Покрась в черное

Решение пришло сразу, и Наташа не хотела от него отказываться, считая, что хорошие подсказки приходят свыше и ими нельзя пренебрегать.

В третьем часу ночи она вновь появилась во дворе дома. В удобном спортивном костюме, только кроссовки надела на три размера больше: на чердаке слишком пыльно и убрать следы не удастся. С кожаной спортивной сумкой на плече девушка выбралась на крышу и надела вязаную шапочку с отворотами, в которых были прорези для глаз и рта. Нежелательные свидетели в таком деле ни к чему.

Определить нужное место для спуска удалось с помощью окон дома напротив. Наташа привязала веревку к мачте телевизионной антенны и сбросила свободный конец вниз. По веревке спустилась к нужному окну, уперлась ногами в карниз, просунула руку в форточку и опустила шпингалет. Старая рама открылась со скрипом. Две-три минуты Наташа стояла замерев. Шприц был наготове. Привыкнув к темноте, она тихо, кошачьими шагами, зашла в спальню и приблизилась к кровати. Мужчина спал лицом к стене, она воткнула иглу точно в то место, куда положено. Спящий дернулся. Наташа накрыла его голову подушкой, на случай, если тот вскрикнет. Несколько секунд — и хозяин дома превратился в беспомощную мумию. Наташа заклеила ему рот скотчем и приступила к обыску. Паспорта были найдены сразу, они лежали в столе. Фотографий и видеоматериалов, а также других свидетельств причастности Ткачука к перевозке живого товара на Восток не нашлось, хотя в загранпаспорте, выписанном на имя Льва Романовича Цейтлина, стояло двадцать штампов аэропорта Аммана. Перед глазами встало лицо Любы из Минска, это ее он привез в Иорданию, использовав паспорт Цейтлина. Бедняжка. Третьих родов она не перенесет. Жива ли она еще?

Наташа скрипнула зубами, достала веревку, встала на стол и привязала ее к крюку люстры.

Вернувшись в спальню, она сорвала скотч со рта напуганного до смерти Ткачука.

— Будешь отвечать на мои вопросы, подлец, и не вздумай крутить, шило в бок воткну.

— Кто вы, что вам надо? Что со мной? Я не могу пошевелиться.

— Я помогу тебе добраться до виселицы, но сначала ты мне назовешь имена всех женщин, которых вместе с детьми этапировал в Иорданию.

— Все же вы меня нашли? Я так и знал! Я не хотел, меня Пекарев уговорил. Я знал, что это плохо кончится.

— Имена?

— Не помню, все как в бреду происходило. Я не умею этого делать. Две женщины отказались со мной ехать, они что-то заподозрили. Я ничего не помню.

— Вспомнишь. Вернувшись, ты продавал их квартиры?

— Да. Деньги я оставлял в разных местах. Мне звонили и говорили, куда их привезти. Как правило, в указанном месте я выкидывал их, завернутыми в черный пакет, из окна загородной электрички. В двадцати-тридцати метрах от переезда или станции. Кто их подбирал, не знаю.

— Кто давал доверенность на продажу квартир?

— Получал по почте примерно через две недели после того, как отвозил женщин в Амман. Доверенности были нотариально заверены. Я думаю, что женщин заставляли их подписывать.

— Через какое агентство вы продавали квартиры?

— «Камертон». Там есть агент Рудольф Кравцов. Я всегда имел дело с ним. Он брал себе пять процентов. Только не арестовывайте меня! Я же никто! Марионетка в руках страшных людей. Они очень опасны. Бродяжникова убили за то, что он отказался на них работать.

— Слышала. Однако убийцу поймали и посадили.

— Ему дали три года за неумышленное убийство в драке. Дело повернули так, что Бродяжников сам оказался виноватым, нож якобы был его, а тот защищался. Но я-то знаю, что Юра никогда не носил ножей. Этот гад через полгода выйдет.

— Может, ты знаешь, где он сидит?

— В исправительно-трудовой колонии строгого режима номер пятнадцать, во Владимирской области. Четвертый отряд. Когда он выйдет, и меня убьет. Юрку при мне прирезали. Я хотел подкупить его сокамерников, чтобы его пришили, но у меня не было столько денег. Местный пахан затребовал двадцать тысяч долларов.

— Как зовут убийцу и пахана?

