Страница 8 из 50
Комментируя факт отсутствия даты на официальном медицинском заключении о вскрытии, нью-йоркская исследовательница Сильвия Мигер писала: «Если от нас хотят, чтобы мы поверили в выводы комиссии Уоррена, мы должны быть уверены в аутентичности и объективности официального протокола о вскрытии. Поэтому вызывает серьезное беспокойство, что на протоколе нет даты его составления и что комиссия Уоррена не объяснила причину такого упущения. Отсутствие даты на протоколе о вскрытии — странный и драматический факт».
Ряд признаков указывает на то, что протокол о вскрытии обрел свой окончательный вид не 23 ноября, а значительно позже.
В начале 1966 года был опубликован четырехтомный отчет ФБР об убийстве президента, датированный 9 декабря 1963 года, и дополнение к нему от 13 января 1964 года. В четырехтомнике излагается версия, которая возникла вечером 22 ноября в секционном зале Бетесды и якобы отпала у Хьюмса 23 ноября. «Медицинское обследование тела президента, — говорится в докладе ФБР, — показало, что одна из пуль вошла в спину ниже плеча и вправо от позвоночника под углом 45–60 градусов сверху вниз. Пули в теле не обнаружено, у пулевого канала выход отсутствует». 13 января в дополнительном томе ФБР констатировалось: «Медицинское обследование тела президента показало, что пуля, которая попала ему в спину, вошла в нее на глубину меньше длины пальца».
Можно ли заподозрить сотрудников ФБР, составлявших отчет, в том, что они не были знакомы с официальным протоколом о вскрытии? С тем, что, как говорилось в нем, у пули был выход — выход в горле? Можно, конечно, но более вероятно все же другое подозрение, а именно — отсутствие еще в январе 1964 года того варианта протокола, который представлен в докладе комиссии Уоррена.
Приведем отрывки из других официальных материалов, рассекреченных в середине 70-х годов.
23 января 1964 года главный юрисконсульт комиссии Уоррена Ли Рэнкин в меморандуме отмечал «значительную неразбериху в отношении действительных пулевых каналов в теле Кеннеди, особенно того, который начинается в правой верхней части спины».
27 января 1964 года на закрытом заседании комиссии Уоррена (на стенограмму этого заседания был поставлен гриф «сверхсекретно») состоялся диалог между Л. Рэнкином и членом комиссии конгрессменом X. Боггсом.
Рэнкин: «Существует много разнообразных материалов о ранах, о вскрытии. Взять хотя бы вопрос о том, входной или выходной раной является отверстие в передней части горла. Все имеющиеся данные необходимо еще раз пересмотреть и осмыслить. Пока это еще не сделано. В протоколе о вскрытии объясняется, что отверстие в горле, вероятно, проделано осколком…»
Боггс: «Мне припоминается, что я читал о пуле, которая вошла (в спину) лишь на длину пальца…»
Рэнкин: «Это то, что они (вероятно, военные патологоанатомы. — Прим. авт.) говорили поначалу…
Поэтому важнейший вопрос состоит в том, какого рода рана была на горле. Это имеет огромное значение для расследования. Мы полагаем, что эта рана (на горле) должна быть как-то связана с одним из трех выстрелов сзади».
Итак, во-первых, выходит, что 23 ноября Хьюмс еще не отказался от своего мнения о неглубокой ране на спине, иначе откуда появилось бы замечание Боггса. Во-вторых, в конце января появилась гипотеза, что рану в горле вызвал осколок, а не пуля, как явствует из протокола о вскрытии. И, в-третьих, главный юрисконсульт дал ясно понять, что от патологоанатомов все еще не добились вывода о выходном характере раны в горле.
30 апреля 1964 года юрисконсульт комиссии Арлен Спектер, отвечавший за медицинские данные, в меморандуме Рэнкину писал: «Комиссия должна с точностью определить, были ли произведены выстрелы сзади… При всей нынешней путанице относительно направлений полетов пуль независимым экспертам необходимо рассмотреть рентгеновские и фотографические снимки трупа, чтобы проверить показания, исходящие от правительственных медиков. Комиссия должна достоверно выяснить, были ли произведены выстрелы сверху».
