Счет по головам

Более поздних снимков матери, отчима и маленькой Эллен в сети не нашлось, но насколько Мэри поняла, ее клиентка из клиники Рузвельта прожила в одном доме с вонючкой совсем недолго.

— Вызови Крошку Ханка, — сказала Мэри, и маленький крепыш-неандерталец тут же появился перед ее диваном.

— Добрый вечер, мар Скарленд, чем могу служить?

— Вы просили держать глаза и уши открытыми. Докладывать обо всем необычном и вызывающем подозрение.

— Да, и что же?

— Может быть, ничего, но при выходе из Южных ворот я ощутила один необычный запах.

— Я слышал ваш разговор с охранником. Вы почувствовали запах обожженного, которому сегодня днем не позволили пройти в клинику. — На экране появилась картинка. Инвалидное кресло, сопровождаемое девочкой лет двенадцати, выписывало круги на лужайке.

— Но ведь он отчим Эллен. Почему Консьерж его не пустил? Крошка Ханк явно не думал, что Мэри это известно.

— Врачи говорят, что посетители уже не смогут оказать благоприятного влияния на пациентку, и у нас нет основания сомневаться в этом.

— Но нельзя ли хотя бы попробовать? И почему этого человека прогнали, прежде всего? Разве он не вправе навестить свою дочь?

— Сколько вопросов сразу. Не хотелось бы вдаваться в семейные дела — скажем просто, что это длинная история. Когда Эллен очнется, мы непременно внесем отчима в список ее посетителей, но до тех пор он ей ничем не может помочь.

Миви шел за Крошкой Ханком и арбайтором в нулевой бункер.

— Я по-прежнему не понимаю, почему должен туда перейти. Я лишусь всех своих имплантов, а восстанавливать их придется неделями.

— Поверь мне, епископ, это необходимо. — Старковский нулевой бункер не относился к экономичным моделям, и его шлюз мог вместить дюжину человек, но Миви вошел туда один. Ментар остался в холле, арбайтор поставил на полку канистру с пастой и тут же выкатился. — Увидимся через пару часов, — сказал ментар, но как только закрылся люк, на полке у канистры возникло крошечное креслице с Крошкой Ханком в миниатюре. — Проверь-ка меня. — Миви проверил ментара только что, перед шлюзом, но сейчас он имел дело с дублем, отрезанным от оригинала, и поэтому повторил тест — с положительным результатом. — С этих пор возьми себе за правило проверять меня каждые несколько минут.

— Зачем так часто?

— Лишняя предосторожность не помешает.

Для очистки организма от техники шлюз использовал не экспресс-визолу, а газ. Этот процесс длился намного дольше, зато был надежней и безопасней для живых тканей. Усыпленный Миви прилег на кушетку и задремал. Разбудил его звук открывающегося внутреннего люка. Арбайтор из нулевого бункера подал ему охлажденную литровую бутыль «Оранж флаш», снял с полки канистру. Крошка Ханк в своем креслице поплыл следом за ним.

Миви, выйдя из шлюза, очутился в большом конференц-зале, где трудились дюжины машин, собирая другие машины. Тележки, коробки, ящики — ничего не понять.

— А, это наша клиника, — догадался Миви при виде пустого эрнандес-бака — и вздрогнул, заметив среди механизмов какую-то женщину.

Крошка Ханк, удовлетворенный его реакцией, хохотнул.

— Позвольте представить: епископ Миви, доктор Руссель.

— Вы делать мне честь, мар Миви. — Они пожали друг другу руки.

Доктор была на добрых две головы выше, чем он.

— Мне стоило больших трудов выманить доктора из Эфиопии, где она работала под эгидой «Родины», — сказал Крошка Ханк. — Спасение несчастной богатой девочки ее не прельщало — пришлось сказать, что это твоя личная просьба.

— Большое спасибо, что согласились приехать, — сказал Миви, — но скажите, зачем «Родине» ревивификатор в стране мухи цеце?

— Я иметь там стерилизационный пункт, — объяснила доктор.

— Доктор Руссель оставила практику в Женеве, — продолжил Крошка Ханк, — и добровольно присоединилась к миссии по остановке роста населения. Она превосходный специалист, но с «Фейган Хелс Груп» не связана. И, насколько я мог убедиться, никто кроме нас не знает, что она здесь.

