Миромагия

— Извини! — сказал Клим. Он все никак не отставал от Хватки. Почему она его все еще терпит?

— Чего тебе? — спросила Хватка.

— Ты думаешь, мы сможем догнать автомобиль на своих двоих? Я просто подумал, нет ли во Мраке других машин? Ну, знаешь, как в фильмах о конце света. Вроде как все вымерли, а машины всюду стоят, пустые, с наполненными баками. Мы бы могли воспользоваться, так сказать, транспортом.

— Целиком поддерживаю! — заметил Вальдемар. — Я умею летать, так что для меня вообще проблем нет, а вот люди… они выдохнуться могут.

— Я никого не звала. — ответила Хватка. — Вы сами вызвались.

"А еще есть рецепт мяса по-французски. — неожиданно подумала Наташа. — Какой-то необычный рецепт. Мясо, само собой, картофель и майонез…"

— А вы умеете летать? — вопрос был адресован Вальдемару.

Бродячий волшебник расправил плечи от гордости.

— Умею. В жизни, знаете ли, может пригодиться.

— Может, тогда слетаешь вперед и посмотришь, есть ли поблизости место для ночлега? — поинтересовалась Хватка

— Мы будем ночевать? — воскликнула Наташенька радостно. Еще бы поесть…

— Нет. Но Умнику нужно было где-то остановиться, чтобы привести Вора в чувство. Это же логично. — на губах Хватки заиграла улыбка. Или Наташеньке показалось?

— А что? И слетаю! — сообщил Вальдемар. — Вот сейчас возьму и полечу. И все посмотрю. И будет всем счастье!

Он разбежался, взмахнул полами плаща и действительно взлетел. Правда, не очень эффектно и не высоко. Складывалось ощущение, что Вальдемар летает не часто, раз в десять лет (может, реже). Нарезая замысловатые круги и петли по воздуху, Вальдемар быстро скрылся из виду в ночи.

"Баклажаны с яйцом и сыром! — подумала Наташенька, и в животе у нее заурчало. — Триста грамм, значит, баклажанов…"

— Так что на счет брошенных автомобилей? — обратился Клим к Хватке.

— Ты думаешь, если бы они здесь были, мы бы их уже не нашли?

— А, может, они стоят где-нибудь на другой дороге?

— Да. Тут недалеко. Километров пять через лес, направо. Я буду не против, если ты отправишься на поиски прямо сейчас. Честное слово.

— Я имел в виду… — Клим сконфузился. — Я в качестве предположения, ну…

"…И тертый сыр, смешанный с тертым вареным яйцом и майонезом, аккуратно выкладываем…"

— Не обижайся. — сказала Хватка. — Просто у меня сложный период в жизни. Последние полтора часа — самый сложный.

— Я не обижаюсь. — пробормотал Клим, старательно пряча взгляд. Вынырнувшая из-за туч луна бледным светом озарила его несчастное лицо, при взгляде на которое даже Наташенька перестала думать о еде и о том, что у нее вот-вот заурчит в животе.

— У меня сегодня утром должен был быть день рождения. — продолжил Клим. — Но солнце не встало, и я даже не знаю, наступил мой праздник или нет.

— Поздравляю. — буркнула Хватка. — Сколько тебе?

— Двадцать.

— Волшебнику, который создал Хранителей, исполнилось двадцать в тот день, когда к нему пришел Брокк. Он думал, что бессмертие — лучший подарок.

— Откуда ты узнала о нем?

— Нам рассказывали. Никто из Хранителей не видел своего создателя. Он ведь тоже бродячий волшебник — скиталец без души. Создал нас и куда-то уехал, искать новые ощущения.

— И кто же о вас заботился?

— Да мы и сами неплохо справлялись. Создатель дам нам кое-какие навыки, наделил воспоминаниями. Мы все думали, что родились, росли и взрослели в нормальных семьях… только потом нам открылась вся правда.

— Вы были, как ожившие куклы. — подсказал Клим осторожно. — Как Буратино, которого учил папа Карло.

Хватка нахмурила брови.

— Это что за зверь?

— Это такая сказка. Не бери в голову. Я все же настаиваю на том, чтобы ты позволила нарисовать твой портрет.

— Если тебе так хочется…

— Безумно.

— И вы так и не встретили своего Создателя? — поинтересовалась Наташенька.

— Мне кажется, он нашел способ уйти из этого мира. Это нелегко, но если сильно постараться, то можно.

— Жалко. — насупилась Наташенька. Она вообще любила сказки с хорошим концом.

