Хора на выбывание

— В подвале, — нехотя разлепил он рот.

— В каком? — настойчиво склонился над ним Юрий.

— В обычном. Под землей.

— Да он шутник, — улыбнулся Воронин.

— В каком подвале, старик, где этот подвал? — взял Юрий за подбородок покойника.

— Подвал под зданием правительства. Все ходы, кроме одного, туда замурованы.

— Где этот единственный лаз?

— В моем кабинете, — ответил Бодюл.

— Так. Проясним ситуацию, — стал рассуждать Воронин, — он говорит, что ход есть в здании правительства, в его кабинете. А при нем правительство было…

— В здании, где сейчас ваш офис находится, — договорил за Воронина Лоринков. — Причем его кабинет вашим стал.

— На золоте сидели, — по-доброму улыбнулся Рошка, — и знать ничего не знали.

— Да, — с сожалением вздохнул Воронин, — есть такое…Ну, и последнее, старик. Где конкретно ход?

— За говорящим портретом.

— Это еще что за хрень? — тяжело дыша, спросил Лоринков.

Журналиста мучил приступ одышки.

— Говорящий портрет — это целая история, — ответил, наконец, Бодюл.

— Рассказывай, — потребовал Воронин, — только быстрее!

Говорящий портрет когда-то был агентом службы национальной безопасности Молдовы. Не Службы информации и безопасности, нет. Служба национальной безопасности была строго засекречена, и о ней знали только три человека в государстве — президент, спикер парламента и премьер-министр. Создана эта Служба была еще в советские времена по приказу первого секретаря ЦК МССР Бодюла. Начиналось все так…

Ранним утром первый секретарь Бодюл встал из-за своего рабочего стола, чтобы немного потянуться и сделать гимнастику для рук — пятнадцать вращений вперед, пятнадцать — назад. Первый секретарь был доволен. Дела шли хорошо.

Гостиница, выстроенная специально к приезду в республику Леонида Ильича Брежнева, не рухнула (вопреки прогнозам специалистов) в день встречи, урожай винограда выдался в этом году небывалый, и колокольню у Арки Победы снесли, чтобы выстроить там эстетичный и гигиеничный фонтан.

В нем по утрам купались голуби, и, любуясь мокрыми птицами, первый секретарь часто думал, что поступил правильно, отдав приказ разрушить колокольню. Позже потомки осудили это решение. Но не голуби. Птички, расхаживая в 2001 году у колокольни, вновь выстроенной на месте разрушенного фонтана, тосковали по воде и нежным взглядам Бодюла из кабинета в здании напротив. В отместку голуби даже загадили вновь отстроенную колокольню.

Но тогда фонтан еще был, и, несомненно, одним своим видом повышал тонус первого секретаря Молдавии, вставшего из-за рабочего стола поразмяться.

На столе лежало несколько бумаг, придавленных пепельницей в виде головы Владимира Ильича Ленина. Первый секретарь Бодюл знал, что грозит ему, если пепельницу кто-то увидит, но не мог отказать себе в удовольствии стряхнуть немного пепла (ради этого он даже начал курить) в специально вывернутую ушную раковину вождя. Тем более, что сам Брежнев рассказывал Бодюлу о том, что на одной из подмосковных дач у него есть унитаз, стилизованный под широко открывшего рот Никиту Хрущева. Когда Леонид Ильич, сделав свое дело, дергал за ручку бачка, унитаз издавал шипение и что-то невнятно бормотал о развенчании культа личности.

Секретарь делал наклоны и немного кряхтел. Дело в том, что роста он был невысокого, потому заказывал себе специальные туфли на восемнадцатисантиметровой подошве. Соответственно, и до пола никогда не мог достать. В комнату на цыпочках вошел было помощник, но, увидев, что первый секретарь занят гимнастикой, так же тихо удалился.

Внезапно первый секретарь резко выпрямился. Где-то в шкафу, как ему показалось, зазвучал колокольный перезвон. Дин дон, дин дон, — слышалось первому секретарю ЦК Молдавии.