— Убил Костя Гавриков, а пахана Кирилл Дубинин, прозвище — Керя. Ему сидеть еще лет десять.

— Кто еще с тобой работал на эстафете?

— Сергей Пекарев. Других я не знаю.

— Не помню, не знаю! Фотографии женщин есть? Может, письма сохранились?

— Я не сумасшедший, чтобы хранить компромат на самого себя.

— Как видишь, тебя это не спасло.

Наташа скинула одеяло, заклеила рот Ткачуку

Лентой и, подхватив его под мышки, поволокла к месту казни. В отличие от двух предыдущих, этот не отличался крепким телосложением.

Он стал первым, кто был повешен живым. Наташа дождалась, пока висельник прекратит мычать, и сорвала скотч со рта. Поскольку казненный находился в одних трусах, Наташа оставила его паспорта на столе, вложив в один из них вырезанную из газеты фотографию подлинного Льва Цейтлина.

Покинула она квартиру тем же путем, поднявшись на крышу по веревке. Сняла перчатки, кроссовки и надела туфли. Оказавшись во дворе, услышала, как где-то наверху послышался грохот. Наташа подняла голову. Кажется, крючок в полусгнившем потолке не выдержал, и труп Ткачука рухнул на стол. Соседи наверняка проснулись.

Наташа поторопилась к своей машине.

Глава II

Мужчина вышел из тени, и Наташа остановилась. Шел второй час ночи, во дворе ни души.

Он стоял в трех шагах от нее, и она понимала, что убежать не сможет. Секунды три понадобится, чтобы сбросить туфли на шпильках и дать свободу ногам. Но он тоже не дурак, стоять на месте не будет. Придется вступать в поединок.

— Здравствуй, Наташа. Наконец-то я тебя дождался. Долго ты гуляешь!

Все же они ее вычислили. Но как? Она не допустила ни одной ошибки. Может быть, Максиму Охлобыстину тоже казалось, будто он чисто работал, однако попался и поплатился жизнью за свое излишнее любопытство. Так всегда бывает, когда недооцениваешь противника. Если этот тип вытащит ствол с глушителем, шансов у нее нет. Лучшая защита — нападение.

Наташа сделала шаг вперед и прыгнула, как футболист на мяч перед воротами. У нее получилось. Она попала лбом в его подбородок. Парень отлетел и свалился на газон. Наташа приземлилась на руки, содрав кожу с ладоней. Боли она не чувствовала, сейчас не до того. Она бросилась на врага, как гепард на антилопу, но противник не сопротивлялся. Он лежал в тяжелом нокауте. Девушка сдернула с платья пояс и связала ему руки за спиной. Теперь он не опасен. Обшарив его карманы, нашла паспорт, из которого торчал уголок железнодорожного билета. Она прочла имя: Владислав Сухинин. Судя по билету, он приехал сегодня из Санкт-Петербурга.

Наташа облегченно вздохнула. Вчера ей звонил Гриша Толстиков, сказал, что закончил работу и скоро выезжает в Москву. Она дала адрес съемной квартиры и попросила прислать его друга-артиста, который им помогает в работе. Толстиков пообещал с ним поговорить. Вот результат — друг приехал, и Наташа его тут же отблагодарила.

Пока парень не очнулся, Наташа развязала ему руки и положила паспорт на место. Глупо получилось. Нельзя в каждом человеке видеть только врага. Но по-другому у нее не получилось. Долгое время вокруг нее были только враги, каждый из которых мог перечеркнуть ее жизнь. Дружба, доверие, все эти понятия были сложены в морозильную камеру ее сердца.

Парень застонал и открыл глаза. Рядом на траве сидела красивая блондинка и грызла соломинку.

— Кажется, в меня врезалась ракета. — Он застонал и взялся рукой за челюсть. — Чем это ты меня? И за что?

— А как быть женщине, если незнакомый человек встречает ее ночью в темном месте, обращается к ней на «ты», называет по имени?

— Я со всеми разговариваю на «ты». Даже с главным режиссером. Черт, больно.

— Ладно, Влад, не обижайся. Встать сможешь или помочь?

— Еще чего!

Они поднялись с земли и отряхнулись.

— Идем ко мне, — сказала Наташа, — будем считать, что наше знакомство состоялось и мы сразу прониклись друг к другу теплотой.