Удар из Зазеркалья

— Но все же я считаю, что она имеет право знать правду.

— А я думала, что если вы узнаете всю правду, то согласитесь с моим нежеланием передавать ей то, что вам известно!

Базил улыбнулся:

— В этом и заключается ваша ошибка. — Он поднялся, взял в руки шляпу и автомобильные перчатки. Затем выдержал паузу: — А как вы объясните тот факт, что этот двойник мисс Крайль появился только здесь, в школе Бреретон?

Миссис Лайтфут приберегла свою тяжелую артиллерию напоследок.

— Не хотелось вам говорить. Молли Мейдстоун — моя подруга. Она рассказала мне правду несколько дней назад, вырвав у меня клятву о неразглашении того, что мне сообщила. Ладно, теперь я скажу.

— Что именно?

— Мисс Крайль в прошлом году покинула школу Мейдстоун точно по той же причине, по какой была вынуждена уехать отсюда, из Бреретона.

Глава восьмая

Звезда в день ангела горела

Звенела, словно мандолина,

И ты без робости, так смело,

Взор устремила к ней, Фостина.

В то утро, во вторник, Гизела проснулась на рассвете. Яркие лучи солнца уже пробивались в окно. Она спустилась по лестнице к главному входу. Мир, казалось, родился заново и блистал в ярком свете набирающего силу солнца. И все в этот ранний час принадлежало только ей.

Она прошла по южной лужайке к увитому виноградными побегами летнему домику, выбрала там себе место поудобнее, чтобы полюбоваться садом. Это был утопленный в земле продолговатый формы сад, куда можно было спуститься по пролету каменных ступеней. Гизела сошла с последней ступеньки на песочную дорожку, ведущую к расположенному в центре пруду с застывшим зеркалом воды. Весной и ранней осенью это место благоухало какими-то тяжелыми сиропными запахами и переливалось сочными красками. Здесь еще сохранилось несколько пожелтевших, клочковатых хризантем, издававших скорее терпкий, чем обычный медовый запах. Гизела опустилась на мраморную скамью, подперев рукой подбородок, залюбовалась задумчивой поверхностью пруда.

— Кто рано встает, тому Бог подает!

Молодой мужской голос заставил ее вздрогнуть. Закинув голову, она увидала над собой моложавое лицо, под стать голосу, — классический овал, говорящий о наличии в незнакомце итальянской крови, хотя кожа его была абсолютно белая, а весь он оказался стройным юношей почти с детскими чертами лица. Озорные искорки в его голубых глазах то вспыхивали, то гасли за густыми золотистыми ресницами. Губы сложились в кривую линию, они нервно дрожали, и казалось, с них вот-вот вспорхнет насмешка.

— Кажется, я вас не знаю.

— А я вас знаю. — Не ожидая приглашения, он сошел по лестнице, плюхнулся на другой край скамьи и забросил ногу на ногу. — Вы — Гизела фон Гогенемс. Я узнал многое о вас из одного безупречно чистого источника, и вы мне ужасно нравитесь.

— Почему?

— Ах! — Он сделал широкий жест рукой. — Несчастная беженка без гроша в кармане, красивая и молодая, предпринимающая недюжинные усилия, чтобы, подобно Руфи, добиться чего-то в чужой стране. Даже те люди, которые вас никогда не видели, вправе восхищаться вами, а теперь, когда вы предстали передо мной…

Он дерзко улыбнулся.

— К великому сожалению, вынуждена испортить набросанную вами романтическую картину, — сказала Гизела. — Во-первых, я не столь молода, а во-вторых, отнюдь не без гроша. Я здесь неплохо зарабатываю.

— Вся загвоздка в этом слове «зарабатываю». Вы ничего не должны зарабатывать, а просто неподвижно сидеть и демонстрировать свою красоту.

— И помереть от тоски? Нет уж, благодарю. Ну а вы-то отдаете себе отчет в том, что находитесь на территории женской школы? У нас предусмотрены определенные часы для посещений лицами мужского пола. А шесть утра в распорядке не упоминаются.

— Ну вот, опять эти правила, строгая регламентация жизни! — с возмущением воскликнул он. — Терпеть не могу правил и всегда их нарушаю. Имейте в виду.

