Книга желаний

По толпе прокатился вздох ужаса, но Илым Тор продолжил:

— Во-вторых, все женщины, достигшие возраста тридцати пяти лет, подлежат уничтожению, как балластный материал популяции.

Второй вздох был гораздо громче первого.

— В-третьих, все, имеющию какие-либо пороки развития, как физического, так и психического плана, также признаются балластом и подлежат выбраковке.

Третьего вздоха не последовало, не было также слез и криков, люди будто бы заранее смирились с участью и теперь принимали ее с коровьей покорностью.

— Те, кого не коснутся перечисленные меры, будут переселены во внутренние земли Кандагара, под постоянный контроль Службы наблюдения. Подобное решение является окончательным и обжалованию не подлежит. — Илым Тор на минуту прервался, окинул толпу внимательным взглядом и продолжил. — Кроме вышеперечисленных мер надлежит казнить зачинщиков мятежа, приведшего к гибели пограничного отряда. Зачинщиками признаны…

Илым Тор спокойно перечислял имена, много имен, очень много имен, Фоме даже показалось, что этот список никогда не кончится.

— Итак. Те, кто подлежит выбраковке согласно стандартнам Кандагара, будут умерщвелны в специальном заведении на внутренней территории Кандагара. Подобная смерть — милосердна и является неотъемлимым правом любого гражданина. Зачинщики мятежа будут наказаны здесь и сейчас. Таково мое решение.

Фоме показалось, что Повелитель улыбается.

Нет, конечно же, показалось, разве можно радоваться грядущей казни?

День отрезвил и успокоил. Вокруг расстилалась бескрайняя желто-сизая и какая-то унылая степь, спину подпирали серые скалы, а над головой на бледно-голубом небе завис желтый шар солнца. Жизнь продолжалась. Морли, устроившись на дне канавы, деловито очищал куртку от грязи, казалось, полученная в бою рана беспокоила его куда меньше грязной одежды. Нарем тут же перелистывал библию, вяло шевеля губами. Сам Вальрик просто лежал, наслаждаясь солнечным теплом и покоем. Конечно же, он не собирался валяться без дела целый день, он лишь немного отдохнет и… и сделает что-нибудь такое, важное, что заглушит чувство вины перед теми, кто погиб.

Хотелось есть, пить и помыться. Треклятая грязь намертво въелась в кожу, вызывая жуткий зуд, заглушавший даже угрызения совести. Уже почти и не больно с того, что умерли… Анджей, Край, Масуд, болтливый Селим… Фома…

Почему не больно? Неужто привык?

Над головой крошечным драконом повисла стрекоза, Вальрику удалось рассмотреть и блестящее синее тело, и крылья, мелькающие в воздухе с сумасшедшей скоростью, и круглые в полголовы глаза. Потом стрекоза улетела, а Вальрик вспомнил старый пруд с заросшими высоким камышом берегами, зеленой, отдающей тиной водой и многочисленной мошкарой, на которую охотились вот такие же стрекозы.

Наверное, где-то поблизости есть вода… пить захотелось с новой силой, и Вальрик, преодолевая лень, поднялся.

— Куда? — Спросил Морли.

— Я скоро, — Вальрик проверил оружие, слегка отряхнул одежду и подумал, что неплохо было бы взять с собой Нарема, но потом решил, что и сам справится. Он же не воевать идет, в конце-то концов, а просто посмотрит, что к чему, и сразу же назад.

Шел он, стараясь держаться в тени скал, маскировка, конечно, слабая, но какая уж есть. Как ни странно, источник обнаружился в сотне шагов от канавы. Прозрачный родничок не только пробил путь сквозь каменное тело гор, но и вылизал, вычистил, до блеска отшлифовал русло ручья. Вальрик напился, наполнил обе фляжки, и даже кое-как умыл лицо.

Ручей серебряной змейкой бежал между камней, и Вальрик, подумав, решил пройти вниз по течению. Шагов через двадцать ручей принял еще две тонкие ленточки воды и стал шире. А еще через двадцать шагов Вальрик едва не наткнулся на людей. Хорошо, голоса загодя услышал, успел отступить и даже найти некое подобие убежища. Впрочем, голоса не приближались, а значит, и их обладатели оставались на том же месте. Некоторое время Вальрик стоял, прислушиваясь, но несмотря на все усилия разобрать, о чем говорят, не удавалось. Пришлось подойти поближе. Один Господь знает, чего это стоило, каждый шаг, каждое движение, каждый удар сердца казались слишком громкими. А меж тем люди, спрятавшиеся между скал, ничего не услышали.

