Страница 28 из 140
В течение нескольких вечеров мы беседовали о судьбе немецкого и русского народов, о путях послевоенного развития на западе и востоке Германии, о жизни в и странах Восточной Европы, и, естественно, я расспрашивал о допросах наших пленных, когда ему 6ы холилось быть переводчиком. Относительно наших пленных он рассказывал, что на участке фронта, где находился в обороне их пехотный полк, интересных пленных не было, да и в плен попадали уже тогда немногие. Но его удивляло другое, что поступившее пополнение, плохо обученное, сразу же нашим командованием бросалось в бой, в наступление. Такие пленные действительно ничего не могли знать. При этом он говорил, что, может быть, это было так только на их участке, ибо немецкое командование знало о советских командирах дивизии и корпуса, что они имели низкое военное образование и были людьми, мягко говоря, неуравновешенными.
Но однажды, продолжил немец свой рассказ, советское командование на участке их полка проводило разведку боем (для непосвященных объясняю, что это такое, — это внезапное наступление с целью то ли захвата пленных, то ли вскрытия огневых средств противника, но чаще всего для введения его в заблуждение, что якобы именно здесь готовится прорыв фронта). На их участке такую разведку боем, как он узнал позже, проводил штрафной батальон (штрафные части — это особые воинские формирования для отбывания военнослужащими наказания за уголовные и воинские преступления, совершенные в военное время; использовались они на наиболее тяжелых участках боевых действий, кстати, такие же формирования были и в немецкой армии).
— Ваш батальон ворвался в первую траншею, продвинулся ко второй, захватил господствующую высотку и пленных, но наши мощным контрударом, поддержанным штурмовыми орудиями и особенно артиллерией, восстановили свои утраченные позиции. На поле боя остались только трупы убитых. Раненых и ваши и наши успели вынести. Когда же начали восстанавливать позиции, то в одном засыпанном блиндаже мы нашли тяжело раненного и контуженого русского офицера — майора. С ним рядом лежали убитые связист и адъютант. Майору немедленно оказали медицинскую помощь, и когда тот пришел в себя, на носилках принесли в штаб полка. Полком командовал офицер — участник Первой мировой войны. Как правило, все военнослужащие, принимающие участие в разведке боем, сдавали свои документы. Так было и на этот раз. Командир немецкого полка спросил пленного майора о его фамилии, воинском звании, номере части. Майор ответил: «Петров Иван Иванович, звание майор, командир батальона, а какая воинская часть, вы знаете, ибо мы давно стоим перед вашим полком и мы вашу часть знаем. Задача была разведка боем — это вы и сами знаете. — А затем улыбнулся и продолжил: — Разведка боем перед наступлением на Берлин. К сожалению, мне уже не придется там быть, а наша армия там будет, и если вам, подполковник, суждено будет остаться в живых, то убедитесь сами».
Командир полка, когда унесли раненого майора, отдал приказание полковому врачу оказать ему посильную помощь и обратился к офицерам, находившимся в штабе, со словами: «Это действительно офицер! Так вели себя, попадая в плен, и офицеры бывшей царской армии. Верные присяге и воинскому долгу, они никогда не умоляли о пощаде. Это достойный пример для всех нас!»
Кто был этот майор в действительности, Петер, бывший немецкий переводчик, так и не узнал, но был уверен, что его настоящая фамилия другая. Майор говорил, что он москвич, женат, имел двоих детей, инженер-строитель, но пойди проверь…
Затем Петер рассказал, что их часть передислоцировали в Белоруссию, и он там познакомился с одной девушкой, а вернее, она с ним. Так как было невыносимо больно смотреть на страдания населения в те страшные военные годы, то он иногда помогал, чем мог, белоруским детям, и это не было тайной для тех, кто к нему присматривался. Однажды эта девушка пригласила его на «свадьбу» своей подруги. Когда он пришел в тот дом на окраине города и все сели за праздничный стол, вдруг в дом зашли вооруженные парни. Ему все стало ясно: он в руках партизан!
