Страница 65 из 140
Вот такая была работа.
Я вспоминал свой боевой путь на фронтах Великой Отечественной войны. Победа в этой войне была закономерной, несмотря на грубейшие просчеты и ошибки как Верховного Главнокомандования, так и нижестоящих инстанций.
Прав был Лев Толстой, который сформулировал главную мысль во введении к «Хаджи-Мурату»: «Все живое до последних сил, до последнего вздоха должно бороться за жизнь, сопротивляться тем силам, которые калечат, уродуют, убивают жизнь».
Вот и мы, солдаты Великой Отечественной, отстаивали жизнь советского народа часто до последнего вздоха.
1 сентября 1939 года я впервые переступил порог Харьковского авиационного института. Все казалось необычным студенту первого курса. Эта необычность добавляла к нашему хорошему настроению еще больше положительных эмоций. Но уже во время перерыва по радио мы услышали сообщение о том, что Германия напала на Польшу. Началась война, немецкая авиация бомбит Варшаву. Сердце тревожно забилось. Ведь война заполыхала совсем рядом. На следующий день из газет стало известно, что Верховный Совет СССР принял новый закон о всеобщей воинской обязанности. А еще через день, 3 сентября, Англия и Франция объявили войну Германии. Так началась Вторая мировая война.
Затем 17 сентября было объявлено о походе Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию, а 30 ноября началась советско-финляндская война. 12 марта 1940 года был подписан мирный договор между СССР и Финляндией. Вскоре возвратились студенты-добровольцы, побывавшие на фронте, и они рассказывали, что наши войска понесли большие потери, было много неувязок, некоторая военная техника устарела, в том числе и авиационная.
Конечно, мы знали об успехах нашей авиации в предвоенные годы, знали, что в стране немало делается для развития авиационной промышленности, что наши летчики сражались в небе Испании, Китая, Монголии. Поэтому невеселые вести были для нас неожиданными.
А тем временем на Западе продолжалась «странная» война: Англия и Франция проявляли пассивность на фронтах, а немцы, казалось, тоже чего-то выжидали. Вскоре последовали ошеломляющие сообщения о разгроме англичан под Дюнкерком, капитуляции Франции, оккупации Дании, других стран Европы…
Немцы упивались успехами молниеносных побед. Куда пойдут они дальше? Страшные предчувствия овладевали нами. У каждого на устах было крылатое выражение руководителя немецких коммунистов Эрнста Тельма-на: «Гитлер — это война!»
В нашем институте появились представители Военно-Воздушных Сил. Студентам старших курсов предложили перейти на учебу в военно-учебные заведения.
В октябре 1940 года со второго курса Харьковского авиационного института я был призван в ряды Красной Армии, в авиацию. Отправлялись мы на Дальний Восток в воинском эшелоне. Мы ехали две недели и впервые воочию убедились, насколько «широка страна моя родная». Проехали Урал, Сибирь, переехали могучий Амур. В Ворошилов-Уссурийске пересели в другой поезд и вскоре на одной из железнодорожных станций уже выгружались из вагонов. Пошли строем. Через полчаса впереди показалось небольшое село, на окраине которого виднелся военный городок. Там и размещалась наша ШМАС — школа младших авиаспециалистов.
В школе было три учебные роты. Рота состояла из трех взводов, каждый взвод также считался и учебной группой. В учебной группе, куда меня распределили, часть курсантов имела высшее образование, а остальные — бывшие студенты различных вузов, в основном вторых-третьих курсов. Во второй группе учились курсанты, имеющие среднее образование, в третьей — с образованием 7–9 классов. В нашей учебной роте готовили младших авиаспециалистов мастеров по авиационному вооружению, во второй — авиамотористов, в третьей прибористов.
Через некоторое время мы, ставшие курсантами, приняли присягу и получили винтовки.
Срок подготовки был определен всего в полгода. За это время курсанты школы получили основные знания, которые необходимо было углублять на практической работе в частях. Они также хорошо овладели оружием пехоты: пистолетом, автоматом, пулеметом и гранатой, обучились рукопашному бою. Все курсанты ходили на лыжах. Многие стали спортсменами-разрядниками.
