Поцелуй перед смертью

– Я полечу! – настаивала Мэрион.

– В чём проблема? – улыбнулся он, подходя к ним.

Лео, развернувшись, пошёл прочь.

– Что случилось? – спросил он Мэрион.

– Ничего не случилось. Я нехорошо себя чувствую, потому он не хочет, чтобы я летела. – Она смотрела на самолёт позади него.

– Расстройство нервов перед свадьбой?

– Нет. Я просто чувствую себя нехорошо, вот и всё.

– О-о, – протянул он понимающе.

С минуту они стояли молча, наблюдая за суетой двоих механиков, заправляющих самолёт горючим, а затем он направился к Лео. Чтобы он разрешил ей присоединиться к ним в такой денёк. Ведь, пожалуй, это пойдёт ей только на пользу; может, такая перемена успокоит её.

– Всё готово к полёту?

– Через несколько минут, – ответил Лео. – Мы ждём мистера Деттвайлера.

– Кого?

– Мистера Деттвайлера. Его отец в совете директоров.

Через несколько минут со стороны коммерческих ангаров к ним приблизился светловолосый мужчина в сером пальто. В глаза бросились его удлинённой формы нижняя челюсть и густые брови. Он кивнул Мэрион и подошёл к Лео.

– Доброе утро, мистер Кингшип.

– Доброе утро, мистер Деттвайлер. – Они пожали друг другу руки. – Хотел бы вас познакомить с моим будущим зятем, Бадом Корлиссом. Бад, это Гордон Деттвайлер.

– Очень рад.

– Тоже, – сказал Деттвайлер; рука у него оказалась как тиски. – Я с огромным нетерпением ожидал встречи с вами. Да, сэр, с огромным. – Оригинальничает, подумал Бад, или, может, выделывается перед Лео.

– Готовы, сэр? – крикнули из самолёта.

– Готовы, – подтвердил Лео. Мэрион сделала несколько шагов вперёд. – Мэрион, честно, я бы не хотел, чтобы ты… – но прямо у него перед носом она промаршировала к трапу из трёх ступенек и поднялась по нему в салон. Лео пожал плечами и покачал головой. За Мэрион в самолёт проследовал Деттвайлер. – После вас, Бад. – Лео сделал приглашающий жест.

Он взбежал по трапу и вошёл внутрь. Самолёт был шестиместным, с бледно-голубой внутренней обшивкой. Он занял заднее место справа, позади крыла. Мэрион сидела через проход от него. Лео уселся в переднее кресло, через проход от Деттвайлера.

Мотор сначала закашлял, а потом, оживая, заревел, и Бад пристегнул ремень. Класс, и здесь медная пряжка! Улыбнувшись, он покачал головой. Посмотрел в иллюминатор на людей, ожидающих посадку за ограждениями; интересно, а они его видеть могут?..

Самолёт начал выруливать на взлётную полосу. Чтобы полететь к… Взял бы его Лео на завод, если бы всё ещё в нём сомневался? Никогда! Как, никогда? Да, никогда! Он протянул руку к Мэрион, похлопал её по локтю и усмехнулся. Она улыбнулась в ответ – вид у неё на самом деле был больной – и отвернулась к своему иллюминатору. Лео и Деттвайлер негромко переговаривались друг с другом через проход.

– Сколько туда лететь, Лео? – спросил он жизнерадостно. Лео оглянулся на него.

– Часа три. Меньше, если будет попутный ветер. – И снова повернулся к Деттвайлеру.

Ладно, всё равно сейчас ему ни с кем не хотелось говорить. Он снова уставился в иллюминатор, наблюдая за тем, как скользит назад, к хвосту самолёта, бетон лётного поля.

У самого края аэродрома самолёт медленно развернулся. Мотор завыл пронзительнее, набирая обороты…

Он глазел в иллюминатор, теребя медную пряжку ремня. Сейчас он полетит к заводу… К заводу? К Священному Граалю! Бьющему золотом фонтану!

И какого дьявола мать боится летать? Боже, вот было бы здорово взять её сейчас с собой!

С рёвом самолёт мчался вперёд.

Он первым его заметил – далеко впереди и внизу маленькое черное геометрически правильноё пятно на снежном холсте; чёрный прямоугольничек, похожий на отросток кривого стебля железнодорожного полотна. «Вон там», – услышал он пояснение Лео и боковым зрением заметил, как Мэрион перебралась через проход и села в кресло впереди него. Стекло иллюминатора затуманилось от его дыхания; он стёр испарину.