— Странно, — подумал он и подбежал к окну. Но нет, по-прежнему журчала вода фонтана, кружились над ним голуби и робкие малыши зачарованно глядели на мелочь, брошенную в воду иностранными туристами. Странно, очень странно — еще раз подумал первый секретарь, — потому что если колокольни уже нет, то что же так настойчиво звонит в его кабинете? Постепенно, однако, звон стих.

Не иначе как послышалось, — решил первый секретарь и вернулся к рабочему столу. Внезапно колокола снова зазвонили. Дин дон, дин дон…

Секретарь подбежал к двери кабинета и заорал, что было мочи, помощнику, чтобы тот немедленно зашел. Однако, когда молодой человек прислушался, по просьбе первого секретаря, то ничего не услышал.

Переутомление. Так и есть. Пора отдыхать — пришел к заключению первый секретарь. И вдруг колокола зазвонили с такой силой, что бронзовый лоб пепельницы — Ленина поморщился.

— А ты-то чего кривишься, ты-то чего?! — закричал, вне себя, первый секретарь на вождя мировой революции. — Святотатец, безбожник — рушим тут из-за тебя все эти церкви поганые, а потом — расплата!

Первый секретарь разозлился на Ленина не на шутку. Но пепельница-голова не отвечала — лишь дымок от не до конца потушенной сигареты «Дойна» с ухмылкой вился над ее лысиной.

Первый секретарь не сомневался, что это расплата — ведь, как и все воинствующие атеисты, он в глубине души был очень верующим человеком и даже носил на лодыжке цепочку с крестиком. И вот сейчас — дин дон, дин дон, — звучали в подстриженных ушах секретаря колокола разрушенной по его приказу колокольни.

Секретарь вздрогнул, выругался — чего вообще-то не любил, и прикурил новую сигарету от не затушенного бычка. Колокола зазвучали поглуше. Что делать?

Обращаться к спиритам, магам, колдунам и церковникам? Но он же — первый секретарь ЦК, коммунист. Не поймут. Врачи? Нет — тогда конкуренты оживятся, и упекут тебя, секретарь в сумасшедший дом, и будешь ты там с санитарами резвиться. Необходимо что-то срочно предпринять. Самому.

Подумав еще несколько минут, первый секретарь набрал номер председателя Комитета Государственной Безопасности МССР и попросил выделить для себя самого лучшего сотрудника. Именно он и стал позже «Говорящим портретом», но об этом — чуть позже.

Первый секретарь сразу же огорошил нового сотрудника следующим заявлением — решено создать Службу национальной безопасности. В составе одного человека. Он будет решать самые важные и острые проблемы, встающие перед руководством республики.

— Этой чести удостоены вы, товарищ, — сказал первый секретарь, чутко приобняв агента за плечи, — смотрите, не подведите.

Тут же, в кабинете, стоя на коленях, ошарашенный агент принес присягу на верность первому секретарю ЦК МССР. Он присягал на бронзовой пепельнице — голове Ленина, Библии и золотом крестике, поспешно снятом первым секретарем с лодыжки. Он дал клятву унести с собой в могилу тайну, о которой намеревался рассказать ему первый секретарь. И ужаснулся, узнав ее…

Следующий день прошел для первого секретаря не очень хорошо. Повсюду ему чудился колокольный звон. Он едва было не решил восстановить колокольню, но сдержался. На заседании ЦК, где были и представители комсомола, секретарь едва сдерживался, чтобы не обхватить руками раскалывающуюся от звона голову.

— Дин дон, дин дон — сказал ему глава молдавского комсомола, молодой и подающий надежды, Дмитрий Брагиш, — дин дон, товарищ Бодюл!!!

— Что?! — подскочил первый секретарь.

— Я говорю, все села республики охвачены первичными комсомольскими организациями, и это дает нам повод… — смущенно пробормотал глава комсомола.

— А-а, — тяжело вздохнул Бодюл — да, продолжайте.

В это же время агент Службы национальной безопасности тщательно, сантиметр за сантиметром, проверял рабочий кабинет первого секретаря. Но ни в шкафу, ни в столе, ни под паркетом ничего обнаружить не удалось. Задумчиво повертев в руках гипсовую статуэтку Ленина (их вообще было много в этом кабинете), агент вдруг воскликнул:

— Эврика!

— Товарищ первый секретарь — обратился агент к вернувшемуся с заседания Бодюлу, — есть идея.