Оставшийся – там

…Лейтенант Грюнер бросил шашку в термитники оттуда, и оттуда, как горох посыпались аборигены; детеныши, и взрослая особь женского пола. – Огонь! – Грюнер выхватил бластер и располосовал матку термитов. – Огонь! – И он бросил вторую шашку в лаз.

Данг вдруг почувствовал, что не может стрелять; лицо стянуло судорогой и волосы под шлемом зашевелились. – Это же обыкновенные пацаны: пацаны и девчонки. – Кровь в висках застучала, будто дюжина молотобойцев кинулась разносить изнутри череп. – И пищат, будто земные… на них еще нет панцирей: кожа, как у креолов.

– Что стоишь?! – В глазах Грюнера только белая свирепость. И он с ходу срубил двух детенышей, пытавшихся скрыться в сельве. – Огонь!

И Брангор, повинуясь приказу, начал палить куда попало…

– Так, что, подписка о неразглашении для вас не закон? – Генерал вновь окинул Данга холодным прокаливающим взглядом.

Данг остановился на полуслове, словно от удара по лицу, и с трудом проглотив удушающий комок, снова сел в кресло.

– Нет, законы я признаю, – хрипло произнес он, – но мы уничтожили цивилизацию биогенов, а теперь делаем вид, что ничего не случилось.

– Мы были вынуждены, – равнодушно отозвался генерал, – они управляли НИЧТО, мы – нет. – Он вынул из ящика стола щеточку и смахнул пылинку с рукава кителя, – на запрос о взаимодействии ответили отказом.

– Да-да, конечно, – Брангор уже начал отходить от недавней вспышки, – они начали захватывать наших колонистов.

– Разумеется, – генерал прекратил очищать китель от несуществующей пыли и. спрятал щетку назад, в ящик стола. – Все, чем я могу помочь – это единовременная компенсация, в размере тридцати процентов от пенсии.

– Нет, благодарю, – Данг тяжело поднялся и хромая, ампутированная нога снова начала ныть, пошел на выход. Около двери оглянулся: Грюнер – упитанный и самоуверенный словно боров.

И тут же, картинка из прошлого: НИЧТО окружило базу непроницаемым черным кольцом. Лейтенант Грюнер, пуская кулаки направо и налево, прорывается к механическому мосту…

Блангор еще раз окинул взглядом упитанное генеральское лицо и, кивнув, вышел из кабинета.

Покинув департамент Министерства Обороны, Данг направился вниз по широкой парадной лестнице и чуть не сбил с ног своего армейского кореша, оператора связи Ренуара, со странной кличкой – Штабной философ; в свое время они прошли, что называется – огонь и воду, и Ланг впоследствии защищал его от насмешек и унижений пехотинцев, обычных по отношению к слабым и странным.

– Данг, дружище, – от Жака перманентно пахло букетом вин, – я знал, что мы здесь встретимся. Ха-ха, дьявол тебя дери! На груди Ренуара болталась новенькая медаль.

Брангор приветственно обнял друга и несколько раз хлопнул его по плечу, лишь затем щелкнул ногтем по хромированной штамповке. – Не стыдно?

– С чего бы? – Жак картинно развел руками, – ты ведь тоже получил это?

– И тут же отправил в мусоропровод, – ернически отозвался Данг и увлек Жака за собой, – но, вообще-то я здесь по другому вопросу… да, разве у них что добьешься.

– Это верно, – Жак снял медаль и спрятал ее в карман, – кому мы нужны? Дело свое сделали, а теперь – забудьте. Но разве такое забудешь?

– Действительно, такое не забудешь никогда, – Данг остановился и в поисках скамейки посмотрел по сторонам; нога вновь начала противно ныть, и в голове зашумело, как перед приступом.

– Да, я ведь не за побрякушкой этой приехал. – Ренуар достал из кармана медаль и бросил се в урчу, – думал, может, встречу наших ребят, тебя, и не ошибся… но этому случаю, Данг, надо выпить.

– Ты же знаешь, мне нельзя. – Брангор направился к стоящей у пирамидального тиса скамье, чувствуя, как сотни разнотональных камертонов плотным роем зазвенели в ушах.

– Извини, забыл, – Жак кисло улыбнулся, – а мне вот, последняя радость осталась, – он сел рядом, и достав из кармана плоскую бутылочку, сделал несколько глотков. – Редко мы видимся, вот что я скажу, – произнес он, отдышавшись от выпитого спиртного, – а ведь, считай, мы как братья с тобой, после тех переделок.

