Любимая женщина Кэссиди

Кэссиди широко открыл глаза:

— Откуда ты знаешь, что Хейни врет?

— Я знаю Хейни. — Седовласый мужчина подошел к окну, выглянул на улицу, посмотрел на небо, потом вновь на дорогу, медленно опустил занавеску и предложил: — Давай послушаем твою версию.

И Кэссиди рассказал. На рассказ ушло мало времени. Требовалось лишь объяснить несчастный случай с автобусом и стратегию Хейни Кенрика.

В конце рассказа Шили медленно кивнул.

— Да, — сказал он. — Да. Я знал, что произошло нечто в этом роде. — Он провел пальцами по мягким седым волосам. — И что теперь?

— Удираю.

Шили склонил голову набок, чуть прищурил глаза:

— Что-то не заметно.

Кэссиди напрягся:

— Зашел сюда принять ванну и отдохнуть.

— И все?

— Слушай, — сказал Кэссиди, — перестань.

— Джим...

— Я сказал, оставим это. — Он прошел в другой конец комнаты, закурил сигарету, сделал несколько затяжек и проговорил, просто чтоб что-то сказать: — Я тебе деньги должен за одежду, которую ты принес. Сколько там?

— Забудем об этом.

— Нет. Сколько?

— Около сорока.

Кэссиди открыл дверцу шкафа, снял с вешалки измятые штаны, полез в карман, вытащил деньги. Отсчитал восемь бумажек по пять долларов, протянул Шили.

Шили сунул деньги в карман, взглянул на остаток в руках Кэссиди:

— Что тут у тебя?

Кэссиди перелистал большим пальцем бумажки:

— Восемьдесят пять.

— Не много.

— Хватит. Я путешествую, не покупая билеты.

— А как насчет выпивки? — спросил Шили.

— Пить не буду.

— А по-моему, будешь, — сказал Шили. — По-моему, ты будешь много пить. По моим оценкам, как минимум, кварту в день. В среднем именно столько пьют в бегах.

Кэссиди повернулся спиной к Шили и, стоя лицом к дверце шкафа, сказал:

— Ты седой мерзавец.

— У меня дома есть деньги, — сообщил Шили. — Пара сотен.

— Засунь их себе в задницу.

— Если тут подождешь, принесу.

— Я сказал, в задницу. — Он протянул руку и плотно захлопнул дверцу шкафа. — Я ни от кого не хочу одолжений. Я один, и мне именно этого хочется. Просто быть одному.

— Прискорбный случай.

— Ну и хорошо. Мне нравится унижение и падение. Я от этого просто тащусь.

— Как и все мы, — подтвердил Шили. — Все бродяги, обломки крушения. Мы доходим до точки, когда нам нравится падать. На самое дно, где мягко и грязно.

Кэссиди не оборачивался, продолжая смотреть в дверцу шкафа:

— Ты это когда-то уже говорил. Я тебе не поверил.

— А теперь веришь?

В комнате было тихо, слышалось лишь, как Кэссиди тяжело, со свистом дышит сквозь зубы. Глубоко в душе он рыдал. Очень медленно повернулся, увидел, что Шили стоит у окна, улыбаясь ему. Это была понимающая улыбка, мягкая и печальная.

Кэссиди устремил взгляд мимо Шили, за оконную занавеску, за стены многоквартирных домов, за темные, серые, грязные прибрежные улицы.

— Не знаю, чему я верю. Что-то мне говорит, что ничему не надо верить.

— Это разумно, — признал Шили. — Просто встаешь каждое утро, и будь что будет. Ведь что , ты ни делал, оно все равно будет. Значит, плыви по течению. Пускай несет.

— Вниз, — пробормотал Кэссиди.

— Да, вниз. Потому и легко. Никаких усилий. Не надо никуда карабкаться. Просто скользи вниз и радуйся.

— Конечно, — сказал Кэссиди, с трудом изображая ухмылку. — Почему бы не радоваться?

Но эта мысль не радовала. Эта мысль противоречила всему, о чем ему хотелось думать. В памяти пронеслись мимолетные воспоминания, и он увидел кампус колледжа, армейский бомбардировщик, летное поле аэропорта Ла-Гуардиа. И мельком себя в одном из лучших ресторанов Нью-Йорка. Он сидел там с чистыми руками, в чистой рубашке, аккуратно подстриженный. Напротив за столом сидела милая стройная девушка, выпускница Уэллсли[2]. Она говорила ему, что он действительно очень славный, смотрела на его безукоризненно чистые руки...

Он взглянул на Шили и сказал:

— Нет. Нет, я тебе не верю.

