Страница 4 из 9
– Запиши его на диктофон. Я послушаю и через недельку сама с ним свяжусь.
– Да он за эту недельку с балкона может сигануть.
– Я правда совсем расклеенная. Не могу.
– Ладно.
Почувствовала, что Леня обиделся. Но сейчас мне было не до него.
Командировки! Конечно же, Сережа ездил в командировки! Как я сразу не обратила на это внимания? Довольно часто! Особенно в последнее время.
«Вы обращали внимание, что ваш партнер раздражен, отказывается с вами заниматься сексом, ссылаясь на усталость?» – Вопрос, который задаю пациентам, прозвучал в голове.
– Серый! – приставала я к нему. Муж шуршал газетами в постели. – Ну серенький! – залезала я к нему под мышку.
– Андрюшка сейчас вернется, – бурчал он.
– Нет, он на дискотеку с Катей ушел, обещал перед выходом позвонить.
С сыном у нас был уговор, чтобы он звонил перед тем, как возвращается поздно домой. Я всегда беспокоилась во время его ночных походов по московским улицам. Ему нужно было еще проводить любимую девушку Катю, она жила в спальном районе.
– Прости, я сегодня устал. – Сережа выключал свет. Ничего не подозревая, я, замотанная работой и домом, тоже мгновенно засыпала, пока звонок Андрея не поднимал меня с постели.
– Мам, ну вот видишь, я тебя опять разбудил! – огорчался он.
– Нет-нет, я только прикорнула. Есть будешь?
– Буду. Голодный как волк, – перекрикивая звук низкочастотной музыки, орал Андрей, – тут только одна кока-кола!
Он приезжал через какое-то время, я поднималась с постели, разогревала ему ужин, слушала новости. Я обожала сына. Он был хорошим, послушным в детстве, став юношей, не приносил хлопот. Готовился в вуз.
Я оберегала его покой и до последнего тянула, ничего не сообщала. Отсутствие в доме отца объясняла командировкой. Я мучилась, не зная как подступиться к разговору с сыном.
К моему удивлению, он среагировал спокойно:
– Я все знал.
– ???
– Да, папа меня с ней познакомил.
– Когда?
Я даже не спросила, кто она. Мне было важно знать: когда, когда все это началось?
– Не помню, кажется, год назад. Она королева красоты! – Тон, которым сын это произнес, поверг меня в ужас. Он не осуждал отца. Он гордился им. Он был с ним заодно!
– Значит, это столько продолжается, а я ничего...
«Неправда, – сказал мне внутренний голос, – не надо себе лгать».
Это как раковая опухоль. Онкологи рассказывают, что многие женщины обращаются, когда уже поздно помочь.
Видели, знали, но скрывали сами от себя, думали – пройдет, рассосется. Так и я. Замечала, что охладел, что чаще уезжал... Что, что еще я замечала?
Считала, что это кризис возраста. «С мужчинами после сорока часто это происходит, – растолковывала я своим пациентам. – Одумается».
Ну, вот и он! Одумался! У меня заколотилось сердце, когда спустя буквально несколько дней в дверях нашей квартиры повернулся ключ. Входит.
– Прости, – говорит, и, пока я думаю, простить сразу или пообижаться, огорошивает:
– Нам с Дашей негде жить. Мы ждем ребенка, поэтому... – все это он мямлит, опять глядя куда-то в угол, – поэтому, не посмотришь ли ты однокомнатную квартиру ее тетки. Тетка умерла. Она ее сдавала, а теперь, может быть, вы с Андреем туда переберетесь. – И пока я не успеваю ответить «нет», он добавляет: – Квартирка маленькая, но уютная, удобная, в центре. Вам будет там хорошо, – и протягивает повестку в суд. Развод! Времени в обрез. Я беру ключи, адрес, несусь к Лене и рыдаю у него на плече. Вовремя подоспела Света, его жена, работает в другом отделении, тоже врач. Хоть и не психотерапевт, однако первую помощь умеет оказывать не хуже. В нашей клинике слыла практичной и очень уверенной в себе женщиной. Она говорит мне:
– Наташа, поезжай с Леней, посмотрите эту квартиру, если нужно, поможем с ремонтом. У нас есть знакомые мастера.
У Лени и Светы повсюду связи. В Москве без этого не проживешь. Даже при деньгах.
