Страница 59 из 72
Один из самых сильных и постоянных мотивов в творчестве поэта-фронтовика – мотив верности фронтовому братству, своему долгу перед теми, кто погиб. Белорусская критика, которая не оставляла без внимания творчество Пысина, особенно после присуждения ему Государственной премии БССР имени Янки Купалы за книгу «Твои ладони» в 1968 году, находила параллель творчеству Алексея Пысина в белорусской прозе: «В показе войны, в постоянном обращении к её драматическим коллизиям Алексея Пысина можно сравнить с Василём Быковым, они… с большим вниманием и душевной отдачей изображают события и обстоятельства военного времени, высвечивая их нравственное и духовное содержание»…
В 1980 году, к 60-летию со дня рождения, Алексею Пысину присваивают звание заслуженного работника культуры Белоруссии. В Москве готовился к изданию его сборник «Есть на свете мой олень». Анализируя этот последний прижизненной сборник Алексея Пысина, та же белорусская критика отметила, что в нём наряду с такими важными для поэта понятиями, как долг, память, на первый план вышло ещё одно – категория доброты...
В одном из своих последних стихотворений поэт признавался:
Я хотел (душа мечтала)
Мир засеять добротой.
Доброта – редкое и опасное состояние души. Открытое и соболезнующее всему миру сердце выдерживает недолго…
Алексея Пысина не стало 27 августа 1981 года. Поэт-фронтовик, он ушёл в свою дивизию. К однополчанам…
Иван БУРСОВ
Алексей ПЫСИН
Есть на свете мой олень
Есть на свете мой олень,
И такое есть моленье:
Пусть сопутствует оленю
Тёмный мох и светлый день!
Вы, носители беды, –
Я и сам стрелять умею –
Дайте моему оленю
Жить под веткой доброты!
Под стрехой лесных берёз
Лист трепещет алой тенью.
Может, это страх оленя
Тут осинкою пророс?
Долго-долго мне идти
По осиновой аллее.
Мне увидеть бы оленя…
Снова выстрел впереди.
***
А снег – у каждого он свой,
Как сон, как праздник на пороге,
Как ощущение тревоги,
Как утешенье и покой.
За снегом снег… Припомню всё,
Со дня забытой снежной бабы:
И стёжку в школу, и забавы,
И первый бой, и смерть друзей.
И как бы в прошлом ни мело,
Снега снегами заметая,
Свой снег могу узнать всегда я,
В нём то я вижу, что прошло.
И как бы в мире ни мело,
Свой снег узнаю я и завтра,
Он прошлых зим моих соавтор,
Ведь что-то в нём есть и моё.
Простор нам нужен, ширь полей,
Чтоб высевать на гладь их густо,
Все мысли чистые и чувства,
Свою любовь к земле своей.
Летит, приветствуя меня,
Мой снег,
как белый свет, богатый
На боль, на радость, на утраты, –
Слепя,
сияя
и маня…
***
Так гремело, так светило, –
Призвала гроза судью, –
Ночью этой ночь судила
Душу добрую мою.
Я
в предчувствии расплаты
Думал – как ты ни гляди, –
Но, должно быть, виноват я
Перед миром и людьми.
Обещал, надежды полный,
Счастья всем и светлых дат,
А на свете войны, войны,
Да и сам я ведь солдат.
Я хотел (душа мечтала) –
Мир засеять добротой.
Да её вот
нынче мало
Даже для тебя одной.
Так гремело, так светило,
Будто Бог послал судью…
Ночью этой ночь судила
Душу грешную мою.
***
Александру Капустину
Лесная тропинка протёрта до дыр,
Ледком затянуло болотинки.
К дубам подошли мы:
– Вот дуб-бригадир,
А вот – лейтенант молоденький.
Знакомых
в деревьях ты узнавал
Повсюду, где проходили мы,
И бор над Днепром из окопов вставал
Друзьями и побратимами.
Вставала из снов растревоженных рать,
Колыхала под небом баллады.
И шли мы незримо опять и опять
Сквозь марши,
бои
и блокады.
Предзимьем снежинка упала на след,
Стремительный, беличий, тоненький…
Атлантами в небо –
задумчивый дед.
И ты –
лейтенант молоденький.
Баллада о ложках
Из палат госпитальных – не в хаты,
В зимний бор – дом для многих полков.