Путаница спустя пять месяцев после убийства и вскрытия? Ее, наверное, не было бы, если бы Спектер держал в руках такой протокол о вскрытии, который он мог бы с легкой душой обнародовать, не боясь, что он вызовет скептические вопросы. Почему-то ни Спектер, ни другие сотрудники и члены комиссии не познакомились с рентгеновскими и фотографическими снимками, сделанными на вскрытии. Не вняли совету Спектера показать эти документы независимым экспертам. Лишь в 1972 году к ним был допущен первый медик, не состоящий на службе правительства. Отмечалось, что у него был большой опыт исследования пулевых ран, тем не менее американская медицинская общественность была удивлена, что для выполнения такого ответственного поручения, как исследование рентгеновских и фотографических материалов вскрытия, был привлечен заведующий урологическим отделением Колумбийского пресвитерианского госпиталя в Нью-Йорке Джон Лэттимор. Он заявил, что информация и выводы, содержащиеся в официальном протоколе о вскрытии, полностью соответствуют снимкам.
Специальная комиссия по расследованию убийств назначила своих экспертов для изучения рентгеновских и фотографических снимков. Они тоже подтвердили их соответствие официальному протоколу о вскрытии, но высказали целый ряд критических замечаний. Вот, например, что было сказано о фотоснимках:
«1. Они отличаются в целом довольно плохим качеством.
2. Некоторые, особенно сделанные с близкого расстояния, были выполнены таким образом, что почти невозможно делать анатомические заключения.
3. На многих фотоснимках отсутствует шкала измерений. Там же, где имеется шкала и обозначены линейные измерения, они сделаны так, что не дают точной информации о расстоянии между критически важными точками (например, рана на спине) и теми частями тела, от которых обычно производится измерение.
4. Ни на одном из фотоснимков не обозначены фамилия покойного, дата и место съемки, порядковый номер вскрытия и т. д.».
СКРУ отнесла эти «недостатки» за счет «спешки, неопытности, незнания жестких требований, которые предъявляются к фотоснимкам, предназначенным для использования в качестве научного свидетельства». И в заключение было сказано следующее: «При обычных обстоятельствах на суде об убийстве защита могла бы высказать некоторые разумные возражения против привлечения таких нечетких фотоснимков как свидетельств. Более того, даже обвинение смогло бы усомниться в целесообразности использования некоторых из этих фотоснимков, поскольку они не столько информируют, сколько вносят путаницу».
Специальная комиссия конгресса не исключала возможности того, что в ходе суда, если бы он состоялся, защита могла бы выдвинуть обвинение, что некоторые из фотоснимков фальсифицированы, что они были сделаны с трупа другого человека с целью подтвердить выводы комиссии Уоррена. Опровергнуть такое обвинение было бы крайне трудно, признает специальная комиссия.
Итак, документальная сторона вскрытия, как мог убедиться читатель, была явно не на высоте. Посвятив значительную часть времени из своего пятнадцатилетнего исследования преступления века изучению медицинских данных, взяв интервью у ряда свидетелей вскрытия (они попросили не раскрывать их фамилий), историк М. Куртц подчеркивает: «Официальный протокол о вскрытии, включенный в доклад комиссии Уоррена, был написан через несколько месяцев после убийства (подчеркнуто Куртцем)… Рассекреченные документы свидетельствуют вне всякого сомнения, что первоначальный протокол о вскрытии был уничтожен и заменен иным документом, который соответствовал бы теории комиссии Уоррена об убийце-одиночке».
Мы пытались воссоздать картину вскрытия тела президента и процесса его документального оформления, как она предстает из официальных материалов. Они не могли скрыть сопутствовавшие им «путаницу и неразбериху». Стремясь доискаться до причин их возникновения, некоторые исследователи столкнулись с совершенно неожиданными для себя открытиями.