– Такая вот у нас в столице специфика жизни, – сокрушается Леня. – У них там – плати бабки и все о’кей. У нас нужно знать кому. Вот смотри. Мы работаем в платной клинике. Все, за что платит пациент, мне по барабану, я, конечно, получаю процент, но хочу больше. Поэтому сначала приму знакомого знакомых и внимания ему окажу побольше, а уж потом...
– Лучше вообще мимо кассы, – добавила без обиняков Света.
Леня строго посмотрел на нее, мол, дружба дружбой, но есть секреты профессиональные, а точнее – коммерческие.
– Езжай, езжай, – выталкивает мужа Света. – Наташка совсем расклеилась. Может, у нее настроение поправится, когда хоромы новые увидит. Жизнь заново начнет.
– А ты к квартире, в которой живешь, какое имеешь юридическое отношение? – выруливая на своем новом «опеле», поинтересовался благополучный Леня.
– Никакого. Это квартира его родителей. Они умерли. Я прописана в квартире своих родителей. Она приватизирована. У меня там доля.
– А Андрей?
– Он у Сережи.
– Это уже лучше.
– Ленечка, что ты говоришь? Я никогда не буду с ним судиться.
– Да? – Взгляд коллеги многозначительно-осуждающий.
– Пятиэтажка! – увидев обшарпанный дом, к которому мы подъехали, ужаснулась я.
– Ничего страшного, – успокоил Леня, – снесут, тебе новую взамен дадут.
– Не хочу новую. Хочу остаться у себя, – поднимаясь на пятый этаж пешком, задохнулась я.
– Бегай по утрам. Что у тебя с дыхалкой? Пятый – это неплохо, сердце тренировать и вид... Натали, сейчас перед тобой такой вид раскинется! Я люблю высокие этажи.
Вид оказался потрясающий – на кладбище. В Москве, да еще в центре, их не много. Я точно попала. Квартира, если ее можно было так назвать, оказалась хлевом, и думаю, что не поддавалась никакому ремонту, до того была запущена. Пятиметровая кухня, с потолка свисали куски желтой штукатурки, линолеумный пол в комнате, соединенной с кухней и крохотной прихожей, был прожжен, будто тут стоял цыганский табор и разводили костры. Повсюду валялись пустые бутылки.
– Кого я вижу?! – вдруг раздался за нашей спиной пропитый басок. – Перед нами стоял дядька в грязной майке и трениках. Мы не закрыли за собой входную дверь. – Добро пожаловать, новые соседи!
– Привет, – отозвался Леня. – Здесь кто жилье снимал?
– Очень-очень хороший человек. – Дядька перекрестился.
– Что, преставился? – Леня посмотрел в сторону кладбища.
– Не-е, его того, в психушку упекли.
– Брось врать, сейчас так не делают.
– Соседи, сволочи сущие, писали-писали, самому депутату.
– Белая горячка? – Поднимая бутылку с пола, Леня покачал головой.
– Что-то вроде этого. А теперь, я вижу, будут жить приличные люди, денежные.
– Не будут, – твердо заявила я.
– Зря-зря. Тут у нас хорошо. Дом дружный. От фабрики еще в шестидесятых строился. Когда хоронят кого, – он показал в окно, – подсобишь и на бутылку, глядишь... Кстати, не одолжите сотенку? Вечером как штык верну. Вот баба моя с работы вернется, у нее сегодня получка.
Леня взял соседа за шиворот и, вытолкнув в коридор, захлопнул дверь.
Я снова расплакалась.
– Мы тебе таких ремонтников дадим, конфетку сделают...
– Не хочу, смотри, какие соседи... – ревела я, как ребенок.
– Натали, прекрати сейчас же себя жалеть! Подумай, какой у тебя порядочный муж: не просто на улицу выкинул, а квартиру предлагает. Продать можно.
– Пусть сам продает, а мне деньги, я куплю, – продолжала выть я.
– Слушай, Наташа, это гениальная идея. Если он тебе взамен квартиры даст деньги, тогда... Мы со Светкой сейчас въезжаем в новый дом. Его сдали, собственность оформили, так что не кинут. Потрясающий вид на Москву-реку, лес. Правда, далековато, почти у окружной. Но даже дача не нужна. Веранда сорок метров а оттуда... глазами провожаешь пароходы. Если он тебе даст денег, соседями будем.
– Ну какие за эту конуру получишь деньги?
– Не скажи. Сейчас в центре квартиры в цене! Половину еще добавишь...
– Откуда?