Страница 50 из 101
В этот день Плаксу повезло: он и еще трое политических были назначены костровыми. Костровым полагалось собирать сушняк, разжигать костры и следить за тем, чтобы они не погасли. Почти как в пионерском лагере, но если не справишься – отметелят так, что мало не покажется, а могут и расстрелять, это как будет настроение у охраны. Но у охраны, по крайней мере сегодня, настроение было благодушным.
Спичка в руках Плакса сухо треснула, и подложенный мох нехотя начал разгораться. Можно было ненадолго расслабиться. Сучья в огне уютно потрескивали. Плакс грел над огнем замерзшие руки. Скоро идиллия закончится, и придется снова идти в лес за сушняком.
Время тянулось медленно, хотелось одного – спать. Пусть в бараке, пусть недолго, но спать, спать, спать…
Внезапно сторожевые псы угрожающе зарычали. Плакс присмотрелся и увидел, что по просеке торопливым шагом, почти бегом, к делянке приближаются двое. Начальник лагеря? – удивился он. Вскоре уже и сомнений не осталось – начальник собственной персоной, а за ним его услужливый зам. Такое случалось нечасто, охрана вскочила и схватилась за автоматы, заключенные прервали работу – неожиданное появление начальства ничего хорошего не сулило. Примета верная – жди беды.
Энергично размахивая руками, начальник лагеря что-то прокричал караульным. Один из них резво помчался к костровым.
– Задницу ему, что ли, подпалили? – философски изрек Сергеич.
– Подпалили-то ему, а достанется нам, – мрачно заключил Плакс.
– Похоже, по нашу душу.
Ошибки не было – охранник, бежавший прямо на них, еще издалека закричал:
– Плаксин, ко мне!
– Ну вот, накаркал, прощайте, – с ожесточением произнес Плакс и, утопая в снегу, побрел от костра.
– Ты можешь быстрее, скотина! – взвился охранник.
– Молчать! – вдруг рявкнул на него подоспевший начальник лагеря и неожиданно миролюбиво поторопил: – Давай, Плаксин, поживее. У нас мало времени.
Плакс терялся в догадках. За поворотом их ждали сани. Когда они добрались до них, начальник распорядился:
– Садись! – И даже едва ли не по-дружески хлопнул зэка по плечу.
Но и на этом чудеса не кончались. Когда обескураженный Плакс с трудом уселся, заместитель начальника собственноручно накинул на него тулуп и погнал лошадь. Тщедушное животное поскакало бодренькой рысью, и спустя пятнадцать минут они уже были у ворот лагеря. Часовые проворно распахнули ворота, и сани подкатили к крыльцу административного барака. Плакса заботливо подхватили под руки и провели вовнутрь.
В бараке было шумно. Оглушительно трещал телефон, дежурный испуганно отвечал на звонки, двери кабинетов были открыты. Все говорило о том, что в лагерь неожиданно нагрянула высокая комиссия.
Плакса провели в кабинет начальника лагеря. Там на диване сидели два офицера – симпатичный высокий майор и коренастый капитан, отдаленно напоминающий медведя.
Они с откровенным любопытством разглядывали зэка, за которым пришлось лететь из самой Москвы. Майор невольно поморщился, помещение заполнил кислый запах давно не мытого человеческого тела. По Плаксу прошелся цепкий взгляд. Запавшие щеки, неправдоподобно большие глаза, обведенные темными кругами, клочковатая седая щетина на посиневшем от холода лице… Ничто не напоминало того красавца в модном заграничном костюме с фотографии двухлетней давности.
– Это точно он? – усомнился Крылов.
– Он, он! – засуетился начальник лагеря и прикрикнул: – Плаксин, ты что, язык проглотил!
– Заключенный номер И-2617, статья 58 пункт 1, – начал бубнить Плакс.
Крылов снова взглянул на фотографии и все еще с сомнением сказал:
– Вроде как он…
– Других у нас нет! – высунулся вперед зам.
– А ты что, ему отец родной? – хмыкнул Шевцов.
– Я…
– Заткнулся бы. Не тебя спрашивают!
– Сережа, кончай, время идет. Доставай бумаги! – распорядился Крылов.