— Варвары, чего тут говорить, — этот голос был громким и сердитым. — Сразу надо было по пятому пункту, а то возились, эндемичная культура, возможное обновление генофонда… Тьфу. А вышло-то что? Что, я тебя спрашиваю, вышло? Два десятка наших положили, как с куста. И ведь додумались же ловушку устроить, и вертолеты посшибали, а это, я тебе скажу, только да-ори умеют… только чего да-ори в этой глуши делать? Нет, на выселение надо все эти племена да под контроль постоянный, что ни говори, а здесь повелители ошиблись.

— Повелители не ошибаются.

— Конечно, не ошибаются. Просто на деле пределы погрешности просчитываемых ими событий оказываются чуть больше предполагаемых.

Вальрик пока мало что понял из разговора, однако уловил, что первый человек к повелителям относится с насмешкой и даже снисхождением, а второй, наоборот, побаивается хозяев.

— Вот ты скажи, какой смысл держать сотню на этом перевале? Что мы сторожим? Проклятые земли? Да мятежники давным-давно в степь ушли, или к этим… христианам. Чего им в Проклятых землях делать-то?

— Не наше дело обсуждать приказы.

— Не наше… наше дело выполнять приказы и помирать, когда придет время. Ну не понимаю я, почему пятьдесят лет — верхний порог. Почему я должен умирать, когда смогу прожить еще десять, а то и двадцать годов?

— В твоих словах, камрад Сол, я слышу эгоизм. Излишнее стремление к удовлетворению индивидуальных потребностей отдельного члена общества нарушает равновесие в этом обществе.

Вальрик хотел подобраться еще ближе, но камни под ногой зашуршали. Черт, плохо, что непонятно говорят. Коннован бы сюда.

— Величайшая сила Империи в единстве. Каждый из нас — кирпичик в ее стенах, но кирпич не способен сам стать стеной, равно как и человек не может быть обществом. Камрад Сол, я вижу твое смятение и оно печалит меня. Ты думаешь о том, что мог бы жить до семидесяти или восьмидесяти лет, однако посмотри, твое существование, твои болезни, тяжким бременем лягут на плечи тех, кого ты любишь. Ты оттянешь на себя ресурсы, необходимые для роста и развития твоих же детей, внуков и правнуков. Научно доказано, что в так называемых "гуманистических" обществах предвоенной эпохи, доля балластного материала в популяции доходила до сорока процентов. Сорок процентов иждивенцев, которых необходимо содержать, кормить, одевать, лечить! Остальные шестьдесят процентов только этим и занимались, вследствие чего культура и экономика подобных структур быстро приходили в упадок. Законы Кандагара разумны — от балласта необходимо избавляться. Тебя пугает возрастной рубеж? Но ты, камрад Сол, имеешь возможность доказать свою необходимость, подай заявку в Популяционный контроль, представь свои работы, план развития… процедура хорошо отработанная…

— И тогда я проживу еще лет пять.

— Срок устанавливает Служба Популяционного контроля. Но ты можешь и не дожить до пятидесяти. К примеру, ты не думал, камрад Сол, что существует определенная вероятность смерти на войне? Согласно статистике в областях повышенного социального напряжения резко возрастает кривая насильственной смерти. Пусть эти варвары не имеют понятия о настоящем оружии, но они неплохо воюют и тем, которое имеется у них в распоряжении.

— Ага, именно поэтому нашу сотню поставили сторожить горы, чтобы варвары не протащили случайно свое секретное варварское оружие. — В голосе камрада Сола звучала такая злость, что Вальрик отступил на шаг назад. Варвары… Это еще разобраться надо, кто тут варвары. Перестрелять бы этих говорунов, да кто знает, вдруг их тут много? Вон "Камрад Сол" — идиотское имя — говорит про сотню, хотя, возможно, и врет. Второй человек, тот, который долго рассказывал про популяции, общества и структуры, снова возразил.