В животе все же заурчало.

В свете луны показалась стремительно приближающаяся фигурка. Вальдемар возвращался.

Бабушку Фиму никто и никогда не мог упрекнуть в трусости. В своей жизни она боялась только одного — измены любимого мужа. Раньше дедушка Ефим часто подавался в разъезды, исколесил страну вдоль и поперек, да, к тому же, задерживался в секретных городках на пару тройку недель. В такие моменты бабушка Фима места себе не находила от страха. Сколько слез она пролила, сколько нервов истратила, сколько бессонный ночей провела у окна, либо в размышлениях о том, что она сделает с мужем, если узнает об измене…

Но страх измены остался позади, и бабушка Фима никогда бы в жизни не подумала, что однажды ей будет страшно взяться за обыкновенную дверную ручку и распахнуть обыкновенную (с виду) дверь.

Но вот ведь, случилось…

Она посмотрела на худого старика с клюкой, который только и делал, что улыбался желтыми зубами.

— Там, за дверью, безопасно? — поинтересовалась бабушка Фима и быстро добавила. — У меня маленький ребенок, между прочим. Все это может плохо отразиться на ее психическом здоровье. Она и так у меня, душенька, не совсем здорова, и я не хочу усугублять. Родителей жалко….

— Откуда же мне знать, безопасно там или нет? — ответил Никак. — Это ваше воображение, а не мое. Когда я в последний раз приводил сюда людей, двери вообще не было. Только голые стены и дыра в полу.

— И что эти люди сделали?

— Прыгнули в нее, разумеется. До сих пор не знаю, куда они в конечном итоге угодили. Но не в Храм, это точно.

— В любом случае, если мы не откроем дверь, то не сможем пойти дальше. — осторожно вставил Семен.

Бабушка Фима смерила его ледяным взглядом.

— Это мне и так известно, молодой человек.

— Тогда не томи, мам! — К двери протиснулся господин Виноградов. — Давай совершим этот великолепный полет на розовом корабле вместе!

— На чем?! — бабушка Фима картинно схватилась за сердце.

— Разве мы не идем в мир собственных фантазий? Я всегда мечтал лететь над облаками на собственном розовом корабле. Из сахарной ваты. И летающем, разумеется! — господин Виноградов потряс бутылкой коньяка. — Там, на горизонте, так красиво…

Он взялся за ручку и распахнул дверь.

Бабушка Фима с удивлением обнаружила за дверью ровный коридор с бетонным полом и серыми стенами. Вдоль коридора, с обеих сторон тянулись металлические двери. Под потолком мерцали лампы дневного света. Где-то гулко капало, а в самом конце коридора, в тени, притаилась неприметная фигурка. Бабушка Фима помнила этот коридор. Много лет назад она бывала здесь… и потом старалась забыть, отгоняла воспоминания в снах, в страхах, а они подступали в минуты слабости, вгрызались в сознание и не желали отпускать…

Семен подошел ближе. За дверью скрывалась тесная кухонька стандартной малогабаритной квартиры. Кухонька оказалась забита всевозможной мебелью — стоял холодильник, шкаф с посудой, один большой круглый стол, еще один поменьше, на который горкой свалили табуретки и стулья. На холодильник поставили микроволновую печь, чайник, тостер, пустые вазы для цветов, кастрюли и сковородки. Слева от холодильника было распахнуто окно, и ветер развевал грязные пожелтевшие занавески. Только Семен не чувствовал дуновения ветра. Семену внезапно стало невыносимо душно.

Господин Виноградов прищурился. Ему в глаза бил яркий свет заходящего солнца. Там, на горизонте, солнце куталось в мягкие облака. Если постараться, прибавить ходу, то можно было преодолеть полмира на воздушном корабле и поймать ускользающую звезду за хвост… А корабль медленно раскачивался на невидимых волнах, прикованный якорем к дверному косяку. Трап был спущен. Оставалось сделать всего несколько шагов…

Дедушка Ефим увидел пустоту. Такой и должна быть идеальная пустота — без границ, без света, без ощущения глубины или плоскости. Дедушка Ефим подозревал, что рано или поздно он столкнется с пустотой, он стремительно катился к ней на протяжении последних тридцати лет. От встречи с пустотой его останавливали осечки пистолета, просроченные таблетки и (один раз) не вовремя пришедшая домой теща, которая успела перекрыть газ и открыть все форточки. Но дедушка Ефим не потерял надежды. Он хотел в пустоту. Он устал жить.