— Не думаю, что такое объяснение удовлетворит нашу директрису, миссис Лайтфут. — Гизела встала. — По-моему, вы не пьяны, но…

— А почему бы и нет?

— Но кто пьет в такую рань?

— Вот вам еще одно правило, которое я неизменно нарушаю. Но на сей раз я трезв… И ничтожен. Раздавлен. И кем же? Вами! Другими словами, я новичок в такого рода делах, опьяненный собственными словами.

— Рей, дорогой! А я и не знала, что ты уже здесь! — невысокая девичья фигурка в саржевом темно-голубом платье бежала к ним, продираясь через густые заросли жимолости. Ее красивые кудряшки разметались на ветру. — Рей! Рей!

Маргэрит Вайнинг, словно снаряд, влетела в его объятия и, прижавшись к его груди, замерла словно в трансе.

— Послушай, малыш! — он мягко высвободился из ее объятий и опустил девочку на землю.

— Ну, теперь понятно, — сказала Гизела. — Вы — Раймонд, брат Маргэрит. И она — ваш незамутненный источник информации.

— Совершенно верно, — его улыбка поблекла. Он с нежностью взирал на девочку, которая обеими руками сжимала его руку. Он снова посмотрел на Гизелу, на сей раз отрезвевшими, почти виноватыми глазами, только его губы все еще слегка дрожали и вот-вот, казалось, им овладеет приступ беспричинного смеха. Сходство между братом и сестрой, особенно когда они стояли рядом, было просто поразительное.

— Мисс фон Гогенемс! — Маргэрит все еще держала его за руку и, не отрываясь, смотрела на него снизу вверх. В глазах ее сквозило обожание. — Как вы считаете, позволит миссис Лайтфут моему брату Рею пригласить меня на завтрак в деревенскую гостиницу? Он обещал позавтракать со мной, до того как придет к нам на школьный вечер. Он сказал, что закажет оладьи, сосиски и клубничный джем.

— И ни одного витамина, — добавил с ухмылкой Вайнинг.

— Насколько мне известно, девочкам здесь до чертиков надоели витамины.

— Можете спросить у миссис Лайтфут разрешения. Она появится в восемь, — сказала Гизела, обращаясь к Вайнингу.

— Я уверена, что она позволит, если к ней обратится Рей! — Мэг скакала на одной ножке, держась за руку брата, чтобы не упасть. — Рей всегда добивается того, что хочет.

Школьные вечера проводились раз в месяц. После заседания попечительского совета миссис Лайтфут устраивала для его членов чаепитие вместе с учителями и воспитанницами, которым по такому случаю разрешалось приглашать родителей или родственников к себе. Для более молодых преподавательниц этот вечер был серьезным испытанием, так как в такой день от них требовалась особая элегантность и непременная педагогическая благопристойность, дающаяся обычно с таким трудом.

В тот вечер Гизела, посмотрев на себя в зеркало, пришла к выводу, что ей удалось в своем внешнем виде достичь счастливого компромисса, — белое шерстяное платье с золотым ожерельем и браслеты на руках.

Когда она шла к холлу, дверь комнаты Алисы была распахнута настежь. Бросив в нее мимолетный взгляд, она сразу поняла, что та по сравнению с ней была куда менее скромна в своем туалете.

Она стояла перед трюмо, и ее профиль хорошо был виден. На ней был длинный, перевязанный шнуром шелковый халат такого же ярко-оранжевого цвета, что и шарф на шее. На ногах были туфли-«лодочки» из черной замши на умопомрачительно высоких каблуках с большущими застежками, украшенными искусственными бриллиантами. Впервые Алиса показалась Гизеле красивой, — такой дерзкой и пылкой. Но ничто не могло скрыть безвкусицы ее наряда.

Повернувшись, Алиса заметила Гизелу.

— Ты выглядишь, как Мэг Вайнинг или Бет Чейз, если бы, правда, им позволили одеться по собственному вкусу, — прокомментировала Гизела ее наряд.

— Плевать! — отрезала Алиса и пошла к двери под хруст переливающегося шелка. На ее щеках горел румянец какого-то странного абрикосового оттенка, газельи глаза отливали золотистым цветом под модной прической темно-коричневых волос.

— А ты думала, что на это скажет миссис Лайтфут?