Отросток исчез под крылом. Он продолжал ждать. От резкого сброса высоты заложило уши и к горлу подступил комок.

Завод вновь появился прямо внизу под самолётом, выскользнув из-за его крыла. Сверху он выглядел как дюжина прямолинейных коричневых крыш с протянувшимися от них толстыми хвостами дыма. Они сбились в кучу, огромные, не отбрасывающие никаких теней под солнцем, поднявшимся в зенит; а рядом вытянулась сверкающей кольчугой заполненная автомобилями парковочная площадка. Железнодорожные пути выписывали петли, кольцами окружали корпуса, сливаясь в сеть кровеносной системы, по жилкам которой ползли товарные составы, тоже выбрасывающие клубы дыма, карликовые на фоне поднимающихся к небу чёрных колонн; вагончики переливались под солнечными лучами как лососья чешуя.

Он медленно поворачивал прикованный к заводу взгляд по мере того, как завод всё дальше отползал назад, к хвосту самолёта. Вот корпуса исчезли из его обзора, на смену им пришли заснеженные поля. Появились отдельные, разбросанные друг от дружки здания. Завод был далеко позади. Зданий становилось всё больше, они были разделены улицами на кварталы. Ещё больше домов, и теперь они были ближе, так что видны стали магазины и рекламные щиты, ползущие жучки автомобилей, крошечные точки людей; парк; похожий на картину художника-кубиста современный жилой район…

Самолёт заложил вираж, снижаясь. Земля внизу наклонилась, затем выровнялась, подпрыгнула вверх, к иллюминатору, и в конце концов, сливаясь во что-то пёстрое, сплошное, заскользила под крылом к хвосту. Толчок; пряжка ремня вдавилась ему в живот. А затем он понял, что самолёт уже катится, плавно катится по лётному полю. Он расстегнул медную застёжку своего светло-голубого ремня.

Их ожидал лимузин, когда они по трапу сошли из самолёта; чёрный полированный «паккард» ручной сборки. Он сел на откидное сиденье рядом с Деттвайлером. Подался вперёд, пытаясь через плечо шофёра разглядеть, куда они едут. Главная улица городка тянулась к самому горизонту, к поднимающемуся вдали белому холму. Колонны дыма росли над ним, поднимаясь откуда-то с дальней его стороны. Черные и кривые, перечёркивающие небо, точно пальцы чудовищного джинна.

Улица стала двухполосной автострадой, рассекающей снежную равнину; автострада же превратилась в асфальтовую дорогу, тянущуюся вокруг подножия холма; затем асфальтовая дорога перешла в гравийную, стиральную доску из сплошных пересекаемых поперёк рельсовых рядов, пока эта дорога не повернула налево, поднимаясь по склону уже параллельно железнодорожным путям. Они обогнали первый тяжело взбирающийся к вершине состав, затем другой. На кучах руды в открытых полувагонах вспыхивали блёстки скрытой в ней меди.

Впереди на глазах у них разрастался в размерах завод. Побуревшие от копоти строения, искажаемые воздушными потоками, сливались в грубые подобия пирамид: извергающие дым трубы кольцами выстраивались по ранжиру вокруг самой высокой трубы. По мере приближения здания точно распухали и становились более отчётливо видны; их несокрушимые, как скалы, стены были изготовлены из рябых и бурых от времени металлических плит, местами изукрашенных хитросплетением поперечных балок и кое-где продырявленных закопчёнными, чёрными окнами; здешний архитектурный стиль был геометрически очень жестким, простым; паутина переходов и галерей связывала корпуса вместе. Однако при еще большем приближении границы между ними снова терялись; небу не оставалось места между этими выступающими угловатыми формами. Они сливались во что-то неразличимо-единое, эти подпирающие друг друга, по росту подобранные утёсы, перерастая в увенчанный шпилем из дыма чудовищный индустриальный собор. И путешественники почти вплотную приблизились к этому нависающему над местностью, окутанному дымкой исполину, но потом лимузин сделал резкий поворот, и монстр остался где-то в стороне.

Машина остановилась перед невысоким кирпичным зданием, у дверей которого их ожидал седой, изможденный, елейно улыбающийся мужчина в тёмном костюме.