подошел к одежде. А я, болван, не знаю, сколько в штанах денег и от какого коттеджа ключ. Медлить нельзя!” Рамиро быстрым шагом возвратился к вещам.
— Что случилось? Что-нибудь нужно? — спросил он, как казалось ему, с олимпийским спокойствием.
— О, извини, чико, во сколько обошлась пошлина? Ружье — “чампион”! Совсем новенькое. Оттуда прислали?
“Карахо! Обязан я, что ли, знать, что у них на острове не продаются американские “чампионы”? Какая досада!” А вслух начал, чтобы выиграть время:
— Как видишь, новенькое, третий раз в море… Тяжи отличные и… спусковой крючок железный… не срывается… и бой…
— Ну что? — спросил подошедший только что большеголовый парень.
— Обновляет! Всего третий раз в море. Понимаешь, наш Альберто, — говоривший обратился к Рамиро так, будто тот должен знать, кто такой Альберто, — он говорил, что посылки с Севера не принимают. Выходит, он ничего не знает?
Рамиро показалось, что его собеседник как-то многозначительно взглянул на своего товарища.
— Может, спортивные принадлежности, спортинвентарь и разрешают, — объявил свое мнение большеголовый. — Спорт — это важно для революции.
— При чем здесь спорт? Политика поважнее! Если не разрешают посылки, значит, ничего нельзя присылать. А вот ружье оттуда, совсем новенькое… Альберто ведь серьезный человек. Он говорил, что оттуда ничего не разрешают, а если что и приходит, то здесь минсвязь конфискует. А ружье — последняя модель…
Рамиро приподнял верхнюю губу и с шумом втянул через зубы воздух — в характеристике, составленной руководством спецшколы, значилась эта его привычка как признак высшего нервного напряжения, — а в сознании пробежало: “Аве Мария Пурисима! И пяти минут не пробыл… Не успел и подышать всласть. Великие, а такую мелочь… Теперь расхлебывай…”
— Ты где работаешь?
— В институте. — У Рамиро заломило зубы: удостоверение еще лежало в непромокаемом пакете.
— Каком это? — Тот, кто подошел первым, проверял действие предохранителя.
— Океанологии, — медленно процедил Рамиро.
— О!
Сердце Рамиро екнуло.
— Я тоже из Академии наук. Работаю в секретариате президента, капитана Нуньеса Хименеса. Он сам заядлый рыбак и отличный охотник. Бывает часто за границей. Вот у кого набор ружей! Есть испанский воздушный комплект “Марес” — подарок Фиделя. Они и вместе иногда охотятся.
— Фидель любит бывать у нас в институте. — Рамиро почувствовал, что ноги вновь становятся осязаемыми. — К нам приходит разное иностранное оборудование. Ну и род нашей работы… Мы без ружей редко уходим под воду. Мало ли что!
— И тебе приходилось охотиться с Фиделем?
— Мне лично — нет, — Рамиро понимал, что затевается длинный разговор, — а вот мой приятель не раз выходил с ним в море. И в тот день, когда они приезжали сюда, на мыс И какое. Ну, когда Фидель охотился с чемпионами мира Педро Гомесом, Хосе Рейесом и Эверто Гонсалесом. Вы слышали об этом?
— Мой сосед Фико — он профессиональный ныряльщик — тоже был с ними…
— И видел, как Фидель за целый день не уступил ни одному из чемпионов? — Рамиро вновь был доволен собой.
— Чико, что ты говоришь? Да если бы… Так ведь они могли стрелять до следующего утра. Фидель силен, как лошадь, сам понимаешь, и не хотел быть хуже. Они дважды поднимались на борт, и оказывалось, что у ребят на одну—две рыбины больше. Фидель говорил, что еще рано возвращаться, и все снова лезли в воду. Пока Рейес не сообразил и не подмигнул ребятам — и Фидель вышел вперед…
— Да чего ты мелешь? Фидель сам не отличный охотник, что ли? Станешь утверждать? Ты видел, какие у него ружья? — Рамиро перехватывал инициативу в разговоре. — Ты, может, будешь настаивать?