Шевцов полез в портфель, вытащил запечатанный пакет и протянул старшему по званию. Под крепкими пальцами Крылова сургучная печать треснула и рассыпалась. Вытащив предписание, он бросил взгляд в нижний угол. Брови его поползли вверх: под текстом стояла подпись самого Берии. Обомлел и начальник лагеря, заглянувший Крылову через плечо: такого за его долгую службу еще не случалось. Крылов внимательно вчитывался в каждое слово. Озабоченность на его лице сменилась тревогой. В наступившей тишине слышалось лишь шуршание бумаги.
Плакс во время этой немой сцены стоял опустив голову. Он хотел есть. В кабинете мучительно пахло настоящим ржаным хлебом. Последний раз он ел его в конце сентября, когда ему удалось сменять шерстяной шарф на жалкую краюху из офицерской столовой.
Крылов дочитал до конца и сунул предписание под нос начальника лагеря:
– Ты понял, майор, мы забираем Плаксина!
– Сережа, да мы его не довезем, – вздохнул Шевцов.
– Действительно, доходяга. Такого и мать родная не узнает, – кивнул Крылов и зло бросил начальнику: – Вы тут совсем, суки, оборзели! Себе-то вон какие морды нажрали!
Начальник принялся бормотать что-то про нехватку продуктов. Но Крылов, не слушая его, приказал:
– Майор, даю час, чтобы привести Плаксина в порядок. Отмыть, постричь, одеть и накормить!
– Забираете? А как же сопроводительные документы к приказу? – Никто и не ожидал от начальника таких слов.
– Что? Документы? Какие еще тебе, гнида, документы? Приказ наркома – это тебе не документ? Под расстрел хочешь? Я же сказал – час на сборы! Не управишься, пеняй на себя. Исполнять!!! – закричал Крылов.
– Все сделаем! Есть! – засуетился начальник и метнул красноречивый взгляд на зама.
Тот понял все без слов. Не прошло и получаса, как Плакса отмыли душистым довоенным мылом, затем его передали в руки парикмахера Сашки. Раньше он работал в салоне на Крещатике, а теперь стриг исключительно лагерное начальство. Его тонкие, как у пианиста, пальцы мгновенно уложили волосы зэка Плаксина в модную прическу.
Плакс находился в прострации, он не понимал, что происходит. Он не хотел гадать, чем это закончится, и решил положиться на судьбу.
– Ну что, готов? – В дверь просунулась озабоченная физиономия зама. – Пошли, Плаксин, пошли, самое время перекусить! – поторопил он.
В соседней комнате был уже накрыт стол. Плакс обомлел. В тарелке дымился наваристый борщ, в миске лежали покрытые жирком куски отварного мяса, картошечка была присыпана невесть откуда взявшимся укропом, соленые огурцы маняще поблескивали, квашеную капусту, как и положено, украшала клюква… И хлеб, пахучий свежий хлеб, нарезанный крупными ломтями. Запотевшую бутылку водки он заметил в последний момент.
– Иван, ты садись, поешь по-человечески. Дорога длинная, надо набраться сил, – сказал Крылов.
Плакс неуверенно присел на краешек табурета. Начальник лагеря подрагивающей рукой разлил водку по стаканам. Крылов первым поднял стакан и молча выпил, к нему присоединились остальные – все, кроме Плакса.
– Да ты пей, пей, Иван! Чего на нее смотреть? – подтолкнул под локоть Шевцов.
На втором глотке у Плакса перехватило дыхание.
– Закуси, закуси! – Крылов заботливо пододвинул миску с мясом.
Плакс уже не мог сдерживаться. Шатающиеся от цинги зубы вонзились в сочную мякоть. Какая там, к черту, вилка – он ел руками, не думая о том, что за столом сидит не один. Да плевать ему было на окружающих! Два года унижений, два года непосильной, изматывающей работы, два года вонючей баланды вместо нормальной человеческой еды! Он жадно хватал все подряд – хлеб, огурцы, капусту, пока не почувствовал, что его желудок уже не в состоянии переварить съеденное. После второго стакана водки его повело, а дальше все происходило как в тумане. Овчинный полушубок, теплая машина, обледенелые ступеньки трапа и, наконец, убаюкивающий шум мотора. Под этот шум особо опасный преступник Иван Плаксин заснул безмятежным сном.