Владычица Жемчужины

Лейти посмотрела на Сорннна. Ее губы беззвучно шевелились.

Увидев, что Лейти и Сорннна, склонившихся над Пни-ном, лучше оставить наедине, Квенн тихо вышел в сад, чтобы объявить, что флот-адмирал больше не нуждается в «дополнительной защите» и его охрана может приступить к выполнению своих обязанностей. Интересно, как регент отреагирует на все эти события? А что скажут гэргоны?

Тем временем на вилле запахло мертвечиной. Сорннн и Лейти понесли флот-адмирала в спальню. Он оказался очень тяжелым, настолько, что ни СаТррэн, ни тем более молодая тускугггун не могли поднять его в одиночку.

Устроив больного с максимальным комфортом, они решили поговорить. Сорннн отвел Лейти в сад и усадил на ту же самую скамейку, где совсем недавно они сидели с Пнином и думали, как выйти из создавшегося положения. Никто и представить не мог, что все закончится именно так.

Кружево листвы заслоняло темнеющее небо, в кронах деревьев резвились неутомимые многоножки. Сорннну и Лейти казалось, что запах смерти никогда не выветрится из одежды.

— Ты в первый раз убила человека? — наконец сказал СаТррэн. Он хотел спросить совсем о другом, но именно эти слова почему-то пришли в голову.

Лейти кивнула.

— Не так-то это легко, не правда ли?

Темные глаза наполнились слезами. Было ясно, что оружейница с трудом сдерживает рыдания. Сил не хватило, и она закрыла лицо руками.

— Лейти, — негромко позвал Сорннн. — Лейти!

Она рассказала ему, как все случилось, а когда дошла до того, как отец поставил на нее, Сорннн рассмеялся. Впервые за много дней он почувствовал облегчение.

— Ах, Лейти, твой отец гордится тобой. — Прим-агент коснулся ее заплаканного лица. — Наконец-то он все понял.

— Думаешь?

— Уверен, ты сама сможешь в этом убедиться, как только он проснется.

— Знаешь, я всю жизнь его побаивалась.

— Тебе не хватало внимания?

— Просто боялась разочаровать.

— Он восхищается твоим мастерством. Ардус рассказывал, что с тех пор, как ты открыла мастерскую, он пользуется только твоим оружием.

— Правда? Отец так сказал? — От слез глаза Лейти казались бездонными. Она покачала головой. — Что с ним случилось? Он сильно болен? Сможет поправиться?

— У него опухоль мозга.

— Разве нельзя сделать операцию?

— Конечно, можно. Но, думаешь, он согласится пойти к геноматеккам?

— Неужели он решил пожертвовать жизнью ради карьеры?

— Можно сказать, что уже пожертвовал. Осталось совсем немного.

— Это же безумие!

— Нет, с его точки зрения все правильно. Флот-адмирал — это особый образ жизни, — вздохнул Сорннн. — Послушай, Лейти. Не только отец должен понять тебя, но и ты должна попытаться понять его. Иначе у вас ничего не получится, понимаешь?

Лейти не ответила, она сидела, глубоко задумавшись. Лунный свет, заливавший их зеленую беседку, на секунду померк — по небу проплыла большая туча. Сорннн наслаждался кромешной тьмой, понимая, что это совсем ненадолго. Ему казалось, что время остановилось, а Маретэн не погибла, она путешествует с новым отрядом Сопротивления по склонам Дьенн Марра. Нет, сейчас она рядом, и он может коснуться ее прекрасного гордого лица.

Однако луна вышла из-за тучи, и образ Маретэн исчез.

Лейти потянулась и встала.

— Я так перед тобой виновата…

— Не стоит, все осталось в прошлом.

— Спасибо за то, что пришел, Сорннн. Спасибо за верность моему отцу.

— Ну, хоть это нас объединяет!

На этот раз они рассмеялись вместе, и Лейти обняла Сорннна, как обняла бы своих погибших братьев. Только сейчас она поняла, как сильно по ним скучала все эти годы.

28

Некромантия

— О некромантии рамаханы знают очень мало, — сказала Джийан. — Мы никогда не изучали ее как форму магии, потому что считали опасной и нечестивой.

Они с Кристрен сидели в храме Встречного Потока и ждали Варду. Небо заволокли серые облака, а желтоватый свет не добавлял уюта. Джийан показала Варде, где они находятся, и некромант должен был вот-вот прийти, чтобы уничтожить их обеих. Естественно, у женщин был план. Но сработает ли он? Кристрен прекрасно знала, насколько архонт умен и могущественен.