Шили поморщился:

— Джим, не говори так. Послушай меня...

— Заткнись. Я не слушаю. Иди поищи другого клиента.

И пошел мимо Шили к входной двери. Шили проворно метнулся, загородив дверь.

— Иди к черту, — рявкнул Кэссиди. — Убирайся с дороги.

— Я тебя туда не пущу.

— Я иду туда поговорить с ней. Приведу сюда, заставлю протрезветь. А потом возьму с собой.

— Дурак! Тебя сцапают.

— Есть такой риск. А теперь прочь с дороги.

Шили не сдвинулся с места:

— Если заберешь Дорис отсюда, ты ее убьешь. Кэссиди отступил на шаг:

— Что ты, черт возьми, имеешь в виду?

— Разве я тебе не говорил? Я старался ясно объяснить. Ты ничего не можешь дать Дорис. Ты собрался лишить ее единственного, что поддерживает в ней жизнь, — виски.

— Вранье. Я таких разговоров не потерплю. — И он шагнул к Шили.

Шили стоял и не двигался с места.

— Я могу только говорить с тобой. Не могу драться.

Он ждал, чтобы Шили пошевелился. Он твердил себе, что не должен бить Шили. Лицо его перекосилось, и он зарычал:

— Ах ты, вшивый подонок! Ходячее несчастье! Мне бы следовало вышибить из тебя мозги.

Шили вздохнул, медленно опустил голову и сказал:

— Ладно, Джим.

— Ты согласен со мной?

Шили кивнул. И вымолвил очень усталым, бесцветным тоном:

— Жалко, что я не смог четко изложить мысль. Но старался. Безусловно старался. Могу только принять необходимые меры.

— А именно?

— Посажу тебя на корабль. Потом приведу Дорис.

Кэссиди покосился на Шили:

— Зачем тебе ввязываться? Лучше не надо.

Шили уже открывал дверь.

— Пошли, — сказал он. — На девятом причале стоит грузовое судно. Отходит в пять утра. Я знаком с капитаном. Они вышли и быстро зашагали по переулку к Док-стрит.

Глава 10

Было почти четыре, когда они подходили к пирсу. Ночная тьма достигла предела, уличные фонари погасли, единственными источниками света оставались крошечные огоньки по бортам кораблей. Выйдя на девятый пирс, услышали глухой шум на палубе грузового судна. Это был оранжево-белый переустроенный “либерти”[3], сиявший в темноте свежей краской.

К ним направлялся дежурный по пирсу. Кэссиди выругался сквозь зубы. Он не раз встречал дежурного в “Заведении Ланди” и был уверен, что тот его узнает. Напрягся, начал отступать. Шили схватил его за рукав и сказал:

— Спокойно.

— Что вы тут делаете? — спросил дежурный.

Кэссиди поднял воротник куртки и отвернулся, слыша объяснения Шили:

— У нас дело к капитану Адамсу.

— Да? Что за дело?

— Ты что, ослеп? Я — Шили. Из лавки “Квакер-Сити”.

— А, — протянул дежурный. — Ну конечно. Идите. — Повернул и пошел назад в маленькую каморку к недоеденному сандвичу.

Они поднялись по трапу на палубу. Шили велел Кэссиди ждать у ограждения. Тот оперся спиной о леер, глядя, как Шили шагает по палубе, закурил, стараясь справиться с волнением. Так и стоял у борта, нервно куря сигарету.

Несколько матросов прошли мимо, не обращая на него внимания. Ему начинало нравиться здесь, на корабле. Это для него наилучшее место. Скоро судно покинет порт, уйдет, а он будет на нем. С Дорис. Уйдет на корабле вместе с Дорис. Именно этого он хотел, глубоко верил, что Дорис этого хочет, скоро все так и будет.

Потом вновь возник Шили в сопровождении высокого мужчины средних лет в капитанской фуражке с пенковой трубкой в зубах. Мужчина оглядел Кэссиди с ног до головы, потом взглянул на Шили и покачал головой.

Кэссиди отошел от ограждения, направляясь к ним и слыша слова Шили:

— Я вам говорю, он в полном порядке. Это мой друг.

— Я сказал, нет. — Капитан спокойно смотрел через палубу куда-то за реку. — Очень жаль, но дело обстоит именно так. — Он повернул голову, посмотрел на Кэссиди. — С удовольствием помог бы вам, мистер, но просто не могу позволить себе рисковать.

2

эллсли — престижный частный женский гуманитарный колледж высшей ступени в пригороде Бостона.

3

Либерти” — тип грузового судна водоизмещением в 10 тысяч тонн, сконструированный в 1942 г, для транспортировки военных грузов.