— Я инстинктивно схватился за пистолет, — рассказывал Петер, — но крепкая рука моего соседа перехватила мою руку. «Петер, будь спокоен, сказал он. — Ничего страшного. Это свои люди».
Снова заиграла музыка, гости начали петь и танцевать, а мой сосед, обратившись ко мне, попросил меня выйти с ним в другую комнату. Там один из партизан сказал мне: «Петер, мы все о тебе знаем. На вашу часть мы не собираемся нападать. Скоро вы должны убыть на фронт. Мы советуем тебе перейти к нам, хотя нам и трудно, но на своей земле, и скоро немцы будут разгромлены. Ты сам это понимаешь. К тебе присматривается уже гестапо, ибо ты передавал сведения через нашу связную. Будь осторожен. Встречайся только с ней и при первой же опасности — к нам. Ну а сейчас продолжай гулять…»
И сразу партизаны скрылись. Дальше получилось так как и должно было случиться. Мне удалось уйти к партизанам. Однако ими было так все подстроено, что якобы я был украден и расстрелян как военный преступник. Это спасло от кары гестапо моих родителей в Германии, но чего стоило моему отцу и матери, получившим сообщение о моей гибели! Затем я воевал в партизанском отряде, был награжден орденом Красной Звезды. После войны вернулся на Родину, работал и работаю в полиции. Будем надеяться, что наше дело правое и победа в борьбе за мир на земле будет за нами!..
Вот и такая была у меня встреча с бывшим «коллегой-переводчиком» из противоборствующей стороны.
В это время Франция вела войну против Вьетнама. В августе 1945 года в условиях разгрома Японии там победила народная революция под руководством Хо Ши Мина, и он стал председателем Временного правительства ДРВ, но французские войска пытались восстановить свое господство и на юге страны создали «свое» правительство в Сайгоне. Для войны нужны были солдаты, и там воевал иностранный легион. Это было особое военное формирование, состоящее в основном из лиц разных национальностей — наемников. Среди них было большинство уголовников, «солдат удачи». Штаб этого формирования и учебная база находились тогда в Алжире. Среди легионеров было много немцев, и в том числе эсэсовцев, бывших «легионеров» из немецких формирований народов нашей страны, власовцев и т. д. Но там были и такие лица, которые попадали туда волей случая, завербованные часто обманным путем. Несколько таких бывших легионеров мне пришлось допрашивать. Эти люди, стараясь попасть к своим родным и близким, жившим в нашей зоне, пытались тайно перейти границу на нашем участке. Большинство из этих молодых немцев были инвалиды, изувеченные во Вьетнаме. Вот типичные их рассказы. «Попал во французский плен. Там голодал, а тут появлялись вербовщики, которые предлагали записаться во французский иностранный легион.
Они утверждали, что в Африке мы будем нести гарнизонную службу. Но оказывалось, что после зверской муштры, которой занимались бывшие уголовники, нас затем грузили на пароходы и отправляли во Вьетнам. Там мы несли службу охраны коммуникаций в условиях тяжелого климата в тропических лесах, вели бои с партизанами. Затем ранение и транспортировка обратно во Францию, где нам выдавались документы и мы выбрасывались на все четыре стороны. Хорошо, что во время возвращения в Европу мы не оказывались за бортом судна в открытом океане. Такое бывало. Чтобы не выплачивать денежное пособие, людей не жалели, тем более что о судьбе их никому ничего не было известно». А один из таких перебежчиков рассказал мне, что командующим этим легионом является «русский еврей Пешков — приемный сын вашего писателя Максима Горького, а фактически младший брат соратника Ленина — Свердлова». Помнится, услышав такие слова, я буквально хохотал, ибо такую чушь слышал впервые, а немец упорно утверждал это, ибо, мол, так говорили многие офицеры иностранного легиона. Когда я рассказал об этом моему начальнику подполковнику Щекотихину, тот усмехнулся и сказал:
— Разведчик не должен ничему удивляться. Об этом ты не пиши в своем отчете, но дыма, как говорится, без огня не бывает… Все может быть.