Манъёсю

п. 3269 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3270 Песня ревности. Похоже, что сложена высокопоставленной дамой и обращена к любимому человеку, выбравшему себе возлюбленную низкого социального положения.

п. 3271 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3272 Песня, выражающая отчаяние юноши оттого, что его возлюбленную отдали другому человеку.

Поле — метафора возлюбленной.

“Сделали запрета знак…” — имеется в виду священная веревка из рисовой соломы, которую вешают над полем в знак запрета входить на это поле посторонним (см. п. 2466). Здесь значит, что девушку отдали другому и сделали ее для автора песни запретной.

п. 3273 Сходна с песнями 3262 и 6742.

“…обычный пояс мой втрое обвязать могу…” — см. п. 3262. После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3274 Плач о возлюбленном. Сокращенный вариант п. 3329, целиком повторяет ее вторую половину, за исключением двух фраз.

“К ложу каменному вглубь…” — т. е. к усыпальнице. Раньше погребение совершалось в скалах, в горах.

п. 3275 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3276 Нагаута — в виде переклички мужской и женской стороны. Первая половина сложена от лица мужчины, расстающегося с возлюбленной, вторая — от лица женщины, ожидающей возлюбленного. Конец нагаута с незначительным изменением представлен в виде танка в М. в кн. XII п. 3002 (танка сложена от лица мужчины). По-видимому, это одна из древнейших форм нагаута, сохранившая перекличку женских и мужских сторон хороводов.

п. 3277 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3278 Песня о тайном свидании в виде нагаута, представленной как перекличка мужской и женской стороны (см п. 3276). Первая половина сложена от лица мужчины, вторая — от лица женщины.

п. 3279 Каэси-ута относится ко второй половине песни, как и п. 3277, указывающая, что речь идет о тайном свидании. Это единственная в М. песня, где упоминается о сторожевой собаке; в других песнях упоминается лишь об охотничьих собаках (СН). Форма нагаута полностью совпадает с нагаута 3276–3278.

После песни в тексте примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3280 Песня женщины, ожидающей возлюбленного, похожа на любовное заклинание, в котором просят, чтобы любимый явился во сне.

п. 3281 Вариант п. 3280.

п. 3283 После песни в тексте примечание: “Выше [приведены] четыре песни”, т. е. нагаута в двух вариантах и две каэси-ута (см. п. 3221).

п. 3284 Песня-заклинание, заговор против беды, в данном случае против беды, которая может случиться при нарушении словесного табу (кото-но ими). Полагают (Нисимура Синдзи, Манъёсю-но бункаситэки-кэнкю, Токио, 1928, стр. 342), что речь идет о близком человеке, имя которого назвать нельзя. В старину, по народным поверьям, произнесение имени человека могло навлечь на него беду. Этим, по-видимому, можно объяснить отсутствие имен в песнях, замена их при обращении личными местоимениями. Это характерно и до сих пор в японском языке, где при обращении вместо имен часто используются личные местоимения.

После песни следует примечание: “При рассмотрении песни теперь выясняется следующее: нельзя сказать здесь „имо-ни ёри-тэ", а нужно сказать „кими-ни ёритэ", потому что в каэси-ута говорится о мужчине (кими-га манимани)”, [т. е. в примечании предлагается заменить слово “любимая” словом “любимый” и, следовательно, считать, что песня сложена женщиной]. Однако не это должно служить критерием для толкования этой песни как песни женщины. В М. встречаются неоднократно случаи, когда нагаута написана от лица женщины, а каэси-ута от лица мужчины и наоборот. Но важно учесть, что обряд, который описывается в песне, выполняется обычно женщинами (СН) и именно это прежде всего дает основание для такого толкования. Структура песни, где перечисляются совершаемые действия, типична для народных заговоров.

Сосуд святой — кувшин, наполненный священным вином, которое преподносят богам.

п. 3285 Вариант п. 2537. Считается, что эта каэси-ута сложена была не в одно время с нагаута (СН). По своему содержанию это самостоятельная песня, помещена здесь ошибочно.

п. 3286 Вариант п. 3284. Однако здесь не заговор, охраняющий от беды возлюбленного, находящегося в разлуке, но в каэси-ута выражена мольба о свидании с ним.

п. 3288 Вариант п. 3282. После песни в тексте следует примечание:

“Выше [приведены] пять песен”. Это указывает, что все это один сюжет в разных вариантах (см. п. 3221). Все эти песни отражают древнюю веру в магию слов.

п. 3290 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3291 Песня женщины, опечаленной разлукой с мужем.

п. 3292 После этой песни следует в тексте примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3293 Песня не имеет автора, но так как близка по содержанию и по форме песне императора Тэмму, считается ее вариантом. Однако возможно, что, наоборот, им был использован народный вариант песни.

п. 3294 Сравнение недоступной красавицы, возлюбленной с облаками встречается и в других песнях М. Оно перешло и в позднейшую классическую поэзию Х—XIII вв.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3295 Нагаута сложена в форме мондо-но ута — песен вопросов и ответов или диалога, как и знаменитая поэма Окура в кн. V. Некоторые комментаторы (К. Мор.) считают, что она сложена по образцу этой поэмы. Однако мы полагаем, что это наиболее древняя форма нагаута, сохранившая в себе перекличку женского и мужского хора древних хороводов-утагаки, и, наоборот, Окура обратился к этой древней народной форме, сочиняя свою поэму.

“Тканью схваченные, вниз ниспадают по плечам…” — при переводе мы приняли толкование Мацуока Сидзуо (“Нихон кого дзитэн”, Токио, 1937, стр. 10), так как “саотомэ” “майские девушки”, т. е. деревенские девушки, сажающие рис во время древнейшего обряда “та-уэ” “посадки риса”, которых нам удалось видеть в Японии (а здесь речь идет о такой “саотомэ” — см. концовку песни), имеют головное украшение в виде матерчатых лент из узких полос ткани.

“И из дерева цугэ из Ямато гребешок…” — речь идет об узком длинном деревянном гребне с шестью длинными зубьями, которыми славилась провинция Ямато, где их изготовляли из дерева цугэ (см. п. 2500).

“Дева, что сажает рис…” (сасутаэ-но ко) — при переводе использовано толкование Мацуока Сидзуо (“Нихон кого дзитэн”, стр. 253).

п. 3296 “Погружаясь в летнюю траву…” — т. е. чтобы никто не увидел его, идущего на тайное свидание.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3297 Песня близка по содержанию к п. 3286, только там это песня девушки, а здесь — песня юноши. По-видимому, это варианты народной песни. Может быть, это была перекличка мужского и женского хора в древних хороводах, но затем они стали исполняться как самостоятельные песни и здесь помещены в разных местах.

п. 3298 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221),

п. 3299 Сюжетом песни служит легенда о любви двух звезд — Волопаса — и Ткачихи (Веги и Альтаира), которые были разлучены Небесной Рекой и могли встречаться только раз в году, осенью. После песни в тексте следует примечание: “В начале песни в некоторых книгах сказано:

Там, на дальнем берегу, На реке на Хацусэ, Вижу, милая стоит, А на этой стороне Я стою”.

По-видимому, это один из поздних вариантов народной песни, где легендарный сюжет заменен земной ситуацией с конкретным указанием названия реки.