— Хагошрин понимал, что так случится, — тихо проговорила она.

— Наверное, не стоит этому удивляться, ведь хагошрины питаются костями умирающих.

— Джийан, все, что ты знаешь о хагошринах, неправильно, — вздохнула Кристрен. Высокий сводчатый потолок поддерживали двенадцать колонн. Густые тени клубились у роговидных капителей, образуя трехъярусный архитрав. В храме пахло смолой, скорее всего от фимиама, который здесь жгли веками. — Я так говорю, потому что встретила одного из них в лесу, к югу от монастыря.

— Ты встретила хагошрина? Правда?

— Его звали Брин, — сказала Кристрен и подробно описала свои приключения.

— Как, говоришь, он выглядел? — недоуменно воскликнула Джийан, когда девушка описывала внешность Брина. — Он сказал, что других хагошринов наказали, превратив в мерзкие чудища?

— Именно.

— Это ужасно!

— Помогая нам, Брин преднамеренно нарушил запрет Миины.

— А зачем ему нам помогать?

— Потому что он был очень добрым и страшно одиноким.

Первая Матерь покачала головой.

— Пресвятая Миина, неужели такова твоя воля?

— Однажды, когда я спала, он проник в мое сознание, и я страшно разозлилась. Джийан, ты бы видела его лицо! Словно у маленького мальчика, которому мать дала пощечину. Мне казалось, что он пытается выяснить секрет моих импульсов, а ему просто хотелось узнать меня поближе.

Джийан задумалась.

— Бедный Брин, — наконец сказала она. — Бедный хагошрин.

Кристрен очень привязалась к Первой Матери. Она чувствовала — у них есть нечто общее, хотя что именно, объяснить не могла.

— Брин сказал, будто само появление габиров означает, что соромианты завладели яд-камнями.

— У них уже есть восемь, — мрачно проговорила Первая Матерь. — Осталось найти только один. — Внезапно раздался звук, который мог бы издать изразец, упавший с крыши и разбившийся. Джийан и Кристрен обратились в слух. Тишина. Беседа плавно потекла дальше, хотя обе женщины насторожились.

Джийан сняла большинство охраняющих заклинаний, которые она наложила, едва попав в монастырь. Убирать все было нельзя, чтобы не возбудить подозрение Варды.

— Откуда ты узнала о яд-камнях? От Брина?

Кристрен покачала головой.

— Я — оннда, — проговорила она и стала рассказывать о тайном саракконском обществе и своих заклятых врагах — членах Синтайра.

Джийан внимательно слушала, жадно ловя каждое слово девушки.

— Все более или менее ясно, однако ты умолчала о самом главном, — объявила колдунья, дослушав рассказ Кристрен. — Все оннды обладают магическим даром?

Кристрен улыбнулась, проникаясь уважением к уму и проницательности Первой Матери.

— Нет, далеко не все оннды знают то, что вы называете волшебством, а только крифики. Впрочем, это не волшебство, мы просто умеем по-особому использовать разум.

— Покажи.

Кристрен выпустила импульс. Словно через окно она тут же «заглянула» в сознание Первой Матери. Девушка увидела ее сына полув'орнна Аннона, боль и горечь Джийан.

— Мне очень жаль Аннона.

— Соболезную смерти твоего брата.

— Значит, импульс работает в обоих направлениях!

— Извини.

— Не стоит, — покачала головой Кристрен. — Это хороший урок для нас. Если мне не суждено увидеть Куриона, значит, это к лучшему. Мы знаем, на что идем, когда готовимся в оннды.

— В этих словах нет переживаний, которые я видела.

— Вот теперь тебе стоит извиниться.

Они сидели молча, вслушиваясь в шелест ветра. Кристрен заглянула в глаза Джийан.

— Принято считать, что обучение на ондду лишает всех эмоций. Ведь гораздо проще убивать, если не испытываешь ни боли, ни раскаяния.

Джийан не ответила.

— Наверняка ты узнала мой секрет. Я любила Куриона и винила себя в том, что его любовник погиб во время прогулки по кальдерам Оппамонифлекса. Когда брат обвинил меня в смерти Оруджо, я и не думала оправдываться. Я так горюю о брате! — Даже сейчас Кристрен не решилась признаться, как сильно переживает смерть Миннума. Это касается только ее. Спасибо Яхэ, что Первая Матерь ничего не заметила.