— Нет, конечно… Я хотел только сказать, что он азартен. А так… Ну что, он превосходный охотник. А этот “чампион” казенный?
— Нет! — Рамиро внутренне содрогнулся, словно черт дернул его за язык. — То есть… Вообще-то оно мое, но было казенным…
— Ага! Ну, ладно. Ты извини, мы пойдем купаться. — И незнакомцы отошли к своим вещам.
Рамиро стал собирать подводное снаряжение, складывать в лежавшую рядом объемистую сумку. Натянул на себя одежду и заметил, как большеголовый быстро поднялся и зашагал к дому Дюпона. “Час от часу не легче! Что у него там — море в доме? Или пошел принимать ванну? Вот когда надо уходить!” Рамиро подозвал к себе мальчишек, гонявших по пляжу, и, к их великой радости, раздал им свой улов. Прихватил ружье с поплавком и куканом в одну, а сумку в другую руку и зашагал прочь от пляжа.
— Послушай, чико, — услышал Рамиро, сделавший не более пяти шагов, слова того, кто так интересовался его ружьем. — Ты не очень спешишь? Погоди немного. Сейчас возвратится мой брат.
— Зачем? — И в ту самую секунду Рамиро увидел, как от площадки трехэтажного особняка Дюпона к пляжу торопится большеголовый, а рядом человек в оливково-зеленой военной форме служащих министерства внутренних дел Кубы, очень чем-то схожий с падре Селестино, священником ближайшего к “Делисиас” католического прихода. Огромный, с бычьей шеей, но маленькой головой и длинными руками, падре был смешной на вид, но добрый, особенно к ребятам. Любил играть в шахматы и, когда проигрывал только ему и Педро, злился и шептал какие-то слова. Педро утверждал, что то была отборная площадная брань. Дон Селестино гордился тем, что лучше его никто не знал историю Греции и Рима и все древние, особенно византийские, легенды. Он их, когда рассказывал, шпарил прямо наизусть. И теперь, когда сердце ухнуло в брюхо, перед глазами Рамиро замаячил дон Селестино в черной сутане. А навстречу ему, преграждая путь, шел человек, который вот сейчас, еще минута — и задержит его. “Черт возьми! Успеть бы вытащить удостоверение. Но как? Как это сделать у всех на глазах?”
Рамиро ощутил холодок — он возник где-то между лопаток и, неприятно обжигая, побежал вниз.
Военный с пистолетом на боку и большеголовый приближались.
“Океанолог” остановился. Бежать было некуда, да и как было бежать? Одна надежда на чудо. И он раздельно, от упадка сил, неуверенности, охватившей его помимо воли, тихо произнес:
— А что мне твой брат? Я его ни о чем не просил…
— Да он пошел за деньгами. Продай, я хочу купить твое ружье. Да вот и они идут!
— Нет! — вскричал Рамиро. — У тебя не все дома! Послушай, что за идея! Ты что придумал? — Рамиро искренне возмущался. — Тоже мне! Продай ему ружье, а я, с чем я буду охотиться? Да и не нужны мне твои деньги. Извините, я опаздываю на автобус. — И Рамиро, приветливо махнув рукой, стал неторопливо удаляться от пляжа к дому, туда, где должна быть автобусная остановка. “Черт его возьми! Вот напасть! Худо им: если увидят что новое — сразу бросаются”.
— Погодите, — остановил его большеголовый юноша.
— Я все сказал! Не продаю! — Рамиро обрел уверенность, а подошедший военный уже говорил:
— Норберто, таких денег у меня при себе нет! Если поедем в Варадеро, там я смогу достать.
— Уже не надо! Я хотел, но ружье не продается.
Мозг, освободившись от обуявшего его минуту назад страха, работал четко: “Тщательно провериться. Спокойно! На Пятой улице поликлиника с черным ходом. У Центрального сквера общественный туалет с двумя выходами — и сразу скамейки и люди, среди которых Можно затеряться и оглядеть каждого, кто выйдет вслед за мной”.
Только сев в автобус, Рамиро опустил руку в карман. Там лежали пятьдесят песо и ключ с картонной биркой, на которой стояло: “Е, № 318”.