– Да, я все помню, – Данг откинул назад голову, не в силах сопротивляться нарастающему внутри самуму; губы стали непослушными, и на лбу, холодной испариной выступил пот.

– Вот, видишь, – Жак с тревогой посмотрел на Брангора, но затем, после небольшой паузы, продолжил, – может быть, нам вместе съехаться? Или, еще лучше, собрать всех ребят, кто остался, в один пансион. Вместе ведь легче.

– Да, это было бы хорошо, – преодолевая себя, словно сквозь лихорадочный бред ответил Данг, – если бы кто-то ссудил нам некоторую сумму. Но мы никому не нужны. Каждый дал подписку, и если говоришь о войне с Тумосом, то… – Брангор обхватил голову и следом за камертонами, визгливо запел целый ансамбль корнетов и цуг-флейт.

…НИЧТО внезапно выдавилось из-под земли, и словно струя черного напалма разлилось по периметру базы; сирена боевой опасности взвыла через несколько секунд, и ее вращающийся вой интерферирущим смерчем ворвался в купол полуденного неба.

– Все, к ангарам! – Капитан Слейтон выскочил из офицерской кают компании в средний проход казармы, но подстегивать никого не надо было; пехотинцы, автоматически выполняя отработанное на учениях, плотными рядами выбегали наружу.

Главное – вперед, к спасательным ангарам, к глайдерам. Но они, один за другим взмывали вверх, полупустые, унося с собой командование штаба, не дожидаясь рядовых солдат.

– Назад, сволочи! – Слейтон выпустил из бластера целый шквал плазмы. – Назад, трусы! – И снова в догонку пошел огненный протуберанец.

Но глайдеры продолжали взмывать, едва успев выйти из ангаров, резко уходя за пределы досягаемости ручного оружия.

Вдруг, несколько бежавших впереди солдат покрылись ярко-зеленым свечением; острая судорога прошла по их телам, и они, как слизняки расплылись по траве. И сразу же, вслед за туманной дымкой, задрожавшей над землей, выпрыгнулось это – черное.

Кто-то, из отчаянных, попытался перепрыгнуть неумолимо растущее НИЧТО, но невидимое поле не давало пересечь узкое, в один ярд препятствие и толкало их вниз, с чавканьем растворяя в инфернальной черноте растущей на глазах стены.

– Назад! Механический мост – к полосе! – Лицо Слайтона, казалось, лопнет от прихлынувшей к щекам крови, но машина уже шла, выдвигая на ходу стальную конструкцию.

Кое-кто, не дожидаясь полной остановки, вскакивал на капот, чтобы взобравшись на опасно качающуюся стрелу, спасти себя от верной гибели.

Наконец, агрегат выпустил гравиопоры и тут же плотная толпа рванулась вверх по трапу, мешая друг другу, сталкивая слабых, круша челюсти соперникам, сплошной массой втискиваясь в узкий, всего для трех человек проход моста.

Пробка из обезумевших людей перекрыла единственный выход из западни. И вытянувшаяся над НИЧТО, опасно качающаяся стрела, грозила вот-вот рухнуть и стать для всех общим надгробием.

Но не таков лейтенант Грюнер, чтобы лезть в свирепеющую от страха толпу; сбив мощными ударами заграждавших дорогу солдат, он вскочил на бампер машины и ухватившись за каркас несущей конструкции, перекинул через него свое тело; Грюнер всегда находил выход из положения, нашел его и сейчас – прыгая по зыбкой поверхности солдатских плеч и голов, одним из первых оказался на другой стороне.

Трое или четверо пехотинцев последовали примеру Грюнера, как вдруг, застывшая, будто в недоумении стена, рывком повернулась вверх и мост, качнувшись под тяжестью десятков тел, погрузился в нее, словно корабль в набегающую волну; фейерверк изумрудного огня брызгами разлетался по сторонам и вместо жерла моста, с ка-пошащимися в нем солдатами, получилось черное непроницаемое НИЧТО.

Данг в ужасе обхватил голову и дико, нечеловечески закричал; захлебываясь, задыхаясь от вопля, он побежал прочь от этой страшной черной стены, пока не оказался на строевом плацу у фасада казармы.

– Н-нет, я не хочу! – Данг упал ничком и в отчаянии заколотил руками, разбивая их в кровь. – Я не хочу умирать! – Он в истерике катался по плацу, бился всем телом об избитую подошвами кремнепластовую поверхность, но стена неумолимо сжималась к центру образованного ей периметра, чтобы с плотоядным вожделением наконец-то поглотить его – Данга.