Доктор устроила им краткую экскурсию по зарождающейся клинике и заверила, что сможет принять пациентку примерно через неделю.

— Недели у нас нет, доктор, — сказал Крошка Ханк. — Будьте готовы к завтрашнему дню.

— Невозможно. Должна провести испытания, подобрать ингредиенты амниожидкости…

Неандерталец, выскочив из креслица, вырос в натуральную величину.

— Завтра, — повторил он, — и не забудьте про переносной бак. Доктор, выразительно пожав плечами, кивнула на бутылку в руках у Миви.

— Ваши почки, мар Миви, они хотят этого. Он заверил ее, что выпьет весь литр, и отошел.

— Твое имя открыло мне двери, епископ, — сказал Крошка Ханк, — но сделку скрепило мое обещание купить ей полевой госпиталь. Торговаться наш доктор умеет.

Миви выпил свой диуретик до дна.

— Ты упомянул о переносном баке — значит, план у тебя уже есть?

Ментар сел напротив него за стол заседаний.

— Есть, и теперь я могу без опаски поделиться им с тобой.

Час спустя, когда они шли назад к шлюзу, Крошка Ханк сказал:

— Не забывай проверять меня регулярно.

— Я помню.

Миви вошел в шлюз, но арбайтор с пастовой канистрой Крошки Ханка остался в нулевом бункере.

— А ты разве со мной не пойдешь?

— Нет, я остаюсь тут.

— Но отсюда ты не сможешь держать связь со своим оригиналом.

— Ничего.

— Что я должен сказать тебе, вернувшись обратно? Ты заранее знал, что останешься?

— Не с полной уверенностью. Не говори ничего, я сам сделаю выводы.

Видя, что внутренний люк не закрывается, Миви спросил:

— Еще что-нибудь?

— Да. Я как раз думал, говорить тебе или нет.

— Ты до сих пор мне не доверяешь, так?

— Правильно понимаешь, но в данной ситуации выбора, думаю, у меня нет. Ты задумывался когда-нибудь, почему Элинор назвала твоего ментара Стрелой?

— Да нет. Имя как имя. Вашего брата и Шариками вон называют, и Пушками, и так, как тебя — ты только не обижайся.

— Эллен назвала меня так, когда была еще маленькой, но Стреле дала имя сама Элинор. И явно не просто так, учитывая ее любовь ко всякого рода ассоциациям.

— Допустим. Твоя версия?

— Пару дней назад я сказал тебе, что не знаю кода, которым можно убить Кабинет. Это чистая правда, но Кабинет мой код может знать — или мог, пока еще владел старкесом. А Стрела может знать и его код, и мой. Имей это в виду.

После ББР Фред поехал в центр «Долголетие». По дороге он инсталлировал новую мозговитку и снял именную табличку, чтобы не привлекать внимания встречных рассов.

«Долголетие», если убрать рекламные слоганы, было обыкновенной химчисткой среднего класса, которой, видимо, пользовались и служащие ДЮ. Фред сказал охраннику-рассу в вестибюле, что пришел к Элоизе Коста.

— Разумеется, мар, — ответил тот, но Фред махнул служебным медальоном, и расс посмотрел на него второй раз. Фред прямо-таки видел, как крутятся шестеренки в голове его клон-брата. Это, значит, и есть тот парень, а та женщина — его дикарка. Впрочем, расс ничего на этот счет не сказал, только выделил Фреду путеводную линию.

Фред шел по плиточным коридорам мимо огромных палат, где стояли рядами эрнандес-баки. Он сам провел в одном таком две ничем не запомнившиеся недели, поправляясь после тяжелого лазерного ожога.

Линия привела его в палату 286D. По пути ему несколько раз приходилось пропускать медбайторов и каталочные составы. Клетушка, снабженная занавесом, едва вмещала бак и контроллер. В густой л иловатой жидкости плавало заново собранное тело инспектора Коста.

Она то ли спала, то ли смотрела какой-то муляжный скоп. На коже четко просматривались красные следы плазменных колец, раскроивших ее на пять отдельных частей. Самый длинный шов тянулся наискосок от правого плеча к левому бедру, деля одну грудь пополам чуть ниже соска. Лобок зарос обыкновенными темными волосами (Фред втайне ожидал, что он будет выбрит сердечком или в форме лилии, как у лулу, но Коста была не лулу).