Оставшийся – там

Но вдруг, словно ледяной огонь жидкого азота обрушился на голову Лэнга; он так и остался лежать с задранной головой, будто впаянный в раскаленную жаровню строевого плаца.

На углу казармьххтоял Жак и, покусывая травинку, наблюдал за его, Данга, художествами; как ни в чем ни бывало он гонял ее из одного угла губ в другой и посмеиваясь, смотрел на неподражаемую герменевтику стохастических телодвижений.

– Ты, ты почему здесь стоишь? Данг медленно поднялся и, расставив в стороны сжатые кулаки, неверным шагом направился к Ренуару. – Ты почему здесь стоишь, я спрашиваю?! – Его почему-то злило непринужденное безразличие Жака, и было одновременно радостно, что рядом живой человек.

– Ты почему?… – Переспросил Данг уже в третий раз.

– Так, все командиры сбежали, запрещать некому. – Вполне серьезно ответил Жак и, сплюнув травинку; полез за сигаретами в карман.

– Ага, теперь понятно. – Данг, словно кого-то увидеть, огляделся по сторонам, – значит, теперь стало не кому запрещать?

– И приказывать тоже. – Жак улыбнулся и прикурив от зажигалки, бросил ее в достигшую высоты второго этажа НИЧТО.

– Так ты сказал? – Необязательный в подобной ситуации ответ вдруг исполнился бездонной глубины, и приступ неудержимого смеха начал сотрясать Лэнга с той же силой, что и страх – несколько минут назад. – Как ты… ха-ха-ха, – Данг махнул руками, взвизгивая, всхлипывая, едва держась, чтобы не рухнуть наземь и не забиться в новом пароксизме конвульсий; это была реакция на пережитое только что отчаяние.

Неожиданно все оборвалось, будто срезанное бритвой, и в звенящей тишине мысль с почти галлюцинаторной яркостью, детально прорисовала весь дальнейший путь к спасению.

– Ну, чего смотришь? – Жак выпустил несколько табачных колец и, глядя с прищуром на свои упражнения с дымом, ткнул сигаретой в меньшее из них.

– И вообще, не надоело суетиться? Постоял хотя бы минуту… не о чем разве поговорить?

– Нет, именно сейчас, не о чем. – Данг уже знал, что делать, поэтому бесцеремонно схватив Жака за воротник, толкая взашей повел его впереди себя. – А сейчас, делай как я, философ доморощенный.

Вбежав, таким образом на второй этаж, Брангор оттолкнул в сторону ничего не понимающего Жака и, подойдя к железной двери в углу коридора, влепил в нее рассеянный плазменный заряд: лопнув по диагонали и смявшись как фольга, дверь вылетела вместе с коробкой, открывая вход в помещение, где хранилось всякое старье.

– Жак, за мной. – Лэнг нырнул в завесу поднявшейся пыли и наугад пошел через темную, заставленную ящиками комнату. Интуиция не подвела и на этот раз; сразу, в углу, увидел ионный элемент глайдера – генераторную пластину, четыре на пять футов, которую однажды использовали для подъема радара на башню слежения. – Все на месте: ремни, батарея питания, дистанционный пульт. – Данг лихорадочно обшарил элемент, щелкнул тумблером управления и, завибрировавшая пластина плавно поднялась вверх.

– Не вешай нос, Жак! – Брангор радостно кивнул стоящему у входа Ренуару и выстрелил в задернутое стальным желюзи окно; в проем из оплавленного металла смотрела подступившая под самую казарму стена.

НИЧТО сжималось по всему периметру базы, оставляя после себя лишь багровую, матово отсвечивающую поверхность.

Мертвящий озноб липким потом наполнил тело; в воздухе тихо звенел ионный элемент – все было готово к взлету, но черная стена гипнотизировала своей непостижимостью, своей мерной неумолимой поступью: она не отпускала.

Жак плавно проплыл через все помещение, взял Брангора за руку и повел за собой.

– Данг, уходим, – прозвучало будто на километровой глубине.

Они шли по затонувшему коридору казармы, а пластина элемента почти беззвучно скользила позади; вот они оторвались от поверхности и сами собой всплыли на крышу двухэтажного здания. Теперь они могут всплыть со дна этого страшного океана, но тут Брангор снова пришел в себя.

Застегнуть ремни крест-накрест было делом секунды.

– Ну Жак, с Богом! – Данг с силой надавил на кнопку вертикального взлета, и тонкая вибрация сотнями игл вошла в. привязанных к элементу людей.

Последнее, что Брангор успел заметить – угол казармы, охваченный ярким, фосфорецирующе-изумрудным огнем.

..Данг оторвал руки от лица и посмотрел на сидящего рядом Жака; приступ медленно затухал, обнажая под мерцающими углями бреда островки холодного сознания.

– Знаешь, Жак, – вытолкнул Брангор высохшими губами, – в последнее время я очень много размышляю над прожитой жизнью: думаешь, думаешь, ночи напролет. И пришел к очень простым выводам.

– Брось, Данг, – Ренуар отхлебнул следующую порцию вина и безмятежно посмотрел на играющих в сквере детей, – ни к чему эти мысли не приведут, – он поболтал остатками алкоголя и сделал еще один глоток, – в петлю утянут… вот, этим только и спасаюсь.

Брангор вдруг вцепился в Жака обеими руками и зашептал яростно, комкая слова, стремясь как можно скорее выплеснуть клокочущую внутри магму.

– Верно, верно ты говоришь. Как обо всем передумаешь, так и хочется с собой это – самое… Темно впереди, а прошлое, умерло. Верно-верно, и все наши страдания и болезни оттого…

– Брось, Данг. Не надо исповеди. – Ренуар вдруг весь съежился и померк.

– Нет, я скажу, я скажу, – еще яростнее забормотал Брангор, временами доходя до нечленораздельного клекота, – я скажу – неправое дело мы делали. Мы убивали… Убивали.

– Нас тоже убивали, – подавляя раздражение произнес Ренуар.

– Эх ты, – Брангор схватил Жака за плечи и с силой развернул его к себе, – ты стал совсем другим за эти годы, совсем другим: мы словно обменялись ролями. Ты стал, как я – прежде, а я – как ты. Но вспомни, вспомни – ведь это же была преступная война: мы были сильнее, расчетливее, изощреннее. Ну и пусть бы они владели своим НИЧТО, ведь они же не выходили в космос; но мы убивали, сначала тех, кто против нас, а потом всех остальных, целыми селеньями, с детьми, а они очень похожи на наших, земных, вот тех – тех, что прыгают сейчас под деревьями. Я не сплю из-за этого по ночам, Жак. А потом, мы облучили планету жестким пси-полем, и они умерли – все… И я хочу сказать, – Брангор смотрел на друга воспаленным, едва ли не безумным взглядом. – Нам не надо было тогда улетать. Не надо. Ты был прав.

Жак медленно поднял голову, взглянул на мгновение выцветшими голубыми глазами и отвел лицо в сторону.

– Сейчас уже ни к чему думать об этом. Прошлого не вернешь.

– Да, ты прав, – Брантор уронил руки на колени и опустошенный неожиданной вспышкой, замолчал.

– Хотя, – на лице Жака появилось лукавое выражение, – почему бы не вернуть? По крайней мере, можно попытаться. – И пояснил, в ответ на вопросительный взгляд Брангора. – Тут, за углом, есть маленький театр снов. Закажем сериал звездных войн… А?

– Не знаю, мне все-равно. Да и стоит-ли? – Данг лишь устало пожал плечами.

– Стоит-стоит, – Жак допил содержимое бутылки и выкинул ее в кусты. – Пошли. У меня как раз завалялись лишние десять дайров.

– Ну, так уж и лишние? – Слабо возразил Данг.

– Ерунда. – Жак уверенно взял его за руки, – не так часто мы встречаемся.

В театре снов Ренуар подал оператору десятидайровую бумажку и попросил что-нибудь эдакое, о битвах с аборигенами-негуманоидами. Оператор двусмысленно хмыкнул и вежливо заметил, что это обычно смотрят школьники среднего возраста.

– Сэр, – Жак учтиво поклонился и даже приложил руку к сердцу, – сделайте, что вас просят, тем более, что нам нужен даже не сюжет, а общий фон, антураж… а уж остальное – мы сами.

– Как хотите. Слово клиента – закон. – Оператор пожал плечами и вытащив из ячейки кристалл, назвал номера шлемогенераторов в зале.

…Пристегнутые к ионному элементу, они скользили над сельвой, в сторону главного космодрома; тонкая вибрация отслужившего свой век генератора сотнями иголок прошивала тело: и когда работающий на пределе элемент начинал опасно дергаться и завывать, это становилось нестерпимым.