Подготовка авиационных специалистов требовала много времени, но командование школы, не в ущерб главному, использовало все возможности для того, чтобы мы могли стать и общевойсковыми младшими командирами.
В начале мая 1941 года нам вручили удостоверения об окончании школы, присвоили звания сержантов. Разъехавшись по разным гарнизонам, бывшие курсанты не раз вспоминали добрым словом своих преподавателей и командиров. Они, работая с нами, отдавали все свои силы и знания.
Я был направлен в качестве мастера по авиавооружению для прохождения дальнейшей службы в 40-й истребительный авиационный полк, который базировался в Приморье. Полк имел на вооружении самолеты И-16 с двумя пушками ШВАК калибра 20 миллиметров и двумя пулеметами ШКАСС калибра 7,62 миллиметра, а также эресы (реактивные снаряды). В то время это было секретное оружие, которое впервые наши летчики применили в воздушных боях на Халхин-Голе.
Еще недавно в полку служили летчики, воевавшие в Испании, Китае, у озера Хасан и в Монголии. Большинство из них в апреле — мае 1941 года были срочно направлены в западные военные округа.
Здесь, на Дальнем Востоке, учебные полеты проводились днем и ночью, передавался боевой опыт молодым пилотам, изучалась тактика нашей авиации и авиации противника, особенно японцев.
Служба на неспокойной дальневосточной границе была трудной. Одиночные японские самолеты неоднократно нарушали границу, нагло пролетали над нашими аэродромами. В полку постоянно дежурило звено истребителей, которое в таких случаях немедленно вылетало, но нарушитель обычно уходил на территорию Маньчжурии, а перелетать границу нам не разрешалось. Командованием полка организовывались также засады одиночных истребителей вблизи границы.
В конце мая 1941 года наша эскадрилья перебазировалась в летние лагеря на полевой аэродром. Примерно за две недели до начала войны наблюдательные посты сообщили на командный пункт, что вдоль реки Суйфун в направлении Николоуссурийска летит нарушитель границы. Дежурный летчик Михаил Кондик вылетел на перехват и попытался предупредительным огнем принудить двухмоторный самолет произвести посадку, но японец старался уйти. Тогда Кондик дал две очереди по моторам. Летчик был вынужден посадить самолет. На его борту находилась группа офицеров, которые через переводчика объяснили, что они вылетели из Харбина инспектировать укрепрайоны Кванту некой армии, но экипаж, мол, потерял ориентировку и случайно нарушил границу. Инцидент был вскоре урегулирован. Но японцы поняли, что советские авиаторы значительно повысили свою бдительность, стали более решительно действовать против нарушителей.
13 июня 1941 года в газетах мы читали заявление ТАСС, в котором было выражено отношение к распространявшимся слухам о войне. Все вымыслы о якобы предъявляемых Германией территориальных требованиях объявлялись ложными. Там же говорилось, что Германия соблюдает условия пакта о ненападении и что слухи о ее намерении совершить агрессию против СССР лишены всякой почвы.
Это заявление нами воспринималось в то тревожное время как предупреждение о нависшей опасности. Но мы бодро напевали «все выше и выше стремим мы полет наших птиц», ибо искренне верили, что «Красная Армия всех сильней».
В воскресенье 22 июня 1941 года полетов не планировалось. Летчики отдыхали, занимались спортом, купались в речке. Так как разница во времени с Москвой равнялась семи часам, то мы узнали о нападении немецких войск лишь вечером, из сообщений Московского радио.
Состоялся митинг. Выступающие гневно клеймили зарвавшегося агрессора, выражали уверенность в скором разгроме врага, изъявляли желание немедленно отправиться на фронт.
В последующие дни мы жадно ловили последние известия, сводки с фронтов. Многие догадывались, что дела на фронтах идут не так, как мы предполагали раньше, но ждали все же хороших известий. С началом войны японцы приутихли, но большинство воинов-дальневосточников было уверено, что